Максим Горький в компании Генриха Ягоды.
Максим Горький (1868-1936), он же Алексей Максимович Горький и
Алексей Максимович Пешков, -- российский и советский прозаик,
драматург, поэт (в молодости немного), публицист, критик, редак-
тор, литературный и общественный деятель. Одна из наибольших
российских знаменитостей конца XIX и первой половины XX века.
Горький называл себя революционером, и это не было большим
преувеличением. В революционной партии он состоял, революционной
пропагандой занимался, со своих гонораров деньги на революционную
работу давал, вдобавок ещё выдуривал их иногда на ту же цель у
других. За революционную пропаганду у него даже была короткая
отсидка в престижной Петропавловской крепости. А если он не
активничал на политическом поприще ещё больше, то потому ведь,
что надо было и творчеством заниматься. Осенью 1905 г. Горький
вступил в РСДРП, а в 1907 г. даже побывал делегатом V партийного
съезда. В общем, революционер, причём из очень приличных,
поскольку и сам репрессиями не занимался, и других призывал не
злоупотреблять ими. А ещё за многих репрессированных заступался.
* * *
С другими выдающимися русскими писателями ситуация много проще:
скажем, Алексей Толстой -- приспособленец, Александр Фадеев --
честный коммунист, Михаил Булгаков --- несоветский человек с
лёгкой претензией на мистицизм, Иван Бунин -- антисоветский
человек и эстет-нытик, воображавший себя выразителем дворянской
души, и т. д. А вот с Горьким непонятно. Капризничающий попутчик
большевиков. Порядочный, но шибко компромиссный. В молодости --
не без позёрства и вольностей в личной жизни. Весьма крепкий
автор, но слишком человек своего времени, так что ныне читать его
в основном уже скучновато. Скажем, большевистский блюдолиз
Алексей Толстой -- многообразнее, занимательнее и на текущий день
интереснее.
Загадки Максима Горького:
1. Будучи туберкулёзником и курильщиком, дотянул до 68 лет, да и
то есть подозрение, что умер не своей смертью.
2. Будучи только 34 лет от роду, чуть не попал в почётные акаде-
мики Императорской Академии Наук (император не утвердил стату-
са, но от этого факт избрания не померк).
3. Будучи членом большевистской партии с дореволюционным стажем,
жил в фашистской Италии -- после того, как разошёлся с Советс-
кой властью в некоторых практических вопросах.
4. Будучи чистокровным русским, тяготел к евреям, а о русских
допускал очень критические высказывания (правда, совсем не
часто).
5. Будучи честным человеком с мировой славой и кое-каким доходом
от заграничных публикаций, участвовал в сталинских пропаган-
дистских спектаклях, маскировавших массовые репрессии, по
большей части абсурдные.
6. Будучи автором качественным, плодовитым, довольно разнообраз-
ным, а вдобавок самым известным и уважаемым из советских писа-
телей, вышел, однако, из употребления к последней четверти XX
века. Школьниками и студентами-филологами чтение Горького
воспринималось обычно как тяжкий крест.
* * *
В начале XXI века ещё худо-бедно держатся писатели, творившие
много раньше Горького: Александр Дюма, Вальтер Скотт, Фенимор
Купер, Майн Рид, Эдгар По и др. Даже Жан-Батист Мольер, Даниэль
Дефо и Джонатан Свифт, не говоря уже о Вильяме нашем, о Шекспире.
А вот Горький сошёл. У старшего поколения на него что-то вроде
аллергии, а младшее им не интересуется вовсе. Горький непопулярен
отчасти потому, что на него переносится отношение к советскому
социализму.
Надо заметить, что Горький не пользуется спросом только у чита-
тельских масс, тогда как среди литературоведов он вызывает нор-
мальный интерес, а может, даже и повышенный -- по нескольким при-
чинам: во-первых, он почти 40 лет был в центре "литературного
процесса" своего времени; во-вторых, он оставил обильные и, разу-
меется, содержательные и качественные мемуары; в-третьих, с ним
считались Ленин, Сталин и многие деятели помельче. Можно сказать,
Мкксим Горький около 40 лет был одним из духовных лидеров россий-
ского общества. Он -- ключ к пониманию этого общества, только не
простой ключ, так что надо сперва понять его самого.
Серьёзный читатель, вперившийся в Горького, чтобы разобраться
посредством него в эпохе, в людях вообще, найдёт у этого автора
много чего нескучного. Из того, что у Горького надо бы читать в
первую очередь, можно назвать следующее:
"Макар Чудра"
"Землетрясение в Калабрии и Сицилии 15/28 декабря 1908 г."
"Литературные портреты"
...
* * *
Горький поселился в 1924 году не просто в Италии (Сорренто): он
осел в уже ФАШИСТСКОЙ Италии, из чего следует, что фашисты в то
время были не таким уж большим пугалом, каким стали в среде
добропорядочных дураков впоследствии. И, кстати, присутствие
Горького в Италии положительно говорит о Муссолини -- тоже далеко
не однозначном человеке.
Благоденствие коммуниста Горького в фашистской Италии было
идеологически очень неудобным для ВКП(б) обстоятельством, тем
более что на Южном побережье Крыма климат почти такой же, как и
на острове Капри.
* * *
Писательская слава пришла к Горькому рано и быстро: в 1892 г.
(возраст 24 года) он публикует первый рассказ ("Макар Чудра"), а
в 1902 году (возраст 34 года) его уже выдвигают в почётные акаде-
мики Императорской Академии Наук по разряду изящной словесности.
И дальше до самой смерти он -- в числе самых-самых, мировая зна-
менитость, могучий моральный авторитет.
На границе XIX и XX веков Горький был чрезвычайно популярен в
России. Став выдающейся фигурой, он почувствовал личную ответст-
венность за эпоху и стал вести себя соответственно.
Высокомерным Горький не был. Чужие творческие достижения ува-
жал. Со многими знаменитыми современниками водился, со многими
переписывался.
Наладив отношения со Сталиным, Горький достойно отрабатывал
свой статус великого писателя и, так сказать, уполномоченного
по советской литературе.
На титана советской литературы Горький вполне тянет -- особенно
если сложить его литературную деятельность с литературно-органи-
заторской, редакторской и общественной. Горький много сделал для
коллег-писателей, много помогал начинающим авторам. Его моральный
авторитет был заслуженным.
Среди прочего, Горький инициировал всякие книжные серии: "Исто-
рия фабрик и заводов", "История гражданской войны", "Библиотека
поэта", "История молодого человека XIX столетия", продолжил
стартовавшую ещё до революции книжную серию "Жизнь замечательных
людей". За государственные деньги он основал несколько газет и
журналов: журнал "Литературная учёба"...
Объём написанного Горьким впечатляет. Сложность -- с оценкой
значимости написанного.
Один из лучших специалистов по Максиму Горькому -- Иван Бунин.
На склоне лет этот эксперт отзывался о Горьком не особо уважи-
тельно, но блистательный в критике Бунин вообще имел обыкновение
нехорошо отзываться о своих российских коллегах, так что надо
делать скидку на его придирчивость.
* * *
Бунин в своё время посвятил Горькому свою первую свою поэму --
"Листопад". А Куприн -- свою повесть "Поединок". Позже оба автора
убрали эти посвящения.
Горький о Бунине, в письме к Чехову:
"Он очень тонко чувствует все красивое, и когда он искренен --
то великолепен, если этот человек не напишет вещей талантливых,
он напишет вещи тонкие и умные."
И Бунин таки написал тонкие и умные вещи -- о Горьком.
* * *
Итак, Иван Бунин о Максиме Горьком (глава из "Воспоминаний",
1936 г.):
"Кто знает его биографию достоверно? И почему большевики,
провозгласившие его величайшим гением, издающие его несметные
писания миллионами экземпляров, до сих пор не дали его биографии?
Сказочна вообще судьба этого человека. Вот уже сколько лет
мировой славы, совершенно беспримерной по незаслуженности,
основанной на безмерно счастливом для ее носителя стечении не
только политических, но и весьма многих других обстоятельств, -
например, полной неосведомленности публики в его биографии.
Конечно, талант, но вот до сих пор не нашлось никого, кто сказал
бы наконец здраво и смело о том, что такое и какого рода этот
талант, создавший, например, такую вещь, как 'Песня о соколе', -
песня о том, как совершенно неизвестно зачем 'высоко в горы
вполз уж и лег там', а к нему прилетел какой-то ужасно гордый
сокол. Все повторяют: 'босяк, поднялся со дна моря народного...'
Но никто не знает довольно знаменательных строк, напечатанных а
словаре Брокгауза: 'Горький-Пешков Алексей Максимович. Родился в,
68-м году, в среде вполне буржуазной: отец - управляющий большой
пароходной конторы; мать - дочь богатого купца-красильщика...' "
"...высокий и несколько сутулый, рыжий парень с зеленоватыми,
быстрыми и уклончивыми глазками, с утиным носом в веснушках, с
широкими ноздрями и желтыми усиками, которые он, покашливая, все
поглаживает большими пальцами: немножко поплюет на них и
погладит. Пошли дальше, он закурил, крепко затянулся и тотчас же
опять загудел и стал взмахивать руками. Быстро выкурив папиросу,
пустил в ее мундштук слюны, чтобы загасить окурок, бросил его и
продолжал говорить, изредка быстро взглядывая на Чехова, стараясь
уловить его впечатление. Говорил он громко, якобы от всей души, с
жаром и все образами и все с героическими восклицаниями, нарочито
грубоватыми, первобытными. Это был бесконечно длинный и
бесконечно скучный рассказ о каких-то волжских богачах из купцов
и мужиков, - скучный прежде всего по своему однообразию
гиперболичности, - все эти богачи были совершенно былинные
исполины, - а кроме того и по неумеренности образности и пафоса.
Чехов почти не слушал, но Горький все говорил и говорил."
"Теперь это был совсем другой человек, чем на набережной, при
Чехове: милый, шутливо-ломающийся, скромный до самоунижения,
говорящий уже не басом, не с героической грубостью, а каким-то
все время как бы извиняющимся, наигранно-задушевным волжским
говорком с оканьем. Он играл и в том и в другом случае, - с
одинаковым удовольствием, одинаково неустанно, - впоследствии я
узнал, что он мог вести монологи хоть с утра до ночи и все
одинаково ловко, вполне входя то в ту, то в другую роль, в
чувствительных местах, когда старался быть особенно убедительным,
с легкостью вызывая даже слезы на свои зеленоватые глаза. Тут
обнаружились а некоторые другие его черты, которые я неизменно
видел впоследствии много лет. Первая черта была та, что на людях
он бывал совсем не тот, что со мной наедине или вообще без
посторонних, - на людях он чаще всего басил, бледнел от
самолюбия, честолюбия, от восторга публики перед ним, рассказывал
все что-нибудь грубое, высокое, важное, своих поклонников а
поклонниц любил поучать, говорил с ними то сурово и небрежно, то
сухо, назидательно, - когда же мы оставались глаз на глаз или
среди близких ему людей, он становился мил, как-то наивно
радостен, скромен и застенчив даже излишне. "
"Он, худой, был довольно широк в плечах, держал их всегда
поднявши и узкогрудо сутулясь, ступал своими длинными ногами с
носка, с какой-то, - пусть простят мне это слово, - воровской
щеголеватостью, мягкостью, легкостью, - я немало видал таких
походок в одесском порту. У него были большие, ласковые, как у
духовных лиц, руки. Здороваясь, он долго держал твою руку в
своей, приятно жал ее, целовался мягкими губами крепко, взасос.
Скулы у него выдавались совсем по-татарски. Небольшой лоб, низко
заросший волосами, закинутыми назад в довольно длинными, был
морщинист, как у обезьяны - кожа лба и брови все лезли вверх, к
волосам, складками."
"...каждое новое произведение Горького тотчас делалось
всероссийским событием."
Попытка Бунина объяснить это:
"Ко времени первой моей встречи с ним слава его шла уже по всей
России. Потом она только продолжала расти. Русская интеллигенция
сходила от него с ума, и понятно почему. Мало того, что это была
пора уже большого подъема русской революционности, мало того, что
Горький так отвечал этой революционности: в ту пору шла еще
страстная борьба между 'народниками' и недавно появившимися
марксистами, а Горький уничтожал мужика и воспевал 'Челкашей', на
которых марксисты, в своих революционных надеждах и планах,
ставили такую крупную ставку."
Ещё Бунин (там же):
"В гостях, в обществе было тяжело видеть его: всюду, где он
появлялся, набивалось столько народу, не спускавшего с него глаз,
что протолпиться было нельзя. Он же держался все угловатее, все
неестественнее, ни на кого из публики не глядел, сидел в кружке
двух, трех избранных друзей из знаменитостей, свирепо хмурился,
по-солдатски (нарочито по-солдатски) кашлял, курил папиросу за
папиросой, тянул красное вино, - выпивал всегда полный стакан, не
отрываясь, до дна, - громко изрекал иногда для общего пользования
какую-нибудь сентенцию или политическое пророчество и опять,
делая вид, что не замечает никого кругом, то хмурясь, то барабаня
большими пальцами по столу, то с притворным безразличием поднимая
вверх брови и складки лба, говорил только с друзьями, но и с ними
как-то вскользь, - хотя и без умолку, - они же повторяли на своих
лицах меняющиеся выражения его лица и, упиваясь на глазах публики
гордостью близости с ним, будто бы небрежно, будто бы независимо,
то и дело вставляли в свое обращение к нему его имя:
- Совершенно верно, Алексей: Нет, ты не прав, Алексей... Видишь
ли, Алексей... Дело в том, Алексей..."
"Ходил он теперь всегда в темной блузе, подпоясанной кавказским
ремешком с серебряным набором, в каких-то особейных сапожках с
короткими голенищами, в которые вправлял черные штаны. Всем
известно, как, подражая ему в 'народности' одежды, Андреев,
Скиталец и прочие 'Подмаксимки' тоже стали носить сапоги с
голенищами, блузы и поддевки. Это было нестерпимо."
Слово "подмаксимки" было запущено в оборот Зинаидой Гиппиус.
Бунин продолжает свои откровения:
"Мы встречались в Петербурге, в Москве, в Нижнем, в Крыму, -
были и дела у нас с ним: я сперва сотрудничал в его журнале
'Новая жизнь', потом стал издавать свои первые книги в его
издательстве 'Знание', участвовал в 'Сборниках Знания'. Его книги
расходились чуть не в сотнях тысяч экземпляров, прочие - больше
всего из-за марки 'Знания', - тоже неплохо. 'Знание' сильно
повысило писательские гонорары. Мы получали в 'Сборниках Знания'
кто по 300, кто по 400, а кто И по 600 рублей с листа, он - 1000
рублей: большие деньги он всегда любил. Тогда начал он и
коллекционерство: начал собирать редкие древние монеты, медали,
геммы, драгоценные камни; ловко, кругло, сдерживая довольную
улыбку, поворачивал их в руках, разглядывая, показывая. Так он и
вино пил: со вкусом и с наслаждением (у себя дома только
французское вино, хотя превосходных русских вин было в России
сколько угодно). "
"Я всегда дивился - как это его на все хватает: изо дня в
день на людях, -- то у него сборище, то он на каком-нибудь
сборище, -- говорит порой не умолкая; целыми часами, пьет сколько
угодно, папирос выкуривает по сто штук в сутки, спит не больше
пяти, шести часов -- и пишет своим круглым, крепким почерком
роман за романом, пьесу за пьесой! Очень было распространено
убеждение, что он пишет совершенно безграмотно и что его рукописи
кто-то поправляет. Но писал он совершенно правильно (и вообще с
необыкновенной литературной опытностью, с которой и начал
писать). А сколько он читал, вечный полуинтеллигент, начетчик!"
* * *
Когда в 1932 году большевики переименовали Нижний Новгород в
Горький, Максим Горький был против этого -- и требовал от свое-
го окружения, чтобы оно применяло старое название города. И во-
обще был против переименования городов: отрабатывал свою роль
защитника культурного наследия добросовестно.
* * *
Максим Горький -- важное нечто на пути к пониманию феномена
социалистической революции в России.
Ну не было в той эпохе однозначности, и трудно было отделять
"перегибы на местах" от неизбежно присущего коммунистическому
подходу. Умели большевики не только карать, но и пускать пыль в
глаза, красиво и убедительно обещать и оправдываться, причём они
ведь и сами в свои обещания по преимуществу верили.
Так что в отношении титанизма Горького можно сказать скорее ДА,
чем НЕТ. Титан. Но за счёт обильной литераторской и общественной
активности, а также моральной позиции, а не за счёт глубины
мысли.
Разумеется, можно было сочинять и позанимательнее: не "Жизнь
Клима Самгина", а, скажем, "Клим Самгин и окровавленный мальчик",
"Клим Самгин и тайна запломбированного вагона" и т. п. Я не
согласен с А. П. Чеховым, что всякая литература хороша, кроме
скучной, но титаническими романами массовые сердца не завоёвыва-
ются, а массовые умы не подправляются.
Зрелый Алексей Толстой -- почти что Моцарт советской литерату-
ры, а зрелый Максим Горький -- почти что Сальери: правильный, но
в своих толстых произведениях довольно пресный.
* * *
Уступки Горького верным ленинцам и сталинцам шли не от стремле-
ния сохраниться в роли великого деятеля, а от понимания того, что
гладкость в революционной деятельности получается скорее как
исключение, а не как правило. (Да и вообще не ясно ведь, так ли
уж надо щадить людей в условиях всё усугубляющейся перенаселён-
ности планеты. К примеру, некоторые в печали подсчитывают, сколь-
ких миллионов дураков недостаёт в нынешней России из-за Гражданс-
кой войны, голодомора, репрессий и пр. У них выходит, что не
хватает приблизительно половины, хотя россияне даже при своей
нынешней, урезанной численности страшно загаживают седьмую часть
суши и едва в состоянии кормиться распродажей природных
ресурсов.)
* * *
С формальным образованием у Горького было нехорошо. Попытка
поступить в университет не дала нужного результата. Всякие знания
Максим Горький черпал самостоятельно, но в немалом количестве.
Правда, о специальных вещах, которые требовали систематичного
образования или даже кое-какой научной подготовки, он рассуждать
и не пытался, то есть он подходил к себе довольно критично.
* * *
Все русскоязычные культурные люди знают, что Горький вывел в
русской литературе образ романтичного босяка без определённого
места жительства и определённых занятий. Сам Горький в ранней
молодости тоже послонялся по России в познавательных целях. В
отличие от советского времени, при царизме можно было заниматься
этим без осложнений: система прописки была недоразвитая, на
военную службу загребали не через одного, а реже, необходимость
думать о трудовом стаже и очереди на жильё отсутствовала.
* * *
Горький хорошо написал про мессинскую катастрофу (Горький М.,
Мейер В. "Землетрясение в Калабрии и Сицилии 15/28 декабря 1908
г." Спб., 1909.). Эта его вещь -- может быть, даже на уровне
чеховского "Острова Сахалин". Горький лично и добровольно участ-
вовал в ликвидации последствий этой катастрофы, а потом в книжке
"Землетрясение..." рассказал в основном то, что видел и слышал
сам, и в общем всё это характеризует его очень положительно. В
тех ужасных событиях честь русской литературы была сохранена и
умножена, как и честь русского флота, отправившего своих моряков
на помощь выжившим итальянцам.
* * *
Горький и евреи. Это то ещё нечто. Нельзя сказать, что Горького
на евреях совсем уж клинило, но он, похоже считал своей священной
обязанностью воздаяние евреям за муки, которые они претерпели за
последние два тысячелетия от европейцев вообще и от восточных
славян в частности. Неуёмная интеллигентская совесть довела Горь-
кого даже до усыновления Зиновия Пешкова (1884-1966) -- старшего
брата будущего председателя ВЦИК Якова Свердлова (1885-1919).
Зиновию надо было обосноваться в Москве, а для этого пришлось
креститься, и Горький стал ему крёстным отцом, а впоследствии как
бы и приёмным.
Я полагаю, что Горького отчасти (а может, и по большей части)
"раскрутила" в своё время еврейская пресса в рамках кампании по
подрыву российского самодержавия. Нельзя сказать, что он не за-
служивал внимания как автор, но чтобы не просто стать известным,
а заделаться кумиром, требовался регулярный восторженный трындёж
про него в газетах. И трындёж был ему обеспечен.
Кстати, отельные неприятности Горького в США показывают, что
евреи в Соединённых Штатах начала XX века отнюдь не рулили. По
крайней мере, "подраскрутить" там Горького и обеспечить ему бес-
проблемный сбор средств на русскую (=еврейскую) революцию они не
сумели.
* * *
Горький был евреелюбом, зато под настроение очень критично от-
зывался о русском народе. Но делал он это не регулярно, так что
считать Горького русофобом -- большая ошибка. У него это была
самокритика. Наверное, он полагал, что того требует порядочность
русского интеллигента и что через такие вещи проявляется широта
русской души.
* * *
Еврей (ладно, ПОЛУ-еврей) Владислав Ходасевич (1886-1939), ко-
торый нашего великого пролетарского писателя хорошо знал, потому
что одно время даже "жил в семье М. Горького" (не знаю, как это:
у меня дома из посторонних только мелкие животные обитали),
сказал, что у того "крайне запутанное отношение к правде и лжи,
которое обозначилось очень рано и оказало решительное воздействие
как на его творчество, так и на всю его жизнь". Я это понимаю
так, что Горький был человеком, мягко говоря, компромиссным, но
уровень его компромиссности был непостоянным: зависел от настрое-
ния и текущих информационных влияний.
* * *
В советском обществе 1930-х Максим Горький ненадолго занял
место, похожее на то, какое занимал Лев Толстой в царской России
в конце XIX и начале XX века: крупнейший писатель и моральный
авторитет, которому пишут и к которому ходят-ездят всякие начина-
ющие писатели и просто акцентуированные. Правда, Толстой был не в
ладах с властью, а Горький -- скорее в ладах, хотя и не без
больших трений.
* * *
Побывав в какой-нибудь стране, Горький впоследствии обычно
поливал грязью её буржуазию и интеллигенцию в своей страстной
партийной публицистике.
* * *
Афоризмы и крылатые выражения от Горького:
"В жизни всегда есть место подвигам." ("Старуха Изергиль")
"Человек -- это звучит гордо!" ("На дне")
"С кем вы, мастера культуры?" ("С кем вы, мастера культуры?")
"Если враг не сдаётся, его уничтожают" (название статьи
М. Горького, опубликованной 15 ноября 1930 г. в газетах
"Правда" и "Известия")
"На день надо смотреть как на маленькую жизнь."
"Не зная прошлого, невозможно понять подлинный смысл настоящего
и цели будущего."
"Предрассудки - обломки старых истин."
"Рожденный ползать - летать не может!"
"Хорошее всегда зажигает желание лучшего."
"Высота культуры определяется отношением к женщине."
"Безумство храбрых - вот мудрость жизни!"
"Атеистическое наше время, усмехаясь над библейской легендой,
считает, что Бог - это псевдоним человеческой глупости."
И т. д.
Всё это -- дешёвенькое, неглубокое: годилось для газетного
тра-та-та, но не более того.
Горький -- человек довольно правильный, порядочный, старатель-
ный, отнюдь не слабый на голову, но -- ПОВЕРХНОСТНЫЙ. Кстати,
своей популярностью он отчасти этой поверхностности и обязан:
масса образованцев не находила у него ничего особо нового, сильно
расходящегося с типовыми образованческими представлениями о хоро-
шем и плохом, поэтому он более-менее тянул на роль выразителя
российских интеллигентских чаяний как до революции, так и после.
* * *
В СССР Горький позиционировался как великий пролетарский
писатель и основатель литературного метода "социалистического
реализма". Ну да, приблизительно так оно и было.
* * *
Положительное у Горького -- это, среди прочего, его настроен-
ность против гомосексуалистов и вообще дегенератов.
* * *
Много печатая свою публицистику в советское время, Горький, на-
верное, старался повысить нравственный уровень советского общест-
ва. Когда во второй половине 1980-х пошла волна "перестроечных"
разоблачений, Горькому вменили в вину хвалебный отзыв о Соловец-
ком лагере особого назначения, который тот посетил в 1931 году в
рамках своего визита из Италии в СССР по приглашению Сталина.
Между тем, причиной хвалебности могло быть не столько то, что
Горькому не всё показали или что он стремился понравиться
Сталину, сколько то, что он хотел поддержать положительное. Ведь
Словецкий лагерь задумывался не для массового уничтожения, а для
массового перевоспитания заодно со строительством канала. Жесто-
кости, лишения, гибель людей в лагере были следствием эксцессов
и бесхозяйственности, а не реализации установок "сверху".
* * *
Славословие Сталину у Горького имеется. Правда, в виде цитат из
писем трудящихся. Хитрое такое решение.
* * *
Умер Горький в окружении трёх своих жён. В детях он был
несчастлив, как и большинство великих людей.
* * *
В своё время нашумела оригинальная пьеса Горького "На дне",
действие которой происходит в ночлежке. Ныне это произведение
воспринимается как нелепость: опыт сверхсытой и сверхгуманизиро-
ванной Западной Европы конца XX, начала XXI века вполне отчётливо
показывает, что социальное "дно" порождается не столько слабостью
спроса на неквалифицированную рабочую силу, жилищными трудностями,
недостаточным предоставлением элементарной помощи страждущими и
т. п., а тем, что в каждом поколении какая-то доля людей получа-
ется бракованной: не способной ни к систематическому трудовому
усилию, ни к поддержанию здоровых отношений с другими людьми, ни
даже просто к соблюдению правил гигиены. Для понимания этого
явления Горький ничего не дал.
* * *
К 1970-м Горький был всё ещё очень уважаем, но почти не читаем
в добровольном порядке. Впрочем, такими же непопулярными к тому
времени стали Тургенев, Гончаров, Достоевский, Чехов, Короленко,
Гаршин, Пришвин, Леонид Андреев, даже Лев Толстой. Отчасти это
объясняется тем, что люди хотят читать о современниках, отчасти --
тем, что русская литература разрослась неимоверно, а ещё тем, что
несколько изменились личные и общественные проблемы.
"Серьёзные" писатели быстрее становятся малоинтересными, чем
"несерьёзные": когда теряют остроту общественные вопросы, которы-
ми "серьёзные" авторы озадачивались, тогда теряют привлекатель-
ность и эти авторы. Из приблизительных современников Максима
Горького до сих пор популярны и даже экранизируемы:
Роберт Льюис Стивенсон
Райдер Хаггард
Брем Стокер
Джером Джером
Артур Конан Дойль
Марк Твен
Роберт Уэллс
Карел Чапек
Ярослав Гашек
Генрих Сенкевич
Михаил Булгаков
А кто сегодня будет добровольно читать, к примеру, Рабиндраната
Тагора или Ромена Роллана? И кто сегодня решится экранизировать
Максима Горького? Конечно, можно было бы взять у него что-то за
основу и надобавлять отсебятины в современном стиле, но возможных
зрителей отпугнёт уже сама фамилия "Горький": у получавших светс-
кое образование от неё давняя оскомина. И причина не только в
отвращении к социализму (у многих оно уже прошло) и не только в
развившейся привычке к динамичным сюжетам и happy-end-ам.
Сегодня люди охотно читают и смотрят ужастики, но не хотят чи-
тать и смотреть душераздирающие обличительные драмы. Дело отчасти
в стремлении меньше обращать внимания на проблемы, чтобы меньше
ими травмироваться. Неужели это стремление сегодня сильнее, чем
тогда, когда создавались всякие шедевры критического и социалис-
тического реализма?
* * *
Максим Горький как поэт.
"Легенда о Марко" (1901):
А вы на земле проживете,
Как черви слепые живут:
Ни сказок о вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют.
Красиво сказано. Но если вдуматься, то, вообще говоря, можно
отнести этот упрёк к 99,9% населения, и это хорошо, иначе песен и
сказок было бы немеряно, так что большинство из них пребывало бы
вне широкого употребления, но и попавшие в оборот были бы насто-
лько многочисленны, что люди, слышавшие схожие их наборы, сопри-
касались бы между собой так редко, что это бурное сказочно-песен-
ное творчество не смогло бы отразиться в идиомах и понятиях. У
людей отсутствовали бы общие базовые образы типа Колобка, Курочки
Рябы, Бабы-Яги, Ивана-дурака, Змея Горыныча и т. п., то есть,
этнос оказался бы без культурной связки и распался бы. Разумеет-
ся, можно писать песни и сказки не об индивидах, а об их больших
группах, что резко сокращает количество текстов и расход сил на
их создание, но тогда возникает неопределённость в вопросе, отно-
сишься ли ты к какой-нибудь увековеченной группе. Хорошо, если
группа выделяется каким-то знаком, к примеру, медалью "За
отвагу". А если не выделяется?!
Далее, презрительный отзыв Горького о червях был биологически
некорректным, за что черви потом съели Горького: показали таки,
кто есть кто. Для природы все её твари равноценны, слепые они или
зрячие. Вообще, я не понимаю, как люди, выступающие за равнопра-
вие этносов, человеческих рас, полов, религий и т. п., проявляют
при этом жуткий спесизм (от species -- вид (организмов)) в отно-
шении нелюдей: употребляют в презрительном смысле слова "свинья",
"осёл", "козёл", "шакал", "собака" и пр., хотя существуют такие
выразительные слова, как "мразь", "сволочь", "ничтожество",
"дегенерат" и пр.
Кстати, что такое сделал этот Марко, о котором Горький свой
стишок написал? А он всего лишь УТОПИЛСЯ. В Дунае. От несчастной
любви к русалке.
В афоризмах от Горького всякие такие нелепицы -- обычное дело.
* * *
Оценка Максима Горького как поэта. Есть следующий забавный миф
(Григорий Горин, "Истории"):
"Эту историю я слышал в Ялте примерно в году 1970-м на семинаре
молодых писателей, одним из руководителей которого был наш
прославленный писатель и знаток литературы В.Б. Шкловский."
"- А знаете ли, молодые люди, - сказал нам как-то Виктор
Борисович, - что убийца Пушкина и Алексей Максимович Горький
встретились?... И не просто встретились, а вступили в конфликт,
переросший в дуэль. Мне об этом поведал сам Алексей Максимович...
Хотя и неохотно. Очевидно, ему не очень нравилось вспоминать
этот эпизод собственной биографии...
- Так вот, Виктор, - говорил мне Горький, - говорил нам Виктор
Борисович, наседая на 'о!' и как бы показывая произношение
Алексея Максимовича, - как вы знаете, убийца Пушкина Жорж Дантес
прожил довольно долгую и благополучную жизнь. Монархист,
реакционер, аристократ, барон де Геккерен свою глубокую старость
встретил, окруженный многочисленной родней и... почитателями. Да,
дорогой! Очень большая часть общества (и не только французы!)
считала, что этот Жорж в конфликте с Пушкиным поступил достойно,
защищая честь влюбленной в него Натали и пытаясь утихомирить
неоправданный взрыв ревности обманутого мужа... Достоверно
доказано, что Дантес позже встречался с Натали и ее мужем Ланским
и благородно вернул Натали все компрометирующие ее письма...)
Меня же лично, дорогой Виктор Борисович, все это раздражало...
Я был молодой поэт (хотя считался прозаиком, но стихи писать
любил более, чем прозу), и имя Пушкина, как и его моральный
облик, были для меня святы...
И вдруг, представляете, во время первой своей недолгой поездки
в Европу (примерно в 1895-м) в городке под Парижем, в ресторане,
меня знакомят с высоким строго одетым старичком, почетным
сенатором... Знакомьтесь, мол, месье барон, это - популярный
русский писатель Максим Горький! Он так чуть улыбнулся и руку мне
протягивает... Я говорю: 'Извините, господин хороший, но руку,
убившую величайшего русского поэта, я пожать не могу!' Я это тихо
сказал и по-русски. Переводчик мой, Андре, смутился, но Дантес,
видно, и по-русски кое-что помнил... Он вскочил и зло ответил
(по-французски, но мне перевели): мол, вы - глупый и невоспитан-
ный молодой человек! А что касается моей руки, то она не убивала,
а защищала честь... И может это сделать в любом возрасте!
Мне тоже, знаете ли, тут вожжа под хвост, кричу: 'Я хоть и не
дворянин, и дуэли ваши считаю барской глупостью, но, как
говорится, всегда к вашим услугам, месье! Мой адрес - такой-то!'
И ушел в гостиницу ждать секунданта... Ночь не спал. Не то чтоб
боялся, все-таки и в тюрьме сидел, и с босяками в драках
ножичками баловался, но ощущение перед дуэлью... да еще перед
такой... оно как бы особое...
Только под самое утро задремал. Проснулся от стука в дверь.
Входит мой переводчик Андре (он вообще-то наш, русский Андрей, но
офранцузился, поскольку жил там долго...) и передает послание от
Дантеса. 'Мол, уважаемый господин Горький, я не был с Вами зна-
ком, был взбешен и, несмотря на разность в возрасте и положении,
готов был немедленно наказать Вас за дерзость... Но тут мои рус-
ские друзья дали мне ознакомиться с вашими сочинениями, которые
привели меня в истинный восторг... Особенно стихи! Даже в перево-
де они звучат столь чарующе, что я заколебался и понял, что не
могу лишить русскую поэзию ее восходящего солнца!... В связи с
этим наш конфликт прошу считать исчерпанным! Ваш Жорж Дантес'.
Честно скажу, я растерялся... С одной стороны, звучало как насме-
шка. Какое я, к черту, "солнце" рядом с Пушкиным? А с другой -
может, ему мои стишки и в самом деле очень понравились?! Но что
есть тогда комплимент поэту от убийцы Пушкина?... Дня два я му-
чался, потом решил как поступить: записку эту, хвалебно-позоря-
щую, порвал... И с той поры стихи писать бросил, что и считаю
своим вкладом в великую русскую поэзию"...
* * *
Суицидальность у Горького. В анамнезе у него попытка самоубийс-
тва: 12 декабря 1887 г. он попробовал застрелить себя. Дело было
в Казани.
А ещё, к примеру. Владимир Гиляровский такое рассказывает
("Москва газетная", очерк "Встречи с Горьким" о совместном время-
провождении в Нижнем Новгороде):
"Лазали вдвоём по развалинам кремля и снимали кодаком друг дру-
га, стараясь повснуть где-нибудь над пропастью. Алексею Максимо-
вичу нравились такие порывы удали."
Как ни странно, оба любителя пропастей дожили до старости (шеи
себе сворачивали провоцированные ими другие).
* * *
Деструктивность у Горького. Очень подозрительным представляет-
ся, к примеру, следующее его стихотворение:
Иду межой среди овса
На скрытую, в кустах, дорогу,
А впереди горят леса -
Приносит леший жертву богу.
Над жёлтым полем - жёлтый дым,
И крепко пахнет едким чадом.
Ёж пробежал, а вслед за ним
Крот и мышонок мчатся рядом.
Ползут ватагой муравьи
И гибнут на земле горячей,
В пыли дорожной колеи
Навозный жук свой шарик прячет.
Желтеет робкий лист осин,
Ель - рыжей ржавчиной одета,
А солнце - точно апельсин -
Совсем оранжевого цвета.
Тяжёл полёт шмелей и пчёл
В угарном дыме надо мной.
Вот - можжевельник вдруг расцвёл
Неопалимой Купиной.
Огней собачьи языки
Траву сухую жадно лижут,
И вижу я, что огоньки
Ползут ко мне всё ближе, ближе.
Смотрю на них, едва дыша
Горячей, едкой влагой смрада,
И странная моя душа
Поёт, чему-то детски рада.
1910-е гг.
Налицо большая природная катастрофа, страдают всякие невинные
твари, а у Алексея Пешкова -- любование ужасом. И он сам же по
существу признаёт, что такое поведение НЕНОРМАЛЬНО: "странная
моя душа".
* * *
Лев Разгон ("Непридуманное", стр. 276-278) описывает работу
"Политического Красного креста" -- организации, существовавшей
в начальные годы "сталинских репрессий":
"Одним именем Горького нельзя объяснить, каким образом
Екатерине Павловне Пешковой удалось получить необыкновенное право
легально помогать политическим заключённым и их родственникам;
право узнавать, кто где находится, кого куда этапировали... Всё
то, что позже составляло глубокую государственную тайну, тогда
запросто можно было узнать в странном учреждении..."
"Сюда обращались родственники эсеров, меньшевиков, анархистов;
родственники людей из 'партий', 'союзов' и 'групп', созданных,
придуманых в доме за углом направо."
"Откуда брались эти продукты, эта одежда, эти, совсем немалые,
деньги? Они приходили главным образом из-за границы. От АРА --
американской администрации помощи, от социал-демократических
партий и учреждений, от разных благотворительных обществ, от
богатых людей. А может, и совсем не богатых..."
Екатерина Павловна Пешкова (1876-1965) -- первая жена Горького.
Родила ему сына Максима. Разошлась с Горьким в 1903 г. Член пар-
тии эсеров. С 1913 г. работала в Красном кресте всяких разновид-
ностей.
Одним именем Горького нельзя объяснить существование Политичес-
кого Красного креста в 1922-1938 гг., но частично-то объяснить
можно: хоть гражданка Пешкова и сама по себе была видной фигурой,
на ней вдобавок была горьковская благодать.
* * *
О странности Горького говорил ещё Лев Толстой. Правда, нам это
известно со слов Горького), но, думаю, слов искренних, потому
что, наверное, Горький и сам не вполне понимал, что он такое, и
был не прочь разобраться в своём собственном феномене.
Горький в воспоминаниях о Чехове рассказывает, что рассказал
ему Чехов о рассказе Толстого о самом Горьком во время совмест-
ного пребывания трех писателей в Крыму в 1901 году:
"Горький -- злой человек." "У него душа соглядатая, он пришел
откуда-то в чужую ему, Ханаанскую землю, ко всему присматривает-
ся, всё замечает и обо всем доносит какому-то богу. А бог у него
-- урод, вроде лешего или водяного деревенских баб."
Страшен был этот глыбочеловечище Толстой -- своей способностью
разглядывать суть и выражать её сильными образами, правда, не
очень уж ясными. Поймём его так: по мнению Льва Толстого, с
Максимом Горьким было ЧТО-ТО НЕ В ПОРЯДКЕ.
* * *
Как Горький дискредитировал других писателей перед Сталиным
(письмо Горького Сталину от 2 августа 1934 г., цит. по кн.
Сарнова "Сталин и писатели"):
"Серафимович, Бахметьев да и Гладков, - на мой взгляд, -
'отработанный пар', люди интеллектуально дряхлые. Двое последних
относятся к Фадееву враждебно, а он, остановясь в своем развитии,
видимо, переживает это как драму, что, впрочем, не мешает его
стремлению играть роль литературного вождя, хотя для него и
литературы было бы лучше, чтобы он учился."
"Мое отношение к Юдину принимает характер все более отрицатель-
ный. Мне противна его мужицкая хитрость, беспринципность, его
двоедушие и трусость человека, который, сознавая свое личное
бессилие, пытается окружить себя людьми еще более ничтожными и
спрятаться в их среде. Я не верю в искренность коммунизма
Панферова, тоже малограмотного мужика, тоже хитрого, болезненно
честолюбивого, но парня большой воли."
"Лично для меня Панферов, Молчанов и другие этой группы являют-
ся проводниками в среду литераторов и в литературу - мужика, со
всем его индивидуалистическим 'единоличным' багажом. Литература
для них - 'отхожий промысел' и трамплин для прыжков на высокие
позиции. Мое недоверчивое и даже враждебное отношение к мужику не
уменьшается от того, что мужик иногда говорит языком коммуниста.
Мужицкая литература и литература о мужике требует особенно внима-
тельного чтения и особенно острой критики. Все чаще приходится
отмечать, что мужик учится не так жадно, как пролетарий."
Говорить правду -- это, конечно, хорошее качество, но когда ты
говоришь её о ком-то любителю устраивать репрессии, это чревато.
* * *
Причины гигантской популярности Горького в своё время:
1. Горький сочинительствовал хорошо: талант у него таки был.
2. Горького отличала огромная психическая выносливость, позво-
лявшая ему много мелькать: затевать, встревать, реагировать.
Он был в состоянии оказываться всякой бочке затычкой и в то
же время что-то ещё сочинять.
3. Горький много кому помогал, а большинству людей неблагодар-
ность не свойственна, тем более что, поддерживая и расширяя
культ Горького, они косвенно возвеличивали и самих себя как
его "крестников".
4. Выраженная либерально-демократическая направленность творчест-
ва Горького была в годы его писательской молодости очень вос-
требованной.
5. Массе так или иначе нужны идолы: это обусловлено человеческим
инстинктом подчинения вожаку стаи. Идолов у человека массы
может быть несколько, но не много (это тоже заложено в
инстинкте). Горькому повезло оказаться в подходящем месте в
подходящий момент с востребованным набором качеств.
Горький являлся "выразителем чаяний" довольно большого коли-
чества образованных и полуобразованных людей. А вот, скажем, у
Бунина "социальная база" была гораздо меньше горьковской. Бунин
завидовал популярности Горького, хотя лучше было бы задуматься о
собственной "социальной базе" и либо заняться её расширением,
либо смириться со своим не самым выдающимся местом в массовом
сознании.
.................................................................
.................................................................
Литература:
Разгон Лев "Непридуманное", Москва, Изд-во "Книга", 1989.
Басинский Павел "Страсти по Максиму. Документальный роман
о Максиме Горьком". http://lib.rus.ec
Сарнов Б. М. "Сталин и писатели".
http://neizvestnyj-gorkij.de
http://maximgorkiy.narod.ru
Возврат на главную страницу