Александр Бурьяк

Моя жизнь в СССР

bouriac@yahoo.com На главную страницу
Я заметил, что некоторые люди лет на 10-15 помоложе меня уже даже немного гордятся тем, что застали СССР и успели хватануть там какие-то непосредственные впечатления. Я что-то такое тоже немножко чувствую. Я всё никак не могу определиться, было ли моё детство в СССР счастливым или же мне было хорошо только потому, что я не знал о том, как мне плохо. Во всяком случае я могу уверенно утверждать, что ничего особо страшного, травмирующего психику со мной не слу- чалось. Большие неприятности, конечно же, бывали, но все -- в пределах, так сказать, физиологической нормы, то есть, действова- ли они на организм только развивающе и укрепляюще. Многие блага представляются таковыми лишь на поверхностный взгляд, поэтому наша обделённость ими в СССР скорее шла на пользу нашему здоровью и нашему психическому развитию, хотя условия у нас там были далеко не спартанские, и о воспитании спартанских детей мы на уроках истории слушали с лёгким ужасом. * * * В старшей группе детского сада и у моих тогдашних ровесников во дворе была какое-то время популярной игра в фантики. Фантик -- это сложенная приямоугольным пакетиком обёртка от конфеты. Игра заключалась в следующем. Один игрок клал фантик себе на основание ладони, потом ударял пальцами ладони снизу по краю стола так, чтобы фантик подскочил и упал на стол не совсем близко от края. Другой игрок проделывал то же самое со своим фантиком, но так, чтобы этот фантик накрыл собой фантик первого игрока. У кого это получалось, тот забирал чужой фантик себе. Фантики были не равно- ценные, распадались на две категории: те фантики, что были из плотной бумаги от особо вкусных конфет (к примеру, "Мишка на се- вере"), составляли высшую категорию, остальные (к примеру, "Рако- вые шейки") -- низшую . Фантик можно было бить только фантиком такой же категории, как он сам, или более высокой категории. Кон- фет мы ели не много, так что фантиков у каждого было не хоть завались. К тому же это увлечение держалось, наверное, только несколько месяцев. * * * Однажды мамочке удалось хватануть банок 10 тушёнки. Событие, да. Наверное, по месту работы выделили. Когда привалило это счастье, я точно не помню. Мне было, может, лет пять. Тушёнка была, насколько помнится, очень хорошая, без каких-то там шку- рок и непонятно чего, как в теперешней. Прекрасно шла с карто- фельным пюре. С картошкой в Белоруссии напряга не было. В связи с этой тушёнкой мамочка рассказала мне про другую -- американскую, которую в детстве ела. Вскоре после после освобож- дения их деревни от оккупантов. Тушёнка являла собой сало, наре- занное треугольными призмами (ну, мамочка слова "призмы" не упо- требляла, конечно). Призмы были уложены в банке по кругу. С хле- бом было очень вкусно. Какая часть американской помощи досталась семье моей мамочки (семье погибшего фронтовика), я в памяти не удержал. * * * Аналогично короткому счастливому тушёночному периоду были ещё три проблеска желудочно-кишечного счастья, приблизительно в то же время: закупка "крупной партии" вкусных апельсинов, "крупной партии" болгарского лечо в стекляных банках и "крупной партии" томатов в томатном же соусе, тоже болгарских и тоже в стеклянных банках. Наверное, партии были на самом деле не такие уж большие, а всего лишь достались в основном детям. Апельсины были реально очень качественные: даже сегодня, чтобы недорого купить такие, надо ловить удачу. Даже в Греции, Испании и Турции. * * * Бананы за всё своё детство я ел только один раз, в шесть лет. Мамочка купила их возле вокзала в Минске, который мы с ней проез- жали по пути в санаторий. Отстояв некоторую очередь. Бананы были ещё зелёные, и им надо было ещё полежать несколько дней, но моя мамочка этого не знала, потому как и сама, наверное, видела бана- ны прямо перед собой в первый раз. Мы ели их зелёными, в автобу- се, и они были мне отвратительны до тошноты. Благо, их было не- много. Не помню, чтобы над нами кто-то смеялся: вокруг сидели такие же знатоки бананов. Второй раз я увидел в продаже бананы, только когда мне было уже двадцать четыре года. Добрые люди на этот раз подсказали мне, что надо не рваться к счастью, а дать бананам чуть полежать,. Примерно в то же время довелось хватануть СУШЁНЫХ бананов, в целлофановой упаковке, из Вьетнама. Понравились очень. И я сушё- ных бананов с той счастливой советской поры больше никогда в про- даже не видел. Но финики в наших местах продавались стабильно. Помню их с ран- него детства. Стоили они копеек 15 за килограмм. Приблизительно как хлеб, значит. Ну, хоть это мы тащили из Африки в обмен на оружие. * * * Вид больших куч снега, наметенных ветрами и дворниками, вызы- вал у меня в малолетнем возрасте сильнейший приступ созидательной активности: я хватался за детскую деревянную лопатку для снега и устремлялся превращать эту кучу снега в снежный домик, внутри которого можно было сидеть. Разумеется, это было опасно: мало ли кто захочет сделать что-то нехорошее с сугробом, пока скрываюсь в нём. * * * Некоторые идиомы моего счастливого детства: "Если я встану, ты ляжешь" "Я бью только два раза: один раз -- по голове, другой -- по крышке гроба" "Крути педали, пока не дали" "Мало? Прокурор добавит!" * * * Я -- в общем-то человек леса. Я им стал с 5-летнего возраста: отец как-то там договаривался, и я отправлялся на месяц (?) на детсадовскую дачу, являвшую собой летний лесной вариант детского сада в Боровой под Гомелем, в двух шагах от реки Сож (человеком реки я тоже стал в то время). На дачу нас везли на прогулочном теплоходе, удерживая в двух больших салонах, чтобы мы за борт не падали. Родители сдавали нас [под роспись] воспитательницам на дебаркадере. У каждого ребёночка был мешок со сменной одеждой. На каждой ребёночьей шмоточке были вышиты инициалы (у меня -- "СБ"). Дача размещалась в лесу, но нас вдобавок водили каждый день совсем уж в лес. Перочинные ножи были запрещены. Мы делали кораблики из сосновой коры, обтачивая её на срезах пней. Помню, однажды я всё же как-то добрался до перочинного ножа и позанимался кораблестроительством вовсю. Ещё эпизодик припоминается: нас усаживали в большой комнате смотреть по телевизору фильм "На графских развалинах". Это по Аркадию Гайдару. Там были страшные для меня моменты. Кстати, в лесу попадались в то время брошенные негодяями специ- фические жестяные консервные банки из-под сардин, открывавшиеся наматыванием крышки на "ключ". Позже такая технология открывания банок вышла из моды. Рядом с детсадовской дачей находился пионерский лагерь. Нас водили на легерные "пионерские линейки" и прощальный "пионерский костёр". Пионеры там песни пели. Одну из них -- про шпиона -- я немножко запомнил: А в глубине кармана, Патроны для нагана. Уже в эпоху интерента я смог выяснить, что она называлась "Пуго- вица". Осколочек 1930-х. * * * Про пионерию. Что помнится: шелковистый пионерский галстук, пи- онерская клятва ("...торжественно обещаю: жить, учиться и бороть- ся, как завещал великий Ленин, как учит коммунистическая пар- тия."), пионерская форма (белая рубашка с металлическими золотис- тыми пуговицами, синие шорты, пионерская пилотка), пионерский салют, "К борьбе за дело Ленина будьте готовы!" -- "Всегда гото- вы!", старшая пионеровожатая (наша носила прекрасное имя Алеся), пионерское звено, пионерский отряд (соответствовал ученическому классу, состоял из звеньев), пионерская дружина (состояла из всех пионерских отрядов школы), совет отряда, председатель совета отряда (одно время даже я им был), совет дружины (я входил в него как председатель совета отряда), знамя дружины, пионерская комна- та, пионерский горн и пионерский барабан (оба мирно отдыхали в пионерской комнате), пионерская речёвка, пионерские песни, песня отряда (нам классная руководиельница навязала дурацкую: "Нас не- даром зовут пионерами / Удивительной страны / Значит, мы обязате- льно первыми / В каждом деле быть должны"), сбор макулатуры (ме- таллолома мы не собирали: думаю, это дело было отменено из-за вы- сокого уровня травматизма), газеты "Пионерская правда" и "Пiянер Беларусi" (эта было для учеников сельских белорусскоязычных школ), журнал "Пионер", пионерские поручения (я одно время делал стенную газету, и мне это чрезвычайно нравилось), пионерский лагерь (в нём я, правда, никогда не был, а только рядом постоял, но были мой брат и моя деревенская двоюродная сестра), пионерский костёр, Дворец пионеров, мрачноватая книжка "Пионеры-герои", соот- ветствующие плакаты (в том числе с Павликом Морозовым), книжки "Тимур и его команда", "Васёк Трубачёв и его товарищи" (прочесть её у меня не хватило терпения), лозунг "Пионер -- всем детям при- мер" (правда, я не помню ни одного своего ровесника, который бы не состоял в пионерах и потому имел возможность с них пример брать). До вступления в пионеры я почти три года идеологически готовил- ся к этому знаменательному событию: носил октябрятьский значок в виде красной звёздочки с детским кучерявым портретиком [вождя] Володи Ульянова, а ещё выписывал -- и с интересом читал! -- октя- брятскую газету "Звёздочка", сменившую мне журнал "Весёлые кар- тинки". Вместо пионерского лагеря я был один месяц в детском санатории в Чёнках -- по случаю излечения от ревматизма. По сути это был тот же пионерский лагерь, только с врачом-ревматологом. Мы ходи- ли с пионерскими галстуками на шеях, и даже пионерская линейка там проводилась утром и вечером (для проверки личного состава). Я был командиром звена (пока меня не сняли с этой должности за плохое поведение) и рапортовал, отдавая салют, председателю сове- та отряда -- красивой девочке Людмиле, в которую я был влюблён без памяти. Вся эта пионерская возня воспринималась в 10-летнем возрасте с большим интересом, к 14 годам надоедала и начинала раздражать своей заорганизованностью. В пионерском движении, к сожалению, не было почти ничего скаут- ского: узлы всякие вязать, костры разжигать в дождь и т. п. Кос- тёр устраивался изредка, один на всех и поджигался не нами. Пио- нерский поход припоминается скорее как название. Кажется, так на- зывали дальнюю коллективную прогулку, когда я был в санатории. Или же "пионерским походом" мы однажды оправдывали там свою само- вольную отлучку из санатория на "партизанскую криничку" под моим руководством. Ещё я устраивал большую прогулку под таким, вроде, предлогом, когда работал один месяц воспитателем в летнем лагере с идеологическим названием "Дружба" от своего НИИ в деревне При- лепы в 1985 году: я водил детей (только мальчиков, а девочки, может, не захотели) в деревню Раубичи, смотреть горки и лыжный трамплин. Я тогда понервничал и покричал, когда мои мальчики вздумали было съезжать по трамплину сидя. Мы в тот день до упаду натопались по пыльным дорогам Родины. * * * В числе самых приятных событий школьной жизни было получение новых учебников на очередной учебный год. Все учебники были све- жеотпечатанные, пахучие -- и бесплатные. Математики и русского языка я не любил, а прочие книжки просматривал с удовольствием, тем более что там хватало отличных иллюстраций. * * * Запахи СССР и моего детства. Очень специфично и везде одинаково пахли (ну, или воняли) ... 1) овощные магазины (после 1991 года они постепенно исчезли как класс); 2) хлебные магазины, в особенности после завоза туда свежей продукции (потом и они поисчезали, а хлеб теперь продаётся упакованным в плёнку); 3) свежие батоны за 18 копеек, с хрустящей корочкой, иногда ещё тёплые; 4) пирожки с мясом (имели вид трубочек с начинкой и пеклись наверняка автоматом, но не Калашникова); моя мать питаться ими категорически не рекомендовала, начинка была немножко с потрохами, но запах они испускали потрясающий; 5) автоматы по продаже газированной воды (1 копейка -- за стакан без сиропа, 3 копейки -- за то же самое с сиропом); 6) сельские дома внутри, особенно возле печки, использовавшейся для приготовления пищи; сверху на печи был отдельный запах, и отдельный запах был в шкафчиках кухонного стола; 7) сельские магазины; 8) отделы ковров в универмагах (эти не избылись, и туда даже можно ходить на запаховые экскурсии); напомним себе, что в Европе ковры не популярны, а в наших местах они -- следствие влияния Великой Степи; 9) сортиры в вагонах железной дороги; 10) табачные магазины (после 1991 г., как ни странно, их не стало тоже); я, конечно же, не курил, но детское любопытство заво- дило меня и в такие таинственные места; 11) парикмахерские (оригинальность запаха обеспечивалась набором советских одеколонов); 12) поликлиники (в Европе поликлиник попросту нету); 13) свежие газеты и журналы (лично я теперь ничего такого не выписываю и не покупаю). Ещё в СССР свежеопавшая осенняя листва пахла сильнее, но это, возможно, так только кажется, потому что с возрастом притупилось обоняние. А может, и не кажется, и/или обоняние притупилось не только с возрастом: в окружающей среде и образе жизни изменилось ведь много чего (прибавилось электромагнитного излучения, выхлоп- ных газов, стало другим питание и т. п.). Некоторые запахи навер- няка были свойственны не только СССР, но ассоциируются теперь именно с ним, потому что занюхивать другие страны не было возмож- ности. Не только у СССР есть (были) специфические запахи. Скажем, в теперешней Германии характерно шибают в нос... 1) магазины бытовой химии (сеть Schlecker или что-то в этом роде); 2) магазины декоративных безделушек (всяких там корзиночек, статуэточек, вазочек, свечечек). * * * Я почти горжусь тем, что целую кучу отличных советских и пре- красно переведенных на русский язык зарубежных фильмов 1960-х я смотрел ешё во время их первых показов в кинотеатрах, в которые меня затаскивали (позже -- заводили) родители. Вот эти фильмы: "Сорванец" (1959) "Спартак" (1960) "Гусарская баллада" (1962) "Морозко" (1964) "Фантомас" (1964) "Фантомас разбушевался" (1965) "Любовь в Кашмире" (1965) "Снежная королева" (1966) "Три толстяка" (1966) "Генерал Рахимов" (1966) "Война и мир" (1967) "Храбрый прогульщик" (1967) "Служили два товарища" (1968) "Мёртвый сезон" (1968) "Старый знакомый" (1969) и др. * * * Когда я учился в третьем классе, родители отправили меня на зимние каникулы в "зимний лагерь", который назывался "Чёнки" и располагался возле одноимённой деревни. Летом тут был санаторий для взрослых. Недалеко протекала река Сож, а прямо от санатория начинался лес, в котором во время Великой Отечественной войны ютились доблестные партизаны возле "партизанской кринички". Нас селили по 4 человека в комнате. А может, по 6. Наша мало- летняя компания однажды купила одну бутылку пива на всех в сельс- ком магазине, не разобравшись, что это не лимонад, и я это пиво чуть-чуть попробовал, но мне оно не понравилось (мне и после этого случая не нравилось пиво: в целом я вряд ли выпил его за свою жизнь и один литр, а два так точно не выпил). 10 дней в этом лагере стали немалым событием в моей тогдашней жизни. Каждый вечер нам показывался кинофильм в большом зрительном зале. Были посмотрены: - "Кот в сапогах" (длинный японский мультфильм, потрясший меня в то время); - "Новые приключения кота в сапогах"; - "Король-олень" (странноватый советский фильм с Сергеем Юрским в роли нехорошего министра Тартальи); - все имевшиеся к тому времени мультфильмы "Ну, погоди!"; - советский мультфильм про Маугли, сильно меня впечатливший ("Мы с тобой одной крови: ты и я!" и пр.) - какой-то сборник мультфильмов, где, среди прочего был мультфильм с рисованным Леонидом Утёсовым. Ещё там нам устроили новогодний праздник с ёлкой и Дедом Моро- зом, я впервые услышал песню "Зима" ("У леса на опушке...") Эду- арда Ханка и испытал приступ лёгкой тоски с непонятной этиологи- ей. Типа я чужой на вашем празднике жизни. Ещё я там сделал себе лук со стрелами, а на тетиву спёр шнурок, которым была перевязана пачка использованной картонной упаковки под каким-то навесом возле сельского магазина. Лук я потом увёз в Гомель, к стреле прикрутил в качестве наконечника перо, которое для макания в чернила, но после первого же меткого выстрела в стенку сарая этот наконечник погнулся. А лук потом рассохся, и его тетива провисла. Хорошо бывает недолго, м-да. Разок команда нашей комнаты сходила на Сож без присмотра взрос- лых. Река замёрзла только у берега, один мальчик провалился в во- ду и я немножко поучаствовал в извлечении его обратно. Спасал на самом деле другой мальчик -- по фамилии Чернявский -- но я был рядом и возомнил себя тоже-героем. Когда выбирались на берег, я промочил ноги, что по возвращении в Гомель закончилось ангиной, а после неё вскоре и ревматизом, сильно повлиявшим на мою последую- щую жизнь. * * * Когда мне было лет 12, я повадился лазать на крышу своего 4-эт- ажного дома. А ещё перебираться с ней на крыши двух примыкавших к нему 3-этажных. На чердак я забирался через люк в потолке на лест- ничной клетке последнего этажа, по лестнице, которая с переклади- нами, а дальше через чердачное окно. Чердаки двух примыкавших 3-этажных домов тоже были не раз обша- рены. Однажды я залез на крышу одного из этих 3-этажных домов по наружной пожарной лестнице, о чём теперь вспоминаю с ужасом. Ду- маю, до взрослого состояния и до "Искусства выживавния" я дожил только чудом. Вообще, у меня с крышами и чердаками были особые отношения -- и до того периода, и после него. Мне нравились там тишина, без- людность и хороший обзор сверху. Но в принципе я это занятие всё же не рекомендую: великоват риск свалиться. Один раз, в возрасте лет 10, я таки грохнулся с крыши хлева в деревне своей родной бабушки (= на исторической родине), когда разбирался с соседскими яблоками. Упал спиной на рыхлую огородную почву, на которой не было ни бороны, ни грабель. Головой, вроде, ничего не задел ни в полёте, ни в момент приземления. Соседка видела и донесла моей бабушке (последствия этого были жуткие, но так и надо). * * * Я был незаметным "вундеркиндом" -- не в том смысле, что за год осваивал двухгодичную школьную программу (на это, наверное, обра- тили бы в конце концов внимание), а в том, что интересовался много чем помимо неё: психологией, логикой, философией, политэкономией, кибернетикой, социологией и пр. Был внимательным читателем журна- лов "Юный техник", "Наука и жизнь", "Техника -- молодёжи". Даже "Иностранным военным обозрением" интересовался. Ещё я читал кучу научно-популярных книг и начал с опорой на источники выстраивать свою "гигиеническую систему", чтобы жить долго и не болеть. * * * Над молодыми учителями старшеклассники у нас издевались. Не все подряд, но в этом деле много людей ведь и не требуется. Насколько помню, я в таких делах не участвовал, но если доходило до смешных ситуаций в классе, то тут уже я был над своим организмом не влас- тен. На моём веку в школу пришли бородатый историк Илья Григорьевич и низкорослая физичка очень щуплого телосложения. По-моему, оба евреи, но не очевидные ("крипто...") для нас тогдашних. Оба умне- нькие, культурненькие, с хорошей реакцией, но сложности с юной порослью Страны Советов были у них неизбежны: у поросли прореза- лась потребность кого-то травить, и жертвы всегда находились. Помнится, собирали мы макулатуру в классе этак 7-м, и Илья Гри- горьевич извлёк из кучи бумаги книжку книжку Болеслава Пруса и присвоил её, сказав, что ей в макулатуре не место. Так я узнал, что жил-был на свете и этот писатель. До прихода на работу в школу Илья Григорьевич отслужил в армии, так что был в общем-то не сопляк. Мы зауважали его после того, как он достойно съездил с нами летом в деревню на пару недель на принудительные работы по прополке свеклы и поработал в общих рядах. Физичка была немножко злобненькая, но, как ни странно, замужем и даже с ребёнком. Кто-то из нас даже видел её супруга -- тоже щуплого недорослика. Довольно-таки дегенераты, в общем, как я и в то время смутно понимал, но они тоже хотели жить и ни на ком не паразитировали. У меня раз был с ней большой конфликт: она выдви- нула против меня ложное обвинение в стрельбе ей в спину бумажными скобками из микророгатки (были у нас такие -- из женских U-образ- ных заколок для волос) в то время, когда она строчила страшные формулы на классной доске. Для меня стрельба женщине в спину была к тому возрасту уже неприемлемой, а физичке я где-то даже сочувс- твовал, поэтому я оскорбился, но физичка этого не поняла и наста- ивала -- в надежде, что я выдам истинного виновника. Ага, разве что под пыткой. Мне её тактика расследования показалась отврати- тельной. Сегодняшний я интерпретирую такие вещи следующим обра- зом: жертвы "палачей", как правило, не заслуживают сострадания, потому что при чуть других обстоятельствах сами охотно становятся "палачами". Доля способных удерживаться от "палачества" невелика (я даже за себя самого не вполне уверен: очень уж современники бывают иногда доставучими). * * * Я крайне опасался, что провалю вступительный экзамен в вуз (я вообще ненавижу экзамены, впрочем, разве кто-то их любит?). Это теперь я понимаю, что моя подготовка была если не блистательной, то очень близкой к тому, и лучше было бы ехать поступать в Моск- ву, но я из-за своих страхов решился только на Минск, учиться же в родном Гомеле мне категорически не хотелось, потому что жизнь в маленькой двухкомнатной хрущёвке с родителями напрягала сильно. Вдобавок имелись наивные представления о будущей карьере, а полу- чить соответствующее образование в Гомеле было невозможно. В девятом классе я прочёл книжку Лернера "Введение в кибернетику", и мне показалось, что моё место -- поближе к компьютерам. А ещё ж я был воспитанником журнала "Юный техник", мыслил себя конструк- тором и никем иначе, поэтому и остановился на специальности "кон- струирование и производство электронно-вычислительной аппаратуры" в Минском радиотехническом институте. В этом институте вдобавок была военная кафедра, и это тоже мне было нужно, потому что служ- бы в армии я боялся (и правильно делал: не с моими нервами -- в советские солдаты). * * * Мои товарищи-студенты, случалось, хвастались своими дурацкими происшествиями по пьяному делу и своими отходняками (похмельем) после возлияний. Типа раз были ТАКИЕ происшествия и/или был ТАКОЙ отходняк, значит, радости хватанули основательно, и время было потрачено не зря. Я вежливо выслушивал такое хвастовство. Алко- гольных напитков я не употреблял совсем. * * * Офицерское исподнее цвета бледной поганки и дебильного покроя было отдельным позором Советской Армии, хоть в плен не сдавайся. Правильное исподнее должно быть защитного цвета и эффектного по- кроя, чтобы в крайнем случае (мало ли что!) можно было в нём устраивать засаду в кустах, а то даже бегать в атаку (или по улице). И чтобы потенциальный противник завидовал и мечтал раз- житься таким же. Это не говоря уже о реакции женщин, которая для нормального офицера тоже отнюдь не лишняя. Офицер всегда должен быть прекрасен: в мундире, в полевом кителе, в одних кальсонах, без кальсон... * * * Не так-то просто в СССР было предать Родину. Не потому даже, что КГБ бдел, а потому что потенциальный противник был разборчив. Помнится, во время моей службы в войсках читал я где-то в армейс- кой печати (газета "Красная звезда"?) о прапорщике Хобте, который пытался продаться американцам и так надоел им своей назойливос- тью, что они его в конце концов... сдали КГБ. Может, эта история была и "уткой", запущенной Комитетом глубокого бурения для остра- стки любителей пепси-колы, но храбрый прапорщик Хобта выглядел в ней убедительно. Мне за него даже было обидно: типа если ты пра- порщик, так уже недочеловек, почти никто, ценности для разведки не представляешь. А Хобта ж себя расписывал мастером на всякие подрывные вещи, стремился к профессиональному росту, горел жела- нием работать на Америку. ................................................................. .................................................................

Возврат на главную страницу          Александр Бурьяк / Моя жизнь в СССР