Александр Бурьяк

Потерянная Россия

bouriac@yahoo.com На главную страницу
Одна из расхожих тем интеллигентского нытья в современном рос- сийском обществе -- "Россия, которую мы потеряли", то есть, какое замечательное и перспективное общество было уничтожено больше- вистскими изуверами. Крылатая фраза пошла в оборот после показа по телевидению одноимённого документального фильма известного режиссёра, который не отличался глубиной суждений, но умел с убе- дительным надрывом говорить. Пикантность этой темы состоит в том, что ноющие и сокрушающиеся обходят старательно два существенных неудобных момента: во-первых, широкое участие евреев в русских революциях, во-вторых, идеологическую подготовку революций той самой интеллигенцией, которую потом несколько проредили большеви- ки и которая, худо-бедно восстановив свою численность к 1980-м годам, но ничему не научившись, устроила едва отошедшей от рево- люционных потрясений России очередную глупую гадость в виде "перестройки" и пр. Если бы "Россия, которую мы потеряли", была на самом деле такой хорошей, как её представляют себе и другим все эти сокрушающиеся о потере, потерять её было бы невозможно. Да, в результате рево- люции "мы" (скажем так: основная масса народа) потеряли больше, чем надо было (и чем можно было!), но так ведь кто учил народ, кто думал за всех, кто должен был находить для масс самые проник- новенные слова? Российские катастрофы -- это в большой степени следствие беспомощности и пособнической деятельности российской интеллигенции. * * * Интеллигенции всегда представляется, что она существенно недо- потребляет; что в правильном обществе она за тот же самый трёп могла бы получать гораздо больше. Поскольку хорошо прикормить ВСЮ интеллигенцию никакая власть не в состоянии, какая-то часть интеллигентов всегда пребывает в гордой оппозиции -- якобы из моральных, а на самом деле в основном из желудочных соображений. Своей оппозиционностью она частью вымогает деньги у государства, частью напрашивается на материальную помощь тех, кто находит интерес в его подрыве, но, в отличие от интеллигенции, имеет деньги. Поэтому в царской России значительная часть интеллигенции грызла от голода царский режим, в Советской -- советскую власть. В антисоветской России она грызёт антисоветскую власть, но с теми же целями. Видеть в этой грызне что-то существенное помимо пищева- рительного интереса --- значит слишком хорошо думать о людях, у которых мышление отнюдь не свободно и направляется в основном позывами со стороны желудка. Ну не духовный это голод, не духовный! (Иногда, правда попадаются и такие интеллигенты, которые грызут власть в основном как бы бескорыстно, то есть: - в наказание за то, что сами не попали в большие начальники -- или в хоть какую-нибудь хорошо прикормленную категорию; - из мести за препятствование творческой самореализации или за неоказание помощи в ней; - ради достижения известности; - ради успокоения переразвитой совести; - из мазохистского влечения к неприятностям. Но соль в том, что другие интеллигенты, поддерживающие и использующие таких бессребников в качестве инструмента своей деятельности, как правило, далеко не бескорыстны сами.) * * * При оценивании уровня развития страны надо различать состояние отдельных "островков" благополучия в ней и её среднее состояние. "Островки" дают всякие блистательные как бы факты, склоняющие к завышению оценки страны, но соль в том, что достижения "остров- ков" могут составлять лишь малую долю общей картины и вдобавок плохо распространяться с "островков" на остальную территорию. И это как раз российский случай. * * * У Ивана Бунина в "Окаянных днях": "Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, -- всю эту мощь, сложность, богатство, счастье..." (12 апреля 1919 г.) Прямо эпитафия СССР. * * * О российской системе образования. Г. Бердников в книге "Чехов" пишет следующее: "...порядки, которые насаждались в те годы в гимназии, не могли привить любви к школьному учению." "Порядки эти были знамением времени, следствием целенаправлен- ной политики царского правительства, озабоченного пресечением всего, что могло явиться источником свободомыслия. Применительно к школе старательно искали такую систему, которая искореняла бы самостоятельное мышление и любознательность учащихся, неумолимо отсеивала тех, кто не поддался бы этому процессу духовного омерт- вления и обезличивания. И она была найдена. Остановились на так называемом 'классическом образовании', которое и ввёл в жизнь министр народного просвещения, воинствующий реакционер Д. А. Толстой. Это нововедение означало, что впредь главными предметами становились древние языки -- греческий и латинский, а главным методом обучения -- иссушающая ум зубрёжка..." (стр. 18-19) В. В. Злененко, учившийся в той же гимназии, что и А. П. Чехов, рассказывает: "Для характеристики преподавания древних языков можно сказать, что оно сводилось исключительно к зазаубриванию грамматики: красота и поэзия классических произведений оставалась нам чуждой и неизвестной." (там же, стр. 19) О том, как сдавал Чехов выпускные экзамены: "Первым выпуск- ным экзаменом было сочинение (...) Попечитель Одесского учебного округа, куда входила таганрогская гимназия, тему сочинения опре- делил так: 'Нет зла более, чем безначалие'." (там же, стр. 20) У Бердникова о состоянии высшего образования в России, точнее, о Московском университете в годы учения в нём Чехова: "Первое знакомство с прославленным храмом науки было обескура- живающим. Заявления принимали в старом здании на Моховой, в каком-то грязном, тесном, прокуренном помещении, забитом молодыми людьми. 'Вероятно, Антон ожидал от университета, -- пишет Михаил Павлович [брат Чехова -- А. Б.], -- чего-то грандиозного, потому что та обстановка, в какую он попал, произвела на него не совсем приятное впечатление.' Видимо, первое впечатление это было сильным." (там же, стр. 43) * * * У самого Чехова (из статьи "Наше нищенство", 1888 г.): "Берут и просят у нас гораздо чаще, чем дают. Редко кто умеет и любит давать. Русский человек, например, ужасно застенчив, когда даёт или предлагает, зато просить и брать он умеет и любит, и это даже вошло у него в привычку и составляет одно из его коренных свойств. Это свойство присуще в одинаковой степени всем слоям общества: и уличным нищим, и их благодетелям. В низших слоях веками воспитана страсть к нищенству и попрошайничеству, а в средних и высших - ко всякого рода одолжениям, любезностям, пособиям, скидкам, льготам, взяткам..." "Официант презирает того, кто не даёт ему на чай, драматург со спокойной совестью заимствует чужие пьесы и выдаёт их за свои, десятая часть пассажиров в каждом поезде едет бесплатно, в каждом правлении железной дороги или банка вы найдёте с десяток порядоч- ных, очень приличных людей, получающих жалованье совершенно даром. Ни один чиновник не откажется от пособия, и любой врач подтвердит, что добрая половина тех медицинских свидетельств, которые прилагаются к прошениям об отпусках и пособиях, выдаются не по совести." "Красть безнравственно, но брать можно. И в глазах общества берущие правы." "Каждый берущий, если он не извозчик и не официант, легко может рассудить и понять, что все эти одолжения, любезности, уступки, скидки и льготы не так невинны, как кажется. Что за кулисами всего этого чрезвычайно часто кроются несправедливость, произвол, насилие над чужою совестью, эксплуатация чужого чувства, преступление. Хуже всего, что беспечность и художественный беспорядок, царя- щие в отношениях русского человека к чужой собственности, и страсть получать незаслуженно и даром воспитали в обществе дурную привычку не уважать чужой труд. Наше общество привыкло не думать о том, что сельское духовенство живёт впроголодь, учителя, получающие за свой тяжёлый труд гроши, бедствуют, что в городских больницах работает даром, ничего не получая от общества, масса молодых врачей." * * * Фёдор Достоевский (ст. "Непостижимые фокусы", 1876): "Всякий знает, что такое чиновник русский. Это нечто сердитое и раздражённое. Это нечто высокомерное и гордое, как Юпитер. Более всего это наблюдается в самой мелкой букашке, из тех, например, которые сидят и дают публике справки. Публика толпится, составил- ся хвост, каждый жаждет получить свою справку, ответ, квитанцию. И вот вы добились наконец вашей очереди, вы говорите, но он вас не слушает. Он не глядит на вас, он обернул голову и разговарива- ет с сзади сидящим чиновником. Вы, однако, готовы ждать, и - вот он встаёт и уходит. Время вышло! Учреждение закрывается - убирайся, публика!" "По сравнению хотя бы с немецким, у нас чиновник несравненно меньше часов сидит за настоящим делом. Грубость, невниматель- ность, пренебрежение, враждебность к публике - потому только, что она публика. И главное - ему непременно нужно показать вам, что вы от него зависите. Вот, дескать, я какой, ничего-то вы мне здесь, за балюстрадой, не сделаете, а я с вами могу сделать всё, что хочу. А рассердитесь - охрану позову, и вас выведут. Ему нужно кому-то отомстить за какую-то обиду, отомстить вам за своё ничтожество." * * * Лев Толстой ("Карфаген должен быть разрушен", 1896): "Не то уже представляют теперешние военные. В обществе соверши- лось разделение: лучшие элементы выделились из военного сословия и избрали другие профессии. Военное же сословие пополнялось всё худшим и худшим в нравственном отношении элементом. И дошло до того отсталого, грубого и отвратительного состояния, в котором оно находится теперь. Взгляды военных людей нашего времени на своё дело и звание, а равно и на вопросы общественной жизни, стали грубы и нелепы. Оно и не могло быть иначе. Военные люди 30, 40 лет тому назад, находившиеся в воин­ском звании, наивно гордились им и могли быть добрыми и честными, продолжая быть военными. Теперь же это уже невозможно. Теперь для того, чтобы быть военным, человеку нужно быть или грубым, или непросвещённым. Или нечестным. Потому что общество продолжает по старой привычке уважать военных, делать вид, что верит в высокое значение военного звания. Очевидно, разложение совершилось. И то, что оно совершилось, и уже есть важный шаг вперёд. Военное сословие, выделившись из общей жизни, стало отвратительно. Люди эти, очевидно, составили вокруг себя удушливую, вонючую атмосферу, в которой живут. И в которую не проникает тот свежий воздух, которым дышит уже большинство людей. Они не допускают до себя этот свежий воздух и, по мере распространения его, сгущают вокруг себя свою вонючую атмосферу. До них никак не доберёшься." * * * Уничтожение памятников архитектуры, которым так грязно отмети- лись большевики, оказывается, отнюдь не было характерным исключи- тельно для них, а было, скорее, лишь очередным проявлением неких глубинных свойств русской души (на самом деле не только русской: в любой нации не обходится без собственных деструктивных выурод- ков). Вот болючее письмо-свидетельство писателя и графа Алексея Константиновича Толстого (1817-1875) императору Александру II (1818-1881), датируемое августом-сентябрём 1860 г.: "Ваше величество, вследствие нового жестокого приступа моей болезни я несколько дней не был в состоянии двигаться и, так как еще и сейчас не могу выходить, то лишен возможности лично довести до сведения Вашего величества следующий факт: профессор Костомаров, вернувшись из поездки с научными целями в Новгород и Псков, навестил меня и рассказал, что в Новгороде затевается неразумная и противоречащая данным археологии реставрация древней каменной стены, которую она испортит. Кроме того, когда великий князь Михаил высказал намерение построить в Новгороде церковь в честь своего святого, там, вместо того чтобы просто исполнить это его желание, уже снесли древнюю церковь св. Михаила, относившуюся к XIV веку. Церковь св. Лазаря, относившуюся к тому же времени и нуждавшуюся только в обычном ремонте, точно так же снесли. Во Пскове в настоящее время разрушают древнюю стену, чтобы заменить ее новой в псевдостаринном вкусе. В Изборске древнюю стену всячески стараются изуродовать ненужными пристройками. Древнейшая в России Староладожская церковь, относящаяся к XI веку (!!!), была несколько лет тому назад изувечена усилиями настоятеля, распорядившегося отбить молотком фрески времен Ярослава, сына святого Владимира, чтобы заменить их росписью, соответствующей его вкусу. На моих глазах, Ваше величество, лет шесть тому назад в Москве снесли древнюю колокольню Страстного монастыря, и она рухнула на мостовую, как поваленное дерево, так что не отломился ни один кирпич, настолько прочна была кладка, а на ее месте соорудили новую псевдорусскую колокольню. Той же участи подверглась церковь Николы Явленого на Арбате, относившаяся ко времени царствования Ивана Васильевича Грозного и построенная так прочно, что и с помощью железных ломов еле удавалось отделить кирпичи один от другого. Наконец, на этих днях я просто не узнал в Москве прелестную маленькую церковь Трифона Напрудного, с которой связано одно из преданий об охоте Ивана Васильевича Грозного. Ее облепили отвратительными пристройками, заново отделали внутри и поручили какому-то богомазу переписать наружную фреску, изображающую святого Трифона на коне и с соколом в руке. Простите мне, Ваше величество, если по этому случаю я назову еще три здания в Москве, за которые всегда дрожу, когда еду туда. Это прежде всего на Дмитровке прелестная церковка Спаса в Паутинках [церковь Рождества богородицы 'в Путинках'. 1649 - 1652 гг.], названная так, вероятно, благодаря изысканной тонкости орнаментовки, далее - церковь Грузинской божьей матери и, в-третьих,- Крутицкие ворота, своеобразное сооружение, всё в изразцах. Последние два памятника более или менее невредимы, но к первому уже успели пристроить ворота в современном духе, режущие глаз по своей нелепости - настолько они противоречат целому. Когда спрашиваешь у настоятелей, по каким основаниям производятся все эти разрушения и наносятся все эти увечья, они с гордостью отвечают, что возможность сделать все эти прелести им дали доброхотные датели, и с презрением прибавляют: 'О прежней нечего жалеть, она была старая!' И все это бессмысленное и непоправимое варварство творится по всей России на глазах и с благословения губернаторов и высшего духовенства. Именно духовенство - отъявленный враг старины, и оно присвоило себе право разрушать то, что ему надлежит охранять, и насколько оно упорно в своем консерватизме и косно по части идей, настолько оно усердствует по части истребления памятников. Что пощадили татары и огонь, оно берется уничтожить. Уже не раскольников ли признать более просвещенными, чем митрополита Филарета? Государь, я знаю, что Вашему величеству не безразлично то уважение, которое наука и наше внутреннее чувство питают к памятникам древности, столь малочисленным у нас по сравнению с другими странами. Обращая внимание на этот беспримерный вандализм, принявший уже характер хронического неистовства, заставляющего вспомнить о византийских иконоборцах, я, как мне кажется, действую в видах Вашего величества, которое, узнав обо всем, наверно, сжалится над нашими памятниками старины и строгим указом предотвратит опасность их систематического и окончательного разрушения..." Настоящая "Россия, которую мы потеряли" -- это, среди прочего, такие вот разрушенные старые церкви и крепостные стены. Разрушен- ные не врагами, а в доску "своими", только безнадёжно глупыми или свихнутыми моральными уродами. Кстати, их идейные потомки в наше мутное время "успешно" продолжают это мерзкое дело сокрушения, но ввиду истощённости дореволюционного наследия сосредоточиваются на советском. * * * О состоянии военного дела в "России, которую мы потеряли". Как раз накануне потери (в 1914-1917 гг). Генерал Владимир Григорье- вич Фёдоров (1875-1966), видный оружейник (кн. "В поисках оружия"): "Помимо трехлинейных винтовок, берданок, японских и трофейных австрийских экземпляров, мы получали теперь еще четыре новые системы. Ни одна армия ни в одной войне не имела на вооружении столь значительного числа разнокалиберных систем, сильно отли- чавшихся друг от друга по конструкции. В этом отношении русские войска до некоторой степени можно было бы сравнивать лишь с наскоро организованными частями Северных и Южных штатов Америки во время гражданской войны 1861-1865 годов. Соединенные Штаты не содержали тогда постоянной армии, война же выдвинула необходи- мость организовать и вооружить громадное количество людей. Пришлось обращаться, как и теперь русскому правительству, к любым поставщикам оружия, спешно закупать самые разнообразные системы, начиная от всякого старья вроде ударных гладкоствольных ружей и кончая последними новинками того времени - магазинными винтовками Спенсера. В этом смысле состояние царской армии было еще хуже: она не имела подобных новинок. Некоторые русские полки будут теперь иметь оружие с наибольшей дальностью стрельбы всего до 1500-2000 шагов, а другие - до 3200 шагов. У нас окажется бога- тейшая коллекция, весьма удобная для изучения истории винтовки, но не для ведения войны. Мы получим для армии системы, относящие- ся к двум совершенно различным эпохам развития стрелкового ору- жия: одна часть будет представлять эпоху однозарядных четырехли- нейных ружей, другая - эпоху магазинных малокалиберных винтовок." * * * Лев Толстой о русской армии (впервые опубликовано в 1930 г., под названием "Записка об отрицательных сторонах русского солдата и офицера"): "В России, столь могущественной своей материальной силой и си- лой своего духа, нет войска; есть толпы угнетённых рабов, повину- ющихся ворам, угнетающим наёмникам и грабителям, и в этой толпе нет ни преданности к Царю, ни любви к Отечеству - слова, которыми так часто злоупотребляют, ни рыцарской чести и отваги, есть с одной стороны дух терпения и подавленного ропота, с другой дух угнетения и лихоимства: У нас есть солдаты 3-х родов - я говорю про армейских, которых знаю. Есть угнетенные, угнетающие и отча- янные (люди, убеждённые несчастьем, что для них нет ничего неза- конного)... Офицеры, за малыми исключениями, или, наемники, слу- жащие из одних денег, средств к существованию, без всякого чувст- ва патриотизма и мысли о долге - Поляки, Иностранцы и многие рус- ские, грабители, - служащее с одной целью украсть у правительства состояние и выйти в отставку, и безнравственные невежды, служащее потому, что надобно что-нибудь [делать], мундир носить хорошо, а больше по направлению образования они ни на что не чувствуют себя способными... Генералы - наемники, честолюбцы и Генералы, потому что надо быть когда-нибудь генералом. Главнокомандующие - при- дворные. Главнокомандующие не потому, что они способны, а потому что они Царю приятны." Правда, утверждают, что это было написано в перид депрессии после крупного проигрыша в карты во время одной попойки. * * * Константин Саркисов ("Россия и Япония: 100 лет отношений"): "С августа 1914 года по декабрь 1915 года было призвано 6 290 000 человек. На них оказалось 1 547 000 винтовок — по одной винтовке на четыре человека. Брошенные в 1915 году на фронт массы безоружных пополнений лишь снизили боеспособность армии, безмерно увеличив кровавые ее потери и неприятельские трофеи." "На Восточном фронте в тот момент решалась судьба и Западного фронта, и, следовательно, войны в целом. Августовская телеграмма японского посла Мотоно из Петрограда рисовала картину в еще более драматическом свете. Он передает слова Сазонова: 'Самая больная проблема для русских войск - нехватка оружия. На сегодняшний день в русских войсках не хватает 1 млн. винтовок и патронов к ним. Если нет возможности поставить такое количест- во, то просьба дать хотя бы половину. Доброе отношение японского правительства будет высоко оценено. Россия будет бесконечно благодарна за это и никогда этого не забудет.'" "Просьбы из России в Японию шли одна за другой: кроме оружия Петроград просил о продаже 1 млн лопаток, 200 тысяч топоров и 200 тысяч ломов." "В августе 1916 года один из французских наблюдателей, побывав- ший на русском фронте, делился впечатлениями: 'Меня удивило боль- шое число русских солдат, одетых с головы до ног в одежду, сде- ланную в Японии. На них были не только кители и брюки, но и гетры японского пошива. На их плечах японские ружья, в патронташах пат- роны, изготовленные в Японии. Кожаные ремни и пряжки из Японии. Подбитые гвоздями ладные сапоги сделаны в Японии из кожи, выде- ланной в Корее. Так что там, на фронте, вы можете увидеть русско- го солдата, одетого в японскую форму, в японских сапогах, с япон- ской винтовкой и японскими патронами и в японской экипировке'." * * * Из записки секретаря московского отделения "Союза русского народа" Г.Орлова о поездке в Сибирь в 1909 году: "Что нас поразило в Сибири, это - страшное население инородцев, в особенности жидов и поляков; в одном Иркутске до 17 тысяч жидов. В гор. Мариинске 6 синагог, а храм православный один; в Каинске синагог 7, а православных храмов только два. Об эксплуатации евреями русского народа в Сибири можете судить, если я вам скажу, что вокруг этих двух городов 26 маслодельных заводов, вырабатывающих до полутора миллионов пудов коровьего масла, а молоко покупают у крестьян по 15 коп. за ведро: вот как эти паразиты могут грабить русского мужика; правда, были 2 завода русских, но их, конечно, сумели выпустить в трубу." "Первая наша остановка была в Челябинске, на границе Сибири, и впечатления наши были безотрадны: город оказался в руках евреев, которые успели захватить в свои руки почти всю торговлю и промышленность. Евреи разложили славян. 15 апреля на станции Пограничная Китай- ско-восточной железной дороги у нас отобрали литературу, которую мы везли для раздачи среди населения Сибири." "Невзирая на то, что наша литература цензурная и патриотическая, она подвергалась со стороны таможенных чиновников не только по- дробному и тщательному осмотру, но даже и насмешкам, что меня крайне взбесило." "Приехав во Владивосток, мы были поражены тем обстоятельством, что все административные должности в учреждениях, как городских, судебных и портовых, высшие и низшие, оказались занятыми почти исключительно инородцами, в особенности поляками. Здесь вы увидите, рядом с православным собором, строится языче- ская кумирня, а когда ее закладывали, то вы представить себе не можете, как торжественно и с какой помпой присутствовали почти все высшие чины Владивостока, генералитет и консулы; точно также как у вас, господа, закладывали в С.-Петербурге мусульманскую мечеть, вспомните, кого только не было на этом торжестве мусульман: и члены Государственного совета и Государственной думы, чины дипломатического корпуса." "После этого можно ли удивляться тому, что на Уссурийской же- лезной дороге существует распоряжение, по которому православные священники по делам церковных треб едут в вагонах 3-го класса, зато ксендзы катаются в первом классе." "Почти всё духовенство Благовещенска, за малым исключением, левого направления, половина города молокане, и, вообще, все сибирские епархии переполнены сектантами." "Сретенск кишит шпионами. Все прачешные и парикмахерские принадлежат в большинстве случа- ев японцам, которые открыто говорили о приезде настоящего японс- кого шпиона, как своего начальника. На постройках Амурской железной дороги имеются японцы-содержа- тели многочисленных кафе-шантанов, разбросанных тонкою сетью на побережье Амура. Приказчиками и воротилами в этих департаментах шпионажа Японии были наши паразиты жиды. До чего доведет нас наша сантиментальность, наше лакейство перед японским макакой!" "Покончив со Сретенском, мы перебрались в гор. Читу, в знаме- нитую Читинскую республику. Обилие поляков на ст. Чита нас прямо поразило - польская мятеж- ная речь всюду, точно мы приехали в Польское королевство. Из Читы направились в Верхнеудинск. Знаменитая станция: все служащие поляки, один немец и два чело- века только русских. В городе два магазина русских, остальные — жидовские." * * * А. И. Деникин: "Весна 1915 г. останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия русской армии — отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость — физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть... Помню сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жестокого боя 4-ой стрелковой дивизии... Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали — нечем. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой — штыками или стрельбой в упор; лилась кровь, ряды редели, росли могильные холмы... Два полка почти уничтожены — одним огнем... Господа французы и англичане! Вы, достигшие невероятных высот техники, вам небезынтересно будет услышать такой нелепый факт из русской действительности: когда, после трехдневного молчания нашей единственной шестидюймовой батареи, ей подвезли пятьдесят снарядов, об этом сообщено было по телефону немедленно всем пол- кам, всем ротам, и все стрелки вздохнули с радостью и облегчени- ем..."

"Потерянная Россия" в живописи

Россия, которую мы потеряли Александр Красносельский, 'Сбор недоимок', 1869 г.
................................................................. .................................................................

Литература:

Бердников Г. П. "Чехов", М., "Молодая гвардия", 1978. Бунин И. А. "Окаянные дни", М. "Молодая гвардия", 1991. Фёдоров В. Г. "В поисках оружия".

Возврат на главную страницу           Александр Бурьяк / Потерянная Россия