Лев Гумилёв как открыватель неуловимой пассионарности
и отец евразийской церкви

Лев Гумилёв в процессе пассионаризации 
своего мозга никотином.
  Лев Николаевич Гумилёв (1912-1992) -- культовый персонаж рус-
ского патриотства, сын культовых же персонажей -- зверски застре-
ленного большевиками поэта-путешественника и офицера-монархиста 
Николая Гумилёва и патриотической поэтессы Анны Ахматовой, слегка
пострадавшей при Сталине. Имел персональный выход в Астрал, отку-
да тащил не попавшую в письменные источники эксклюзивную всячину
про кочевые народы Великой Степи вокруг Каспия, а также про Ки-
тай, Русь и Россию. Сидел при Сталине несколько раз, в промежутке
между отсидками повоевал в Красной армии в 1944-1945 гг. (попал
на военную службу добровольно, чем отличился в лучшую сторону от
большинства своих будущих поклонников).
  Если судить по длине биографии Гумилёва в Википедии, он персо-
наж не просто культовый, а один из главнейших в "евразийском"
культе. Взлёт популярности Гумилёва вполне объясняется деинтел-
лектуализацией российского общества, прогрессирующей после 1991
года.
  До конца 1950-х, то есть, в лучшие молодые годы Гумилёв жил 
бедно. С себе подобными водился, но мало. Был склонен к сарказ-
му, к высказыванию критических замечаний о коллегах.
  В тюрьмах, лагерях и ссылках Гумилёв провёл около 14 лет, но на
"общих работах" был очень недолго, а в остальное время даже имел
возможность заниматься чтением научных книг и написанием каких-то
собственных тестов. Правда, был короткий период, когда его изби-
вали на допросах, так что в итоге из Гумилёва получился вполне
великомученик евразийства. Где-то даже евразийский святой. Не
приведи Аллах, конечно; смеяться тут особо не над чем.
  Отсидка у Гумилёва проходила в основном так ("Автонекролог"):
  "Я все время занимался, так как мне удалось получить инвалид-
ность. Я действительно себя очень плохо и слабо чувствовал, и
врачи сделали меня инвалидом, и я работал библиотекарем..."
  (Тюремно-лагерный труд интеллектуалов в сталинскую эпоху можно
понимать двояко: и как способ загрузить умников работой почти
бесплатно, и как компромисс между стремлением одних посадить как
можно больше народа и стремлением других не мучить людей пона-
прасну и во вред государству. Кстати, нет худа без добра: пере-
жившие заключение люди получали более адекватное представление о
человеческой природе, избавлялись от иллюзий, научались выживать,
радоваться мелочам. Некоторые потом жили долго, пусть и со встав-
ными зубами.)
  Лев Гумилёв знал хорошо французский, таджикский, персидский
(очень близкий к таджикскому) языки. Много хуже -- немецкий, анг-
лийский, латинский. Китайским и японским не владел. Из тюркских
языков якобы знал древнетюркский. В среде востоковедов считался
недостаточно подготовленным в лингвистическом отношении.
  В сталинских лагерях Гумилёв стал инвалидом с диагнозами "сер-
дечно-сосудистая недостаточность" и "язва двенадцатиперстной
кишки".
  Гумилёв картавил, был похож на еврея, так что даже чуть не стал
жертвой еврейского погрома, устроенного уголовниками в Камышлаге.
  На свободе, пока не сказалось курение, Лев Гумилёв вёл довольно 
беспорядочную половую жизнь нормальной ориентации: в послевоенном
СССР, потерявшем лучшую часть мужского населения, сложностей с
выбором "партнёрш" не было. Надо думать, культурные дамы млели от
сознания того, какой родовитый самец над ними вонял прокуренными
лёгкими. Правда, "к водке он пристрастился ещё в университете"
(Википедия), что в сочетании с курением означало, что он лишился
потенции раньше, чем решил сделать ребёнка. "Гумилёв курил до
конца жизни, всегда одни и те же папиросы 'Беломорканал', причём
беспрерывно, поджигая новую папиросу от догоревшей; он искренне
считал, что курить не вредно" (Вики). Таки вредно, однако.
  Жил Лев Гумилёв в Ленинграде в коммунальной квартире на Москов-
ском проспекте (д. 195, кв. 218) в комнате площадью 12 кв. м.
Комната "была насквозь прокурена и шевелилась всеми обитавшими в
ней клопами". В ней он и вступал в связь со всякими женщинами,
смахивая клопов с... ну, в общем, с тела. В 54 года, наконец,
женился. Супруга попалась из разряда маргарит, вытирающих сопли
недопризнанным творческим гениям вопреки всему. В 1974 г. пере-
ехал в коммуналку на Большой Московской улице, дом 4. В 1988 г.
перебрался в двухкомнатную квартиру по улице Коломенской, 1, где
теперь его музей.
  "Всю жизнь придерживался обрядовой стороны православия" и
"склонял к крещению друзей и учеников" (Википедия), но в своих
религиозных заблуждениях несколько отклонялся от стандарта.
  Лев Гумилёв переписывался с Георгием Владимировичем Вернадским:
это был знаковый снюх великого евразийца с великорусским космис-
том во втором поколении, ни во что, правда, не вылившийся.
  Квалифицированных критиков трудов Льва Гумилёва НАВАЛОМ, что
очень долго удерживало меня от привнесения отсебятины в это дело.
Как ни странно, не в коней корм: популярность Льва Николаевича
среди российских патриотических образованцев нисколько от этого
не уменьшилась, так что есть ещё смысл заняться не литературным
наследием Гумилёва, а культом, сложившимся вокруг этого наследия
и вокруг личности "великого евразийца".

                            *  *  *

  Русские патриотические дураки почему-то уверены, что когда
стреляют в них, всенепременно попадают в Россию, а ей ведь из-за
них, дураков, и без того достаётся.

                            *  *  *

  Лев Гумилёв о себе ("Автобиография"):
  "...пришли, поздравили меня с защитой кандидатской, совершенно
блестящей."
  Человек поадекватнее написал бы более сдержанно, к примеру:
прошедшей хорошо.
  Ещё о той защите:
  "15 голосов было за меня, один - против. Это было для меня
совершеннейшее торжество, потому что с этими академическими
деятелями я устроил избиение младенцев, играя при этом роль царя
Ирода."
  В роли младенцев были члены комиссии, которым Гумилёв якобы так
выкрутил руки своими доводами, что этим людям ПРИШЛОСЬ голосовать
за него, иначе... не знаю, что было бы иначе. Об оппонентах,
внявших доводам, обычно говорят уважительнее. О не внявших -- ещё
куда ни шло.

  "С детства меня интересовала проблема происхождения и исчезно- 
вения народов. Но конечно, я эту проблему решить не мог, посколь-
ку ее никто не решил и до сих пор."
  С этим силлогизмом я, скажем так, ещё не разобрался.

  "Самым трудным для моей научной идеи было то, что ее негде было
обсудить, поскольку это синтетическая наука, и все отвечали, что
это не по их специальности. И это было верно, потому что наука
действительно новая. И тогда я представил ее как вторую докторс-
кую диссертацию на соискание степени уже не по историческим, а по
географическим наукам. Прошла она блестяще, но ВАК не утвердил ее
на том основании, что 'это выше, чем докторская, а потому и не
докторская'. И, не присудив мне степени, назначил меня членом
специализированного Ученого совета по присуждению докторских
степеней по географии. В каковом положении я и сейчас пребываю."
  Снова "блестяще". Не успешно даже. Наверное, серьёзные критики
Гумилёва стали появляться лишь потом, в эпоху перестройки и глас-
ности, а до той поры их не пускали на его защиты.


                            *  *  *

  Из гумилёвского "Автонекролога":
  "...мы жили в городе Бежецке, в котором я и кончил среднюю шко-
лу. В это время я увлекся историей, и увлекся потрясающе, потому
что перечитал все книги по истории, которые были в Бежецке, и по
детской молодой памяти я очень много запомнил."
  Здесь у него получилось не "блестяще" даже, а и вовсе
ПОТРЯСАЮЩЕ.

  "...ловя лягушек (это была моя обязанность), я пощадил жабу,
которая произвела на меня исключительно хорошее впечатление, и не
принес ее на растерзание. За это был выгнан из экспедиции..."
  Наконец-то позитив.

  "Мне повезло сделать некоторые открытия: я открыл большое мес-
торождение железа на Нижней Тунгуске при помощи магнитометричес-
кой съемки."
  Вот, у Гумилёва даже открытие имеется.

  "К сожалению, я попал не в самую лучшую из батарей. Командир 
этой батареи старший лейтенант Финкельштейн невзлюбил меня и поэ-
тому лишал всех наград и поощрений."
  Русский светоч Гумилёв лично и непосредственно пострадал от 
евреев в войне с немцами.

  "Мама моя, о встрече с которой я мечтал весь срок, измени-
лась настолько, что я ее с трудом узнал. Изменилась она и
физиогномически, и психологически, и по отношению ко мне. Она
встретила меня очень холодно. Она отправила меня в Ленинград, а
сама осталась в Москве..." "Я приписываю это изменение влиянию
ее окружения, которое создалось за время моего отсутствия, а
именно ее новым знакомым и друзьям: Зильберману, Ардову и его
семье, Эмме Григорьевне Герштейн, писателю Липкину и многим
другим, имена которых я даже теперь не вспомню, но которые ко
мне, конечно, положительно не относились."
  Коварные евреи настраивали против русского гения его собствен-
ную мать.

  "... редактор Востокиздата, которого мне дали, - Кунин такой 
был - он издевался надо мной так, как редактора могут издеваться,
чувствуя свою полную безопасность."
  Ещё один гнусный еврей в жизни Гумилёва. Впрочем, не ясно ведь,
НАД ЧЕМ у Гумилёва он издевался. Может, над пассионарностью,
химерством Хазарии или, как я, над всем этногенезом сразу.

  "...географы, в отличие от историков, и особенно востоковедов,
меня не обижали. Правда, они меня и не замечали: вежливо кланя-
лись и проходили мимо, но ничего дурного они мне так за 25 лет и
не сделали." 
  Причина невраждебности географов к Гумилёву -- по-видимому, не 
в специфическом влиянии географии на психический склад личности, 
а единственно в том, что в области географии Гумилёв своих супер-
открытий не делал.

  "...оформил диссертацию в книгу 'Древние тюрки', которую напе- 
чатали потому, что нужно было возражать против территориальных
притязаний Китая, и как таковая моя книга сыграла решающую роль.
Китайцы меня предали анафеме, а от территориальных притязаний на
Монголию, Среднюю Азию и Сибирь отказались."
  В анамнезе у Гумилёва, оказывается, ещё и спасение СССР от ки-
тайского нашествия. Якобы хватило мнения единственного эксперта, 
пусть и попрекаемого слабоватостью опоры на первоисточники и во-
обще ненаучностью. И вот ведь даже не понадобились танки, ядрные 
бомбы и т. п. Как будто в наше время захватывать какие-нибудь 
земли получается только при условии, что твои предки когда-то их
уже захватывали. Полагаю, о развитии у Гумилёва мании величия не 
говорят потому лишь, что таки зачислили его в великие. Как будто 
великий человек не может иметь соответствующей мании.
  В пользу предположения о мании величия у Гумилёва говорит и то
обстоятельство, что он избегал делать ссылки на других исследова-
телей в своих книгах: существовали как бы только Он и История, и
Он -- одинокий столп, гигантище, почти не карабкавшийся на плечи 
других гигантов (разве что на Вернадского).

  "Этот последний период моей жизни был для меня очень приятным в
научном отношении, когда я написал свои основные работы по палео-
климату, по отдельным частным историям Центральной Азии, по этно-
генезу, но очень тяжелым в отношении бытовом и, главным образом,
в отношениях с матерью. Мать находилась под влиянием людей, с
которыми я не имел никаких личных контактов, и даже в большинстве
своем не был знаком, но ее они интересовали значительно больше,
чем я, и поэтому наши отношения в течение первых пяти лет после
моего возвращения неизменно ухудшались, в том смысле, что мы
отдалялись друг от друга. Пока наконец перед защитой докторской,
накануне дня моего рождения в 1961 году, она не выразила свое
категорическое нежелание, чтобы я стал доктором исторических
наук, и выгнала меня из дома. Это был для меня очень сильный
удар, от которого я заболел и оправился с большим трудом."
  Маменкиному сыну уже было под пятьдесят, жил он отдельно от 
родительницы, уборкой медицинских "уток" из под-неё не занимался, 
но вот ведь очень переживал, если мама не хвалила. Это обстоя-
тельство говорит в пользу гениальности Гумилёва. Но гениальность
не есть достаточное условие качества интеллектуального продукта.

  "Я активно вел общественную работу в Географическом обществе,
поднял Отделение этнографии, которое начало выпускать этнографи-
ческие научные сборники. Потом вопрос о том, что такое 'этнос',
т. е. как у нас сейчас принято говорить 'нация', был совершенно
неясен в самом Институте этнографии, а это необходимо для состав-
ления этнографических карт. Я взялся за эту тему и написал 30 
статей, посвященных этому вопросу, и затем оформил их в большую
работу 'Этногенез и биосфера Земли'."
  До пришествия Гумилёва вопрос о том, что считать этносом, нахо-
дился якобы в СОВЕРШЕННО неясном состоянии, несмотря на деятель-
ность целого профильного института. Ну да, я тоже чувствую в себе
способность в некоторых принципиальных вопросах подвинуть своим 
накачанным интеллектуальным плечом какой-нибудь академический 
институт. Правда, институтцы меня потом своей эрудицией забодают.

  "И тут для меня началась новая серия затруднений и неприятнос-
тей. Эту работу никто не брал на обсуждение, потому что в любом
институте говорили: 'Это не по нашей специальности'. Правда в
этом кое-какая была, потому что работа действительно была нова-
торская, постановка вопроса о синтезе естественных и гуманитарных 
наук на базе географии - тоже была новой. И единственным способом
для обсуждения книги я избрал защиту второй докторской диссерта-
ции. Ведь не обсужденная книга у нас не может идти ни в какое 
издательство."
  И хорошо, что в СССР не издавались не обсуждённые книги: меньше 
дряни разносилось по умам. Это только на первый взгляд представ-
ляется, что лучше потерпеть поток дряни, чем перекрытием его за-
держать заодно ход какой-нибудь действительно ценной идеи. Цимес
в том, что если ценная идея и пролезет в одну дырку с дрянью, на
фоне дряни её вряд ли заметят.

  "После этого оказалось, что напечатать эту работу нельзя, и 
тогда я обратился опять-таки к себе на факультет. Разрешили
депонировать эту работу в ВИНИТИ - Всесоюзном институте научной и
технической информации, как географическую работу, включающую в
себя вопросы охраны природы. Это было сделано, но тоже с очень
большими затруднениями. Было три выпуска по 10 авторских листов.
Первый выпуск прошел очень легко и спокойно, но потом редакторша
Ольга Николаевна Азнем украла остальные два выпуска, унесла их к
себе домой и показывала своим знакомым. Мой ученик Костя Иванов
нашел ее дом и выяснил, кто эти знакомые, правда только имя, но
не фамилию. Первый читатель моей работы назвал себя Мойшей."
  Ещё два вредных еврея, "курировавших" русского гения. Как не 
уверовать тут в происки Тайного всемирного правительство?

  "Чем я объясняю успех своих лекций? Отнюдь не своими лекторски-
ми способностями - я картавый, не декламацией и не многими
подробностями, которые я действительно знаю из истории и которые
включал в лекции, чтобы легче было слушать и воспринимать, а той
основной идеей, которую я проводил в этих лекциях. Идея эта
заключалась в синтезе естественных и гуманитарных наук, то есть я
возвысил историю до уровня естественных наук, исследуемых
наблюдением и проверяемых теми способами, которые у нас приняты в
хорошо развитых естественных науках - физике, биологии, геологии
и других науках."
  По части проверяемости своих умопостроений Гумилёв сильно пре-
увеличил. Успех его лекций определялся, во-первых, происхождением
лектора (люди ходили смотреть достопримечательность), во-вторых,
размашистостью и мутностью нарратива, который не выглядел явным 
бредом, потому что имел примесь вполне научных сведений и исходил 
от человека из научных кругов. Можно сказать, Гумилёв паразитиро-
вал на репутации этих кругов, не им нажитой.
     
  "Основная идея такова: этнос отличается от общества и от общес-
твенной формации тем, что он существует параллельно обществу, не-
зависимо от тех формаций, которые оно переживает и только корре-
лирует с ними, взаимодействует в тех или иных случаях. Причиной
образования этноса я считаю особую флуктуацию биохимической энер-
гии живого вещества, открытую Вернадским, и дальнейший энтропий-
ный процесс, то есть процесс затухания толчка от воздействия
окружающей среды. Каждый толчок рано или поздно должен затухнуть.
Таким образом, исторический процесс представляется мне не в виде
прямой линии, а в виде пучка разноцветных нитей, переплетенных
между собой. Они взаимодействуют друг с другом разным способом.
Иногда они бывают комплиментарны, т. е. симпатизируют друг другу,
иногда, наоборот, эта симпатия исключается, иногда это идет
нейтрально."
  Меня давно уже смущал следующий момент: как может "энергия" 
одинаково флуктуатнуть во многих людях сразу? Скажем, мутация 
ведь случается только у кого-нибудь одного или у очень немногих, 
и потом нужны как минимум несколько десятков лет, чтобы мутиро-
вавший ген распространился хотя бы в части популяции, да и то
при условии, что группа супермегаактивных мутантов монополизирует
кучу самок. Бывает, очень быстро (за считанные месяцы, недели или 
даже дни) распространяются идеи и формы поведения (особенно если 
вздорные), но у Гумилёва ведь речь не о них. Значит, одновремен-
ное параллельное воздействие чего-то там на кучу народа. Что-то 
из недр планеты? Вещество в питьевой воде? Космические лучи? У 
Льва Гумилёва я пока что не встречал ссылок на Александра Чижевс-
кого (1897-1964). В 1938 году Чижевский опубликовал в Париже свою
нашумевшую в своё время книгу, которая на русском языке была на-
печатана только в 1973 г. под названием "Земное эхо солнечных 
бурь". Подозреваю, что Гумилёв замалчивал Чижевского как конку-
рента в русском космизме: Владимира Вернадского (1863-1945) тер-
пел и употреблял в качестве опоры как состоявшуюся глыбу, а лить 
воду на мельницу маргинала Чижевского таки избегал.

  "Каждый этнос развивается как любая система: через фазу подъема 
к акматической фазе, т. е. фазе наибольшего энергетического нака-
ла, затем идет довольно резкий спад, который выходит плавно на 
прямую - инерционную фазу развития, и как таковой он затем посте-
пенно затухает, сменяясь другими этносами. К социальным соотноше-
ниям, например к формациям, это не имеет прямого взаимоотношения, 
а является как бы фоном, на котором развивается социальная 
жизнь."
  Гумилёв -- жертва увлечения системным подходом. Понятие системы
-- это схема, которая на некоторые вещи более-менее натягивается,
а на некоторые другие натягивается плохо, но её натягивают на них
всё равно. Понятие системы натягивается на этнос плохо, потому 
что у системы должна быть граница, а у этноса её в более-менее 
чётком виде, как правило, нет. Человечество -- это скорее КОНТИ-
НУУМ языков и культур, развивающийся поверх КОНТИНУУМА отношений 
в "человеческом материале", являющем собой КОНТИНУУМ генотипов. 
Достаточно резкие переходы в этих континуумах, годные на то, что-
бы называться границами, имеют место лишь, там, где есть серьёз-
ные естественные препятствия, вроде океанов или особо высоких 
горных... эээ... систем, либо возникают в результате быстрых мас-
совых переселений (и тут же начинают размываться, сглаживаться). 
Человеческие общности склонны конфликтовать между собой, и зоны 
конфликтов тоже препятствуют смешиванию, но чтобы с кем-то успеш-
но конфликтовать, надо с кем-то заключать союзы, взаимодейство-
вать, а это смешиванию способствует. 
  В указанных континуумах есть два противоположно направленных 
процесса: процесс уменьшения различий посредством смешения и
заимствования и процесс порождения новых различий посредством
создания новых вещей, новых форм социальных отношений. Различия в
культурах частично задаются особенностями образа жизни, которые
связаны с ландшафтно-климатическими условиями существования, и
такие различия в основном остаются в пределах породивших их
ландшафтно-климатических зон.
  Далее, люди склонны группироваться как по признаку одинаковой 
крови, так и по признаку одинаковой культуры и по признаку одина-
ковых текущих интересов. Все эти варианты группирования обуслов-
лены инстинктами и "легитимизированы" какими-то объяснениями, 
имеющимися в любой культуре. Ни один из вариантов в общем не име-
ет явного превосходства над другими в объединительной способнос-
ти. Разнородные позывы к группированию могут проявляться в инди-
виде одновременно и тянуть его в одну сторону или в разные сторо-
ны. Феномен "этнос" бывает трёх разновидностей: с преобладанием 
группирования по интересам, по культуре или по крови. Длительное 
группирование по интересам ведёт к выработке общей культуры, дли-
тельное группирование на основе общей культуры ведёт к выработке 
общего генофонда. Первичным является группирование по интересам.
  Реальный этнос получается, если ткнуть пальцем в относительно 
однородную область многослойного языко-культуро-интересо-генотип-
ного континуума.
  Понимание этноса как чего-то вполне выделяющегося и целостного 
подпитывается, с одной стороны, зрелищем государственных границ 
на политической карте мира, с другой, существованием литератур -- 
собраний текстов на ограниченном количестве нормализованных пись-
менных языков, противопоставленных континууму говоров и пиджинов.
  Деление на своих и чужих и отнесение себя к какому-то этносу
зачастую довольно неопределённое и неустойчивое. Допустим,
почитав некую возбуждающую гумилёвистскую статью, какой-нибудь
четвертьказак-четвертьеврей радостно отнёс себя к русским. Но у
него тут же может обостриться вопрос, а кого ещё считать
русскими? Украинцев, скажем, можно? А каких именно, если они тоже 
не однородны?
  Сохранение элементов собственной культуры и заимствование эле-
ментов чужой культуры -- это в первую очередь вопросы удобства и
безопасности. Культурная инерция частью обусловливается генети-
ческими расположенностями, частью -- массовыми "заскоками" (науч-
ный термин для этого феномена ещё не выработан), частью -- знако-
вой функцией культурных особенностей (средством помечения себя
для распознавания референтной группой в качестве "своего").

  "Эта энергия живого вещества биосферы всем известна, все ее
видят, хотя отметил ее значение я первый, и сделал я это, размыш-
ляя в тюремных условиях над проблемами истории. Я обнаружил, что
у некоторых людей в большей или меньшей степени существует тяга к
жертвенности, тяга к верности своим идеалам (под идеалом я
понимаю далекий прогноз). Эти люди в большей или меньшей степени
стремятся к осуществлению того, что для них является более
дорогим, чем личное счастье и личная жизнь. Этих людей я назвал
пассионариями, а качество это я назвал пассионарностью."
  Этих же людей (или приблизительно этих) Григорий Климов назвал 
дегенератами, а качество их -- дегенеративностью. Кому верить?!
  Ещё забавное здесь -- про всем известную энергию вещества био-
сферы, которой все сами же и лучатся, хоть и в разной степени, но 
значение которой первым отметил именно он -- Гумилёв. Искать в 
примелькавшемся незамечаемое, но особо важное, -- установка 
правильная, но в данном гумилёвском случае она не сработала. Про 
биохимическую энергию живого вещества таки говорят -- специалисты 
-- но объяснять относительным избытком её то, что один народ 
успешно попёр на другой, -- это, мягко говоря, не убедительно. 
Один народ может попереть на другой скорее от голода, чем от 
сытости. Впрочем, когда как. Обычно требуется некоторый благо-
приятный период, чтобы народ вырос численно, наделал оружия и 
выработал идеологию превосходства, а потом должен быть спад
урожаев и/или мор скота и/или какой-нибудь иной кризис такого
рода, чтобы обострилась проблема пропитания. Но и в этом случае
народ может не попереть как целое, а всего лишь разбежаться в
разные стороны -- в зависимости от внешних обстоятельств и от 
того, какие массовые "заскоки" возымели место.

  "Это не теория 'героя и толпы'. Дело в том, что эти пассионарии
находятся во всех слоях того или иного этнического или обществен-
ного коллектива, но количество их плавно снижается со временем.
Но цели у них иногда бывают единые - правильные, подсказанные
нужной в данном случае доминантой поведения, а в ином случае -
противоречат им. Поскольку это энергия, то она от этого не меня-
ется, она просто показывает степень их (пассионариев) активнос-
ти."
  "Эта концепция позволила мне определить, почему возникают подъ-
емы и спады народов: подъемы, когда количество таких людей увели-
чивается, спады - когда оно уменьшается. Есть посредине оптималь-
ный уровень, когда этих пассионариев столько, сколько нужно для
выполнения общих задач государства, или нации, или класса, а
остальные работают и соучаствуют в движении вместе с ними."
  Умиляться такой концепции способны только люди с существенно 
ненаучным складом ума. Гумилёв не в состоянии определять количес-
тво своих "пассионариев" иначе, чем по подъёмам и спадам народов.
Он не знает, как подсчитать пассионариев заранее, он не знает, 
как формировать их, он не может толком объяснить, отчего они 
формируются сами собой. Он не признаёт иных влияний на подъёмы и 
спады народов, кроме как исходящих от пассионариев. Вопрос: какая
в этом случае разница между "пассионарностью", божественным вме-
шательством, действиями евреемасонского Тайного всемирного прави-
тельства и происками инопланетян? Это равнозначные гипотезы -- 
всё объясняющие по следам событий и не позволяющие ничего спрог-
нозировать, а главное -- мешающие, можно сказать, ПАССИОНАРИТЬ: 
проектировать будущее на по возможности научной основе и потом
добиваться реализации проектов. Мешающие хотя бы тем, что отвле-
кают человеческие стада от пропитывания рациональными концепция-
ми и от подчинения лидерам-рационалистам. Если называть всех сво-
ими именами, то Лев Гумилёв -- выдающийся деинтеллектуализатор и 
депассионизатор Русского Мира. Депассионизатор потому, что чело-
веческим стадам для их коллективного успеха следует ломануться не 
просто всем в одну сторону, а в сторону правильную, иначе не про-
сто потратят зря ресурсы, но вдобавок проблем наживут. А у Гуми-
лёва о правильной стороне ничего не говорится, а только распола-
гается к тому, что надо бы ломануться. И псевдоинтеллектуальные
лидеры стад подхватывают: да-да, уж мы пойдём ломить стеною, как 
наши деды умирали. Простите, умирали за что? Уж не за возможность
ли умирать за то же самое вновь и вновь в каждом следующем не 
поумневшем поколении? Другое-то за гумилёвыми не просматривается.
       
  "Эта теория категорически противоречит расовой теории, которая
предполагает наличие прирожденных качеств, присущих тем или иным
народам за все время существования человечества, и 'теории героя
и толпы'. Но герой может вести ее только тогда, когда в толпе он
встречает отзвук у людей менее пассионарных, но тоже пассионар-
ных. Применительно к истории эта теория оправдала себя. И именно
для того, чтобы понять, как возникли и погибли Древний Рим,
Древний Китай или Арабский халифат, ко мне и ходили люди. Что
касается применения этого в современности, то это может сделать
любой человек, у которого достаточная компетенция в области новой
истории, и осознать, какие перспективы есть, скажем, у Западного
мира, у Китая, у Японии и у нашей родины России. Дело в том, что
к этому я присоединил географический момент - жесткую связь
человеческого коллектива с ландшафтом, т. е. понятие 'Родина', и
со временем, т. е. понятие 'Отечество'. Это как бы 2 параметра,
которые, перекрещиваясь, дают нужную точку, фокус, характеризую-
щий этнос."
  На все вопросы типа "почему погиб древний X", у Гумилёва один
короткий ответ: потому что пассионарность закончилась в баках. 
Так что на его лекции ходить могли разве что затем, чтобы охму-
риться псевдоинформацией и почувствовать себя ЗНАЮЩИМИ.
  Нынешняя российская власть, будучи носительницей интеллектуаль-
ности не очень высокого уровня, способна всерьёз воспринимать
гумилёвскую писанину и соответственно придавать особое значение
национально-патриотическому гипервозбуждению масс. Сначала я рас-
сматривал затяжную лугандонскую бойню как избавление от пассиона-
риев с целью устранения угрозы для кремляди, теперь же допускаю, 
что ситуация сложнее: в Лугандоне, среди прочего, либо проверяли 
способность русского простонародья -- полуразложенного алкоголем 
и "прогрессом" -- всё ещё возбуждаться патриотически до самоубий-
ственного уровня, либо только обнаружили её и задумались о спосо-
бах её применения. Соль в том, что человечество стоит перед очень 
большими переменами: избыточное население всё растёт, среда оби-
тания всё деградирует, "горячие точки" множатся и превращаются в
целые области, мягко говоря, нестабильности. Мы пока что всё оче-
виднее идём к глобальной бойне, в которой население планеты со-
кратится в несколько раз -- от оружия, голода и эпидемий (поско-
льку не захотело сократиться планово, малоболезненно), и российс-
кой "верхушке" ради собственного выживания надо иметь для этой 
бойни массу солдат и собственное производство сложного оружия. 
Ко времени "ч" надо успеть выстроить авторитарный мобилизационный 
режим типа сталинского. Кому хочется быть жертвенными "шестёрка-
ми" и умереть за режим, который не в состоянии предложить челове-
честву концепцию всеобщего разумного мира, -- ВПЕРЁД. Да, кто-то 
всенепременно уцелеет, только заполучит полусожжённую планету с
полууничтоженным архитектурным и прочим наследием и возможностью
гулять по развалинам разве что в свинцовых трусах и противоминных 
ботинках.

  "Что касается нашей современности, я скажу, что, по моей
концепции, преимущество пассионарного напряжения стоит на стороне
Советского Союза и входящих в него братских народов, которые
создали систему, относительно Западной Европы молодую, и поэтому
имеют больше перспектив для того, чтобы устоять в той борьбе,
которая время от времени с XIII века возникала и, видимо, будет
возникать и дальше. Но о будущем я говорить, естественно, не
могу."
  О будущем Гумилёв таки сказал, но ошибся. СССР в борьбе не 
выстоял: "пассионарность" разных народов Советского Союза не сло-
жилась в одно, а посталкивалась между собой.

  "После смерти моей матери зашел вопрос о ее наследии. Единст- 
венным наследником был признан я, тем не менее все имущество моей
матери, как вещи, так и то, что дорого для всего Советского Союза
- ее черновики, было захвачено ее соседкой Пуниной (по мужу
Рубинштейн) и присвоено ею себе."
  Снова евреи. Они всю жизнь преследовали окружали Гумилёва. В
биографии "Гумилёв..." Сергея Белякова:
  "Эмма Герштейн назвала лицо Гумилева 'детским'..."
  "В 1936-м Руфь Зернова, студентка филфака ЛГУ, описывала Гумилева
как светловолосого молодого человека..."
  "Лев Николаевич 'обладал очень выразительным, красивым лицом,
крупными серыми глазами, в небольшой степени раскосыми, носом с
очень небольшой горбинкой, красивой формой рта' -- вспоминала
Елена Херувимова (Вигдорчик)..." И т. д.

                            *  *  *

  Гумилёв:
  "...мной было написано продолжение, которого от меня желали 
читатели, состоящее из двух частей: 'Тысячелетие вокруг Каспия',
где объясняются истоки единства и дружбы древних народов, ныне
населяющих территорию Советского Союза, и 'Древняя Русь и Великая
степь', где показывается, что и в древности территория Советского
Союза (то есть Родина) и традиции, которые тогда существовали (то
есть Отечество) имели то же значение, что и сейчас, и представля-
ли единую целостность, противостоящую на востоке Китаю, на западе
-- католической Европе. Тогда она была католической, сейчас стала
'цивилизованной', но от этого дело не изменилось."
  "Единство и дружбу древних народов" мы хорошо рассмотрели после 
1991 года. Сегодня и "древние народы", и цивилизованная Европа 
понемногу подсиживаются китайцами в своих исконных землях. Потому
что здравая, действенная национальная политика обсуждается не в
терминах традиции-дружбы-противостояния, а в терминах эффективной
социальной организации, эффективного образа жизни, эффективных
технологий сложной интеллектуальной деятельности, эффективного
мировоззрения, основанного не на приятных заблуждениях, псевдона-
учных заморочках и пропагандистской лжи, а на простой проверенной 
белорасовой науке, с которой получается даже в космос летать.
  По-моему, из манёвров хунну вокруг Каспия рекомендации для
современной России не выводятся никак.
  У Льва Гумилёва ничего нет ПО ДЕЛУ, то есть о том, что конкрет-
но (или приблизительно) надо сотворять с Евразией и евразийскими
человеками, чтобы им было хорошо. Поэтому он не верифицируем
практикой и аки столп мутного евразийства практически неуязвим и 
вечен. Область применения Гумилёва: неопределённо воодушевлять,
тупо пассионарить на евразийской почве. Доверчиво начитавшийся
Гумилёва русский, татарский и т. п. недоумок должен возбудиться
по поводу величия Евразии и евразийскости и возыметь горячее
желание кого-нибудь избить, прибить, в крайнем случае просто
выпереть из Евразии подальше, чтобы приобщиться через века к
аналогичным масштабным делам предков. Кого именно будет можно
"обработать", укажут великие вожди сообщества евразийских
народов.

  "И вот я нахожусь сейчас в довольно грустном и печальном
положении: работы, которые я сделал, имеют положительные рецензии
академика Лихачева..."
  ...специалиста по русским летописям, в остальном довольно огра-
ниченного человека, писавшего культурно-навороченную чепуху (о 
совести и пр.).

  "По существу, я являюсь последователем Владимира Ивановича
Вернадского в его учении о биосфере и энергии живого вещества, но
его идеи о ноосфере никак не связаны с моими представлениями и с
моими выводами..."
  У меня с этой компанией парадигмальное противостояние.

                            *  *  *

  Неприятие текстов Гумилёва, наверное, происходило у разных
людей по разным причинам.
  Некоторые отвергатели Гумилёва, будучи СПЕЦИАЛИСТАМИ в истории,
или этнографии, или психологии, или генетике, или чём-то таком
ещё, возможно, были не в состоянии толком объяснить, почему их
подсознание подсказывало им, что в умопостроениях Гумилёва есть
принципиальные подвохи, делаюшие бессмысленным обсуждение част-
ностей. Аналогично, к примеру, человек может испытывать отвраще-
ние к педерастам и давать этому какие-то наивные объяснения,
некорректность которых -- ещё не основание считать, что их автор
не прав в своём отвращении.

                            *  *  *

  Утверждение, что такой-то народ стал побеждать (вырезать, пора-
бощать, аншлюсить) другие народы благодаря тому, что превзошёл их
пассионарностью, равносильно утверждению, что он стал побеждать
их благодаря тому, что превзошёл победючестью. И это настолько же
разумно, как заявлять, к примеру, что X больше Y, потому что Y
меньше X.
  В действительности экспансионистские успехи народа определяются 
далеко не только победючестью (ладно, пассионарностью), то есть,
его внутренним качеством. Вот очень упрощённый пример. Пусть име-
ются три народа A, B и C, одинаковые во всём, кроме победючести-
пассионарности: у народа A она, измеренная неким чудесным обра-
зом, составляет 20 Гумилёвых (а в чём ещё её выражать? не в
Джоулях же и не в Амперах), у народа B -- 15 Гумилёвых, у народа 
C -- только 10. Народ A может аншлюсить народы B и C в любом по-
рядке. Но, допустим, он немного замешкался из-за погодных условий
или мероприятий по наследованию престола, а B в этом случае успел
аншлюснуть C. Совокупная пассионарность народа B+C составит уже
25 Гумилёвых, и он сможет сделать всё, что захочет, с народом A,
поскольку 25 > 20, хотя по изначальной раскладке выходило наобо-
рот. Другой вариант развития событий: народ A решил не аншлюсить,
а истреблять, и навалился сначала на B, пока силы свежие. Истре-
бить-то истребил, но несколько пострадал при этом сам, так что
оставшаяся пассионарность составила приблизительно 20 - 15 = 5
Гумилёвых. Народ C не стал дожидаться восстановления пассионарно-
сти у A и тоже включился в борьбу. Поскольку 10 > 5, из трёх
народов победил в конце концов тот, который изначально был
наименее пассионаристым.
  Соль в том, что победители в борьбе народов определяются огром-
ным множеством факторов, причём результат совокупного действия
этих факторов на сколько-нибудь больших промежутках времени, как
правило, бывает практически не предсказуем.
  Какому-то народу вдруг чуть-чуть повезёт с вождём, какому-то -- 
с техническими или организационными инновациями, какому-то -- с 
погодой, обеспечившей несколько урожайных (или, наоборот, неуро-
жайных) лет, какому-то -- с соседями, какому-то -- с эпидемией
чего-нибудь у конкурентов и т. п., и в результате достигается ма-
ленький первоначальный успех. Потом это первоначальный успех ста-
новится дополнительной предпосылкой дальнейших успехов, и чем 
больше их случается, тем благоприятнее обстоятельства для после-
дуюших. Правда, усиливаются и противоположно действующие факторы:
у вождя кружится голова от собственного величия, воины погрязают
во вдруг свалившейся на них роскоши, незавоёванные ещё соседи
срочно мирятся между собой, заключают военный союз, копируют у
агрессора всё, что и у них может сработать, и т. д. Большинство
зародышей суперэтносов, заготовок великих империй теряет таким
образом свою жизненную силу, и регион возвращается к прежнему
раздробленному и относительно спокойному состоянию полугрызни-
полусотрудничества. Куда и зачем тут всовываться с пассионометром
и собранием сочинений Л. Н. Гумилёва -- не знаю.

                            *  *  *

  Что может заставить человека рисковать или даже идти на верную
смерть (то есть, пассионарить в гумилёвском смысле):
    недоразвитость инстинкта самосохранения;
    переразвитость инстинкта самопожертвования;
    непонимание размера опасности, обусловленное незнанием;
    интеллектуальная недоразвитость;      
    абсурдизированность, неоптимальная расстановка акцентов в
      целеполагании;
    усвоение идеологии, располагающей к риску, самопожертвова- 
      нию, некритическому отношению к толпе, к призывам лидеров;
    действие инстинкта подражания при наличии примера;
    отвлечённость внимания от опасностей;
    ажиотаж;
    ненависть;
    отчаяние;
    негибкость: несоответствие привычек изменившимся условиям.

  На поведение человека, среди прочего влияет состояние его орга-
низма (текущее, общее), определяемое питанием, различными воздей-
ствиями (электромагнитным и пр.), физической и прочей нагружен-
ностью.
  Надчеловеческие факторы, обеспечивающие обществу победонос-
ность:
    культура войны;
    культура воспитания;
    культура производства;
    культура сложной интеллектуальной деятельности;
    социальная организация;
    механизмы принятия государственных решений;
    и т. п.

                            *  *  *

  В современной России у власти пребывают, можно сказать, гумилё-
висты. Потому что и аннексия Крыма в 2014 году, и лугандонская
эпопея 2014-2015 гг.-- это мероприятия в гумилёвском пассиона-
ристском ключе, в основном на уровне хватательного рефлекса. Осу-
ществлялись посредством патриотического перевозбуждения масс и
подавления у них критического мышления. Слегка организованная
толпа воодушевлённых и вооружённых пассионариев, руководствующая-
ся элементарными лозунгами и набрасывающаяся внезапно. Когда при-
ходит пора подсчитывать убытки и трупы, то выясняется, что выгода
состоит лишь в истреблении беспокойного элемента в обществе, что-
бы этот элемент не устроил вдруг революции. Наладить использова-
ние "пассионариев" власть не может (это сложная организационная
задача), развить их интеллектуально боится, поделиться с ними
местом поближе к солнцу не хочет, а истребить их руками друг
друга -- всегда пожалуйста.

                            *  *  *

  Гумилёв, евреи и Великая Степь. Вообще говоря, гипотеза о
хазарском происхождении евреев-ашкенази задумывалась как разобла-
чающая и унижающая. Но в свете культа Великой Степи, заложенного
Львом Гумилёвым, придётся воспринимать ашкенази в одном ряду с
хунну, тюрками, венграми, монголами и пр. -- то есть, как благо-
родный продукт из центра Евразии, этнический осколок одного из
великих тюркских государств -- блистательной империи вокруг
Каспия, продержавшейся около 300 лет, бросавшей вызов Византии и
арабскому Халифату и дотягивавшей свою жёсткую руку аж до Киева.
И, кстати, упомянутая гипотеза означает, что евреи-ашкенази в
России -- у себя дома.

                            *  *  *

  Положительное у Гумилёва:
1) другой взгляд на тюрок, монголов;
2) другой взгляд на кочевые народы и их культуры вообще.

  У негумилёвизировавшихся российских интеллигентов западной ори-
ентации степные кочевники -- это в общем-то недочеловеки, ничего
не привнёсшие своего в псевдодостижения современной глобальной
цивилизации и только мешавшие привносить другим, осёдлым народам,
вроде русских.
  На самом деле Лев Гумилёв ещё и отрицатель монголо-татарского
ига. Можно и отрицать, да. Потому что это по преимуществу вопрос
условности, тем более что "иго" -- не термин.

                            *  *  *

  Ещё гумилёвский позитив: озадаченность эпохами, цивилизациями,
народами, культурами. Гумилёв тут, если где-то и ошибся, то хотя
бы задал размах и сделал заготовки для более корректных исследо-
вателей (отталкиваться от чего-то -- пусть и очень критически --
это много легче, чем начинать с пустого места). В конце концов,
совсем бездефектного продукта в интеллектуальной области не
бывает.

                            *  *  *

  Почитание Льва Гумилёва в современном Азербайджане говорит о
том, что азербайджанцы ещё не вполне определились со своим
национальным мифом, не решили, кто они: слегка тюркизировавшиеся
албаны или слегка албанизировавшиеся тюрки.

                            *  *  *

  К. В. Васильев  (рецензия на на книгу Льва Гумилёва "Хунну").
Динновато, скучновато, зато от специалиста и по делу:
  "В отличие от других авторов, Л.Н. Гумилёв использовал не
оригинальный текст древнекитайских хроник, а лишь отдельные
переводы из них, принадлежащие Н.Я. Бичурину, Э. Шаванну, Л.Д.
Позднеевой и т.д.
  Естественно, что данное обстоятельство определило и общий
характер рецензируемой книги, содержащей скорее систематический
пересказ накопленных исторической наукой материалов, нежели
самостоятельное исследование."
  "Начало сюннуской предыстории в рецензируемой книге связано с
годом падения в Китае полулегендарной династии Ся и с приходом к
власти династии Шан-Инь (1764 г. до н.э.). Автор пишет, что под
этим годом '...хунны впервые упоминаются в китайской истории'.
Анализ раздела 'Зарождение хуннов' показывает, что данное утверж-
дение основано на сведениях, заимствованных из средневековой ком-
ментаторской традиции (в передаче Н.Я. Бичурина). Действительно,
в труде Сыма Цяня о древнейшей, дочжоуской истории сюнну
сообщается лишь следующее: 'Предком сюнну был наследник рода
Ся-хоу по имени Шунь-вэй'. Однако имеется более поздняя версия
рассказа о Шунь-вэйе, которую приводят Сыма Чжэн и Янь Ши-гу в
комментариях к 'Ши-цзи' и к 'Цянь Ханьшу'. Она содержит краткое
упоминание о бегстве 'предка сюнну' за северные пределы Китая в
момент воцарения Инь. Л.Н. Гумилёв и превращает это упоминание в
факт, записанный 'в китайской истории'. Произвольно дополненная
комментаторская версия рассказа о Шунь-вэйе использована им также
в качестве основы в схеме зарождения сюннуского этноса. По этой
схеме 'первый прахуннский этнический субстрат' образовался в
результате смешения 'китайцев, пришедших с Шунь-вэйем в северные
степи' с аборигенами. Несомненно, что подобные интерпретации
сведений полулегендарного характера, известных к тому же в весьма
поздней записи, носят ненаучный характер. Не учитывается здесь и
мнение ряда современных исследователей, полагающих, что рассказ о
Шунь-вэйе лишён какого-либо конкретного исторического
содержания."
  "Территория, которая принадлежала сюнну в это время, ограничи- 
валась, по-видимому, восточной частью современной Внутренней
Монголии. Приведённые выше данные общеизвестны и неоспоримы.
Однако Л.Н. Гумилёв поступает наперекор им. В своей книге он
воспроизводит в качестве 'полноценного исторического материала'
совершенно неаргументированные утверждения Дегиня (сер. XVIII
в.), писавшего о 'создании хуннского царства ок. 1200 г. до
н.э.', и Кордье, который предложил локализовать это 'царство' на
землях '...от Чжили до озера Баркуль'."
  "В тексте 'Хунну' имеются и другие факты, которые свидетельст- 
вуют о некритическом подходе её автора к используемым материалам."
  "В частности, 'динлинская проблема' рассматривается здесь в 
духе устаревшей концепции Г.Е. Грумм-Гржимайло. Следуя ей, Л.Н.
Гумилёв в категорической форме приписывает динлинам антропологи-
ческие особенности европейского расового типа. Но оригинальные
древнекитайские источники не содержат никаких известий о внешнем
облике представителей этого народа. Это обстоятельство, а также
высказывания современных исследователей о необоснованности
зачисления динлинов в разряд европеоидов автор рецензируемой
книги обходит молчанием."
  "Предложенные в разное время и разными авторами весьма спорные
идентификации дунху и хоров, цзюешэ и кыпчаков под пером Л.Н.
Гумилёва также превратились в истины, не требующие доказательств.
С поразительным примером метаморфозы легендарных сведений поздне-
го происхождения в 'исторический факт' читатель сталкивается в
разделе 'Соседи древних хуннов'. Здесь сообщается, что жуны в
древности населяли '... на северо-западе... оазис Хами'."
  "Нельзя не сказать несколько слов о том произволе, который до-
пускает Л.Н. Гумилёв при изложении сложнейших вопросов происхожд-
ения, родственных связей и этнической принадлежности древнего на-
селения Центральной Азии. Так, о племени цзюешэ, одном из север-
ных соседей сюнну, Сыма Цянь и Бань Гу не сообщают ничего, кроме
этнонима. Однако из текста 'Хунну' читатель с удивлением узнаёт,
что цзюешэсцы были родственны динлинам и внешним обликом напоми-
нали последних. Подобным же образом, без ссылок на источники,
усуни, а также хуские племена лоуфань и байян объявляются прямыми
потомками жунов. В другом месте рецензируемой книги лоуфани и
байян именуются тангутами, хотя проф. К. Сиратори уже много лет
назад обратил внимание исследователей на очевидные признаки
монголоязычности этих двух родственных племён."
  "Недостатки рецензируемой книги не исчерпываются перечисленными
выше. Здесь разобраны лишь наиболее характерные случаи, корни ко-
торых кроются в трёх основных причинах: в незнакомстве с оригина-
лами используемых источников, в незнакомстве с современной науч-
ной литературой на китайском и японском языках; в некритическом
восприятии ряда устаревших концепций, представляющих вчерашний
день востоковедной науки."
  "Как уже отмечалось в начале рецензии, книга Л.Н. Гумилёва не
вносит ничего принципиально нового в современную историографию
древней Центральной Азии."
  "В то же время присущие ей недостатки таковы, что в значитель-
ной мере ограничивают перспективы её использования в качестве
вводного курса или же справочного пособия по данной теме."
  Это лишь выдержки из статьи: она длинная.

                            *  *  *

  Удельную пассионарность надо измерять, разумеется, в Гумилёвых
на квадратный километр на 1000 человек, а в местах столкновения
этносов -- на километр фронта.
  Если не знаешь, как делать пассинарность или хотя бы как выяв- 
лять и приблизительно измерять её ДО ТОГО, как произойдёт накос-
тыливание одним народом другого, тебе от понятия пассионарности
никакого толка. Это как всё божьей помощью объяснять: вот тут она
якобы была, а вон там её, извините, якобы не было.
  Гумилёвское "учение о пассионарности" -- это профанация исто-
рии, психологии и политологии. Чепуха на стыке folk history, folk
psychology, folk politology. По реакции на это "учение" можно
отличать умного и методически подготовленного человека от беспо-
рядочно начитанного дурака.
  Шарлатаны любят рядиться в рубище Джордано Бруно и обвинять
своих критиков в неспособности воспринимать радикально новое или
в зависти к талантам, но этих первопроходцев рано или поздно
выводят на чистую воду. Но сложность жизни состоит в том, что
между шарлатанами и людьми, корректно работающими в науке, чёткой
границы нет: во-первых, бывает, что учёные слегка жульничают (к
примеру, выдают предположения за установленные вещи); во-вторых,
у них случается искреннее увлечение темами, которые им не по
мозгам, потому что есть разные уровни научной сложности, и если
некий специалист блестяще проявил себя в некоторых низкоуровне-
вых частностях, это ещё не значит, что ему дадутся и дела помас-
штабнее.
  Лев Гумилёв не чистый вещун-халтурщик: его диссертации и неко-
торые статьи наверняка проходили апробацию, как положено в науч-
ной отрасли, или близко к тому. Но потом по их контурам он начи-
нал махать малярной кистью над широким историческим полотном.
  С Гумилёвым преимущественно носится русская и русско-тюркская
околонаучная шелупонь, для которой не очень важно соотношение его
писанины с действительностью, а важна только общая направленность
поливов: чтоб было "за Россию" (у татар и пр. -- "за тюрок"; в
общем, "за Евразию"), причём не лишь бы как, а забористо-охмурис-
то, а главное -- без верифицируемых деталей, в которых ведь скры-
вается антиевразийски настроенный дьявол.
  Умопостроения Гумилёва нехороши не столько тем, что в значи-
тельной своей части ненаучны (можно быть ненаучным, но эффектив-
ным), сколько тем, что в серьёзном подходе к этническому строи-
тельству, к политике они бесполезны. Они могут употребляться
единственно для воодушевления массовых индивидов со средним
развитием интеллекта, но они не могут не навязывать при этом
своей мыслительной парадигмы довольно низкого уровня, то есть, не
привносить своего вклада в деинтеллектуализацию общества, в
снижение его способности к сложному результативному действию.
Борьба против Гумилёва -- это борьба за русский интеллект.
  О секрете чарующей силы гумилёвских произведений. Она коренится 
именно в их ненаучности. Потому что научность только мешает охму-
ряющему воздействию текста: цитататы не всегда внятны и нуждаются
в комментариях. Источники и как бы факты требуют оценок достовер-
ности, полноты и т. п. А такие вещи сбивают темп повествования,
не дают развернуться концептуально в ширь. Вдобавок в картинах
событий остаются пустоты, для корректного заполнения которых нет
оснований. А ведь читатели должны получать впечатление, что автор
в своём предмете уже почти всё постиг.

                            *  *  *

  У российских так называемых державников нормально проходит тот 
факт, что их любимый державник Гумилёв сидел ни за что при их лю-
бимом державнике Сталине, причём сидел даже неоднократно. Простой 
человек с мозгами беспокоился бы по поводу такого устойчивого со-
впадения, потому что оно может означать, что либо кто-то из этих 
двоих -- не совсем хороший державник, либо сама концепция держав-
ности -- мутновато-гниловатая хрень для охмурения плебса, либо 
репрессии толкуются несколько упрощённо и тенденциозно. Скажем, 
посадка Гумилёва в 1949 году могла на самом деле выглядеть при-
близительно так:
- Лев Николаевич, для вас хорошая новость от наших "органов": мы
  вас снова сажаем!
- Хм... если честно, я как бы особо уже не рвусь. Возраст уже не 
  тот, знаете ли. Потом, я на фронте свою номиальную вину недавно 
  как бы искупил (думаете, легко было?!), то есть, у вас вроде 
  как и основания нету.
- Ой, да ладно вам: был бы человек... Как-нибудь наскребём, в 
  общем. Формальности будут соблюдены, обещаем. Это наши труднос-
  ти, а вы спокойно собирайтесь в командировку. Потом, мы ж вас 
  не на лесоповал, как в первый раз, а на повышение уровня культ-
  просветработы. Кому ж, как не вам, дорогой вы наш эрудит и 
  книжник?! 
- На лесоповале, между прочим, было не так уж плохо: природа, 
  физическая нагрузка на свежем воздухе, лечебное недоедание... 
  В общем, отличная закалка перед военной службой!
- Как временная перемена занятий, как встряска -- таки да, можете
  иногда позволять себе и на этот раз, но для вашей научной рабо-
  ты всё же лучше что-то поближе к библиотеке, мы в этом уверены. 
- Это так, но здоровье...
- Да вы крепки, как дуб! Даже курение вас не берёт -- в отличие 
  от нас, чисто кабинетных работников, кхе-кхе!
- Ну, если партия считет, что надо...
- Считает, разумеется!
- Когда в путь?

                            *  *  *

  У многих нерусских народов, по-видимому, есть собственные Львы
Гумилёвы, строчащие в левгумилёвском фольк-хисторическом ключе и
подавляющие как бы единокровных образованцев своей эрудицией,
размахом, смелым вызовом неповоротливой и продажной "академичес-
кой науке" и просто хорошо поставленным стилем. Как правило, сла-
ва этих аналогов почти не выходит за границы их (супер)этносов,
из-за чего русским и кажется, что их Гумилёв -- мегамозг,
уникальная глыбища, не имеющая равных во Вселенной. Кстати, если
судить по Википедиям, то вне "русского мира" (ладно, Русского
Мира) на писанину Льва Гумилёва людям тоже в общем-то чихать.
  Между тем, скажем, у образованцев тюркского корня есть весьма
яркий коллега Гумилёва -- Мурад Аджи, он же Мурад Эскендерович
Аджиев (род. в 1944 году в Москве), редкостно гиперактивный
писатель на географические и как бы исторические пантюркистские
темы. Этнически он обрусевший было кумык и пишет на русском язы-
ке, что даже забавно: постсоветские пантюркствующие интеллигенты
предпочитают общаться между собой по-русски, поскольку между
различными тюркскими языками дистанция довольно большая, а
русский они пока что знают все.
  Разнонародные Гумилёвы между собой никак не конкурируют и по 
большому счёту даже не дискутируют, а каждый охмуряет собственную
паству, более-менее изолированную от других паств всякими барье-
рами: языковым, культурным, патриотическим. Если же в одном наро-
де зоводятся сразу два-три Гумилёва, то они, как правило, тоже
не конфликтуют между собой, а где-то даже солидаризуются, потому
что от взаимных разоблачений им было бы потерь больше, чем от
конкуренции, тогда как дуютьё ими в общую дудку создаёт у читаю-
щей массы впечатление, что ей впаривают не домыслы отдельных
чудил, халтурщиков и пропагандонов, а сложившиеся в культурных
кругах мнения.


Из обсуждений:
17.04.2015:
  "Относительно Крыма полезнее применять другую теорию Гумилева -
теорию этнической химеры. Крым и Лугандон удалось отобрать у
Украины только потому, что Украина была этнической химерой, где в
одном государстве пытались удержать два разных народа с разным
географическим месторазвитием и разным менталитетом."
  Спасибо за напоминание. Точно, было у Гумика и такое. Химерами 
он обзывал полиэтнические общества, какие ему не нравились. А
какие нравились, обзывал симбиозами. Юмор понятен, или разжевать?

  "Похоже, вы не знаете, что такое континуум. Человечество -- это
конечное (даже не счетное!) множество людей, тем более не конти-
нуум."
  Похоже, Вы не сознаёте, что понятие "континуум" используется не
только в математическом смысле и что вообще-то оно появилось до
того, как математики стали его применять.
  "Континуум есть континуум. Именно в канторовском смысле. Напри-
мер, мощность множества всех точек на некотором отрезке. А в том, 
что некоторые гуманитарии и блондинки используют его в смысле
'больше, чем я смогла сосчитать', я не виноват."
  На общечеловеческом, "гражданском" языке континуум есть непре-
рывность (практическая, а не с ковырянием в промежутках между 
атомами). А современная расхожая математика есть лишь ОДНА ИЗ
"интеллектуальных традиций", ОДНА ИЗ мыслительных парадигм,
ВАРИАНТ структурирования мира. Можно сколько угодно распухать от
чувства глубокой удовлетворённости собственным освоением какой- 
нибудь парадигмы, но для действительно умеющих думать людей это 
всего лишь ОДНА ИЗ парадигм, а не ухватывание сути бытия (или
Бога за бороду).

  "Границы между этносами есть. При всем многообразии критериев,
используемых каждым человеком для разделения 'своих' и 'чужих',
есть результирующая их действия."
  Деление на своих и чужих и отнесение себя к какому-то этносу
зачастую довольно неопределённое и неустойчивое. Допустим,
почитав некую возбуждающую гумилёвистскую статью, какой-нибудь
четвертьказак-четвертьеврей радостно отнёс себя к русским. Но у
него тут же может обостриться вопрос, а кого ещё считать русски-
ми? Хохлов, скажем, можно? А каких именно, если они тоже не
однородны?
  "Количество четвертьказаков-четвертьевреев незначительно. И
совершенно пренебрежимо мало количество тех, кто считает себя
неопределенно-смешанным. Обычно искренне считают себя или евреем,
или казаком, а 'примесь' мысленно относят к несовершенству
бытия."
  Ещё раз: "обычно искренне считают себя..." во всякий конкретный
момент времени -- в зависимости от текущих информационных влияний
и ситуации в обществе. Откройся большая привилегия для казаков
или евреев, многие искренне пересмотрят отношение к своим драго-
ценным "корням".

  "Твоя статейка противоречит фактам. Народы всегда делились и
делтся строго по этническому признаку. Факты новейшей истории и
даже сегодняшнего дня: раздел некогда единого государства с прак-
тически одним языком на Чехию и Словакию. Отделение Норвегии от
братской ей Швеции, разделение т.н. вайнахов на Чечню и Ингуше-
тию, неудавшееся отделение Шотландии от Великобритании благодаря
грубоватому жульничеству властей на референдуме.. Малохольная
Белорусь - и та не входит в состав Россиянии, несмотря на
отсутствие каких бы то ни было гор, морей и даже рек между ними."
  Твои "факты" противоречат моей статейке. Ты куда, скажем дева-
ешь "продукцию" смешанных семей? А этнических перебежчиков? А
космополитов?
  "Про 'этнических перебежчиков' скажу, что они вызывают презри-
тельную улыбку с обеих сторон."
  В данном контексте существенно не то, как оцениваются межэтни-
ческие смешивания, а то, каков их масштаб.
  "Даже за последние десятилетия хаоса никакие страны что-то не
объединились (Евросоюз - это несколько другая история, хотя ты в
спор полезешь и тут): все только разваливались, чаще всего теоре-
тически вполне совместимые и не разделённые никакими горами..."
  Время разбрасывать камни и время собирать камни. Ты хотел бы,
чтобы противоположно направленные процессы шли всё время с 
одинаковой интенсивностью? И речь у тебя о государствах, а не об
этносах.
  "Об этом и сказано, что этносы обособляются даже от других род-
ственных этносов самым радикальным путём, т.е. образуют свои
собственные мненно что ГОСУДАРСТВА."
  Этнические различия -- зачастую лишь повод для обособления, то-
гда как основной причиной является экономический интерес. Скажем,
если в какой-то части страны нашли в земле много чего-то особо
ценного и/или экономическое развитие в этой части ушло вперёд и 
она стала донором для других, у обитателей этой части страны воз-
никает навязчивая идея сделать так, чтобы с остальными не
делиться.

  "Всегда те, у кого этой пассионарности больше, будут править
теми, у кого её меньше."
  Если тёплые места наследуемые, их получают в основном по праву
рождения, в слабой зависимости от своих недостатков. Это касается
не только монархий и псевдовыборных президентств, но также гла-
венства во всяких частных предприятиях и не только в них (пример:
правая династия Ле Пенов во Франции). Даже для занятия реально
выборных должностей наличие занозы в задних мягких тканях тоже
далеко не достаточно: надо вдобавок быть симпатичным осторожным
подлецом без интеллектуальных амбиций и иметь благоприятные
стартовые условия, пусть, возможно, и случайные. Принадлежность
социальной верхушке -- преимущественно наследуемая. А для про-
движения "наверх" лучше обладать СРЕДНИМИ качествами. Ну, разве
что чуть выше, чем средними. Большинство людей, повышающих свой
социальный статус, продвигается наверх не само по себе, а благо-
даря поддержке, а её оно получает не из-за своей пассионарности,
а из-за других своих качеств: управляемости, способности хранить
верность в разумных пределах, готовности сговариваться на
совместное делание гадостей. А супергиперпассионарность нередко,
наоборот, подводит своих носителей: они преждевременно и слишком
размашисто дёргаются, из-за чего быстровато умирают.

  "Лев Гумилев по матери украинец, бо справжнє прiзвище Ахматової 
-- Горенко."
  "Горенко" -- это фамилия украинского типа, а не фамилия непре- 
менно украинца. Потом, согласно теперешней кремлёидской точке
зрения, украинцы, особенно восточные, -- это выпендривающиеся
русские.

  "А если допустить хоть на секунду, что 'пассионарность' - это
некий высер гуманитария с целью закосить под сильно умного (а
что, есть другие версии?)."
  Не сочетается с признаками мании величия. Другие-то так делали,
этот -- вряд ли. Верил в себя.

Литература
  Беляков С. "Гумилёв сын Гумилёва", 2012

  Гумилёв Л. "Автобиография", 1986.

  Гумилёв Л. "Автонекролог", 1987.

  Васильев К. В., рецензия на книгу Л.H. Гумилёва "Хунну.
  Срединная Азия в древние времена".

  Лавров С. "Лев Гумилёв: Судьба и идеи", 2000.