Лев Разгон
Лев Разгон (1908-1999) -- писатель, большую часть жизни пребы-
вавший на московских задворках русской словесности, но сумевший,
несмотря на тяготы и лишения советской жизни, дотянуть до горба-
чёвской "перестройки" конца 1980-х, позволившей ему отличиться
мемуарами о сталинских репрессиях, в которых он принял существен-
ное участие в качестве жертвы.
Первая мемуарная книга Разгона, которая привлекла большое вни-
мание граждан, жаждавших правды о преступлениях Советской власти,
-- "Непридуманное". Книга очень сильная во всяких отношениях.
Правда, есть в связи с ней один нюанс, а именно: мемуарных книг
хорошего качества на эту же тему -- уже далеко не единицы. Но
Разгону как автору повезло: он выступил со своим произведением на
пике читательского интереса к теме, причем в момент, когда не так
уж много ещё было про всё такое написано.
Лев Разгон отличился только как мемуарист. Как просто литератор
он не отличился, хотя по "Непридуманному" видно, что автор он --
добротный. Литератору, чтобы проявить себя, бывает мало навыка,
эрудиции, чувства стиля, благих намерений. Нужно ещё найти свою
золотую жилу: незатоптанную существенную тему, к которой есть
(или может развиться) широкий интерес. А ещё требуется, так ска-
зать, нахальство: настроенность переплюнуть кучу пишущего народа,
выйти вон из ряда себе подобных, а не просто дослуживаться
прилежанием до места на правом фланге. А от такого удерживает
страх перед неудачей. Да и перед удачей тоже. К примеру, у
Михаила Булгакова была большая творческая удача с "Мастером и
Маргаритой" (и другими произведениями тоже), но в части жизненных
благ он добился очень немногого, причём осложнил себе доступ к
благам как раз уровнем и характером своих творческих достижений.
Был бы попроще -- преуспел бы и как обыватель.
Возможно, если бы Лев Разгон из белорусского местечка Горки
числился не по русской, а по белорусской русскоязычной литерату-
ре, он со своим "Непридуманным" оказался бы в десятке (на самом
деле я думаю: в пятёрке) величайших местных письменников, хоть и
еврей. А если бы и прожил чуть подольше, и вдобавок против
нынешнего белорусского режима успел выступить, наверняка выдвинули
бы Разгона даже на Нобелевскую премию. А может, и дали бы её
(ведь два важнейших условия её получения таки были бы соблюдены:
1) еврей и 2) писал против тоталитаризма).
"Непридуманное" выстроено мощно, но не без хитрых штучек. Лев
Разгон не придумывает в "Непридуманном" обстоятельств своей жиз-
ни, а попросту умалчивает о тех из них, которые не подходят к
фабуле книги, но могли бы объяснить, откуда взялись у автора
некоторые впечатления, сделавшие его мемуары заслуживающими
внимания. Я намекаю на то, что Разгон не упоминает о своей службе
(пусть и недолгой) в НКВД и о том, как он на ней оказался.
Стремительным началом своей советской карьеры "товарищ Разгон"
был частью обязан женитьбе на дочери видного чекиста Глеба Бокия,
больной диабетом. Завидовать тут оказалось, однако, нечему, пото-
му что из-за родства с Бокием он и попал в тюремно-лагерный обо-
рот. (В принципе мог бы попасть и не из-за Бокия, но с меньшей
вероятностью).
В лагере Лев Разгон, по его словам, около года честно надрывался
на общих работах, пока не выбился в нормировщики. В отличие от Ивана
Солоневича, Разгон в своих мемуарах почти не хвастается лёгкой
жизнью в лагере и пьянками с лагерным начальством (может, и часто
пьянствовал, но хватило ума не выпячивать этого). Правда, кое-что
проскользнуло, но в пересказе разговора со следователем, когда
Разгон старался оказать на того давление:
"Да и в лагере я буду жить! Да, да! Будь уверен! Буду книги
читать, водку пить, спать с вольнонаёмными медсёстрами да врачами
-- жёнами начальников!" ("Непридуманное", стр. 238)
Прямо сексуальный гигант, а то и секс-символ Гулага!
* * *
В Википедии (по состоянию на 16.03.2012):
"Лев Эммануилович Разгон (1 апреля 1908, город Горки Могилёвс-
кой губернии - 8 сентября 1999, Москва) -- советский писатель,
критик, правозащитник. Узник ГУЛАГа. Один из основателей Общества
'Мемориал'.
Родился в городе Горки Могилёвской губернии в семье рабочего. В
1922 году переехал в Москву. В 1932 году окончил историко-эконо-
мическое отделение Московского государственного педагогического
института. В том же году вступил в ВКП(б).
Два года проработал в спецотделе НКВД, которым руководил его
тесть Г. И. Бокий. После окончания института стал работать в
только что созданном (9 сентября 1933) Детиздате ЦК ВЛКСМ (в
настоящее время издательство 'Детская литература'.
В апреле 1938 года арестован. Провёл в лагерях 17 лет. Освобождён
в 1955 году, реабилитирован и восстановлен в партии.
После освобождения вернулся к работе редактора, одновременно
занимаясь созданием книг о путешественниках и учёных для детей.
Тогда приступил к написанию мемуарной прозы, которая стала
издаваться только в конце 80-х и принесла ему широкую
известность.
В 1993 году подписал 'Письмо 42-х'. Был много лет членом Комис-
сии по вопросам помилования при Президенте Российской Федерации.
Похоронен на Востряковском кладбище."
Место на Новодевичьем, наверное, стало в "свободной России"
слишком дорого стоить для простых толковых писателей. А может,
наоборот, человек величественно пренебрёг Новодевичьим кладбищем,
что бы скромно лежать рядом с кем-то из близких ему людей.
Напомним (из Википедии, пока не стёрли):
'Письмо сорока двух' - публичное обращение группы известных
литераторов к гражданам, правительству и президенту России по
поводу событий 21 сентября - 4 октября 1993 года, в ходе которых
произошел силовой разгон Верховного Совета России с обстрелом
здания парламента из танков и гибелью по официальным данным 148
человек, по данным защитников Верховного Совета России до 1500
человек. Опубликовано в газете 'Известия' 5 октября 1993
года.'
Вот и текст этого знаменитого в своё время письма:
"Нет ни желания, ни необходимости подробно комментировать то,
что случилось в Москве 3 октября. Произошло то, что не могло не
произойти из-за наших с вами беспечности и глупости, - фашисты
взялись за оружие, пытаясь захватить власть. Слава Богу, армия и
правоохранительные органы оказались с народом, не раскололись, не
позволили перерасти кровавой авантюре в гибельную гражданскую
войну, ну а если бы вдруг?.. Нам некого было бы винить, кроме
самих себя. Мы "жалостливо" умоляли после августовского путча не
"мстить", нс "наказывать", не "запрещать", не "закрывать", не
"заниматься поисками ведьм". Нам очень хотелось быть добрыми,
великодушными, терпимыми. Добрыми... К кому? К убийцам?
Терпимыми... К чему? К фашизму?
И "ведьмы", а вернее - красно-коричневые оборотни, наглея от
безнаказанности, оклеивали на глазах милиции стены своими
ядовитыми листками, грязно оскорбляя народ, государство, его
законных руководителей, сладострастно объясняя, как именно они
будут всех нас вешать... Что тут говорить? Хватит говорить...
Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только
силу. Так не пора ли ее продемонстрировать нашей юной, но уже,
как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно
окрепшей демократии?
Мы не призываем ни к мести, ни к жестокости, хотя скорбь о
новых невинных жертвах и гнев к хладнокровных их палачам
переполняет наши (как, наверное, и ваши) сердца. Но... хватит! Мы
не можем позволить, чтобы судьба народа, судьба демократии и
дальше зависела от воли кучки идеологических пройдох и
политических авантюристов.
Мы должны на этот раз жестко потребовать от правительства и
президента то, что они должны были (вместе с нами) сделать давно,
но не сделали:
1. Все виды коммунистических и националистических партий, фронтов
и объединений должны быть распущены и запрещены указом
президента.
2. Все незаконные военизированные, а тем более вооруженные
объединения и группы должны быть выявлены и разогнаны (с
привлечением к уголовной ответственности, когда к этому обязывает
закон).
3. Законодательство, предусматривающее жесткие санкции за
пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти, за призывы к
насилию и жестокости, должно наконец заработать. Прокуроры,
следователи и судьи, покровительствующие такого рода общественно
опасным преступлениям, должны незамедлительно отстраняться от
работы.
4. Органы печати, изо дня в день возбуждавшие ненависть,
призывавшие к насилию и являющиеся, на наш взгляд, одними из
главных организаторов и виновников происшедшей трагедии (и
потенциальными виновниками множества будущих), такие, как "День",
"Правда", "Советская Россия") "Литературная Россия" (а также
телепрограмма "600 секунд"), и ряд других должны быть впредь до
судебного разбирательства закрыты.
5. Деятельность органов советской власти, отказавшихся
подчиняться законной власти Россия, должна быть приостановлена.
6. Мы все сообща должны не допустить, чтобы суд над
организаторами и участниками кровавой драмы в Москве не стал
похожим на тот позорный фарс, который именуют "судом над ГКЧП".
7. Признать нелегитимными не только съезд народных депутатов,
Верховный Совет) но и все образованные ими органы (в том числе и
Конституционный суд).
История еще раз предоставила нам шанс сделать широкий шаг к
демократии и цивилизованности. Не упустим же такой шанс еще раз,
как это было уже не однажды!"
Вывод: очень и очень многие человеки имеют внутри себя большое
количество тёмненького, а на репрессирующих и репрессируемых
разделяются не столько по душевным наклонностям, сколько по
обстоятельствам -- и при случае довольно легко (хотя и не сразу)
меняются между собой местами. Кстати, в СССР встречались и вполне
приличные тюремщики, и Разгон сам их упоминает: мало ли куда
жизнь забрасывает людей вопреки их желанию. Но в данном письме
Разгон выступает как репрессист ИНИЦИАТИВНЫЙ, добровольно
высунувшийся, а это -- жуть.
* * *
Сайт www.sem40.ru (Матвей Гейзер "Лев Разгон: "Что остается
после людей?") цитирует Разгона:
"Один из умнейших евреев Генрих Гейне сказал, что о свободе на
всех языках говорят с еврейской интонацией, ибо Исход евреев из
Египта был первым уроком свободы всему человечеству," - все это
мне сказал Лев Эммануилович 23 декабря 1995 года."
Каждому доводится говорить ерунду. На самом деле отнюдь не все
евреи настолько глупые, чтобы считать процитированное высказыва-
ние Гейне признаком его большого ума. У многих с возрастом обост-
ряется национальное чувство (из-за ослабления некоторых других
чувств), и прирождённый русский литератор Лев Разгон не избежал
этого тоже.
* * *
http://www.mishpoha.org (Владимир ЛИВШИЦ "НА НАС СВЕТИТ ЗВЕЗДА
ПО ИМЕНИ РАЗГОН"):
"В 1933-1936 годах он работал старшим оперуполномоченным в
спецотделе ОГПУ. В это время познакомился, а затем женился на
Оксане - дочери Г.И. Бокия, одного из начальников отдела ОГПУ. На
некоторое время Лев Разгон вошел в круг околокремлевской элиты."
"В 1936 году Лев возвращается к работе в 'Детгизе'. Но летом
страшного 1937 года его увольняют, и пришлось 'охранять природу'
- работать секретарем в Московском обществе друзей зеленых
насаждений. Вскоре, как 'жертву перегиба', возвращают в 'Детгиз',
но не надолго.
Сначала арестовали тестя. Его вызвал к себе Н. Ежов, потребовал
выдать ряд секретных документов, сославшись на соответствующий
приказ Сталина. Глеб Бокий был человеком влиятельным и крайне
амбициозным. Будто бы он ответил Ежову: 'А что мне Сталин? Меня
Ленин на это место поставил'. Домой он уже не вернулся (его
расстреляли 15 ноября 1937 года). Потом очередь дошла до его жены
и дочери Оксаны.
18 апреля 1938 года арестовали и Льва. Просто подошла очередь?
Скорее всего, так. Но был и донос. Когда началась перестройка, в
архиве КГБ ему дали прочесть свое следственное дело. А там была
информация: 'Говоря о кинокартине "Петр I" и других, Разгон
заявил: 'Если дела так дальше пойдут, то скоро мы услышим 'Боже,
царя храни...' (Разгон Лев. Плен в своем Отечестве. -М., 1994,
стр. 89).
После недолгих допросов Лев подписал показания. Объясняя это
Е. Бальц, он говорил, что 'на каждого у НКВД была своя пытка'.
Разгона заставили подписать абсурдные показания на себя, отнюдь
не засовывая ему под ногти иголки, - просто пообещали, что дадут
инсулин его молодой жене.
Обманули, не дали, и Оксана умерла от тяжелой формы диабета на
этапе по дороге в лагерь. Умерла в 22 года."
Оговаривать себя -- не грех. А вот женитьба товарища Разгона на
больной диабетом дочери большого начальника выглядит... эээ...
как результат внезапно вспыхнувшей большой любви, с которой
горячий кровью местечковец Разгон ничего не смог поделать.
На интересные вопросы, чем занимался Разгон в ОГПУ и почему
оттуда ушёл, найти ответы пока не удалось.
Про 17 легерных лет Разгона. Сайт http://www.mishpoha.org
(Владимир ЛИВШИЦ "НА НАС СВЕТИТ ЗВЕЗДА ПО ИМЕНИ РАЗГОН"):
"В июне 1943 года второй приговор был отменен. И зэк Л. Разгон
получил статус 'закрепленного за лагерем до особого распоряже-
ния', который позволял жить за пределами зоны в бараке для воль-
нонаемных. В 1945 году он даже получил паспорт, но только в 1946
году его освободили."
"И он вместе со второй женой Рикой, дочерью одного из лидеров
правых эсеров - Ефрема Соломоновича Берга, с которой свела его
судьба в одном из пересыльных лагерей, поехал в Ставрополь. Это
был один из городов, где разрешалось жить бывшим заключенным. Там
ему удалось устроиться: работал в методическом кабинете
управления культпросветработы."
Но в 1949 году отправили в ссылку жену, а летом 1950 года
арестовали и его."
В 17 как бы отсиженных годах получается пробел лет на 5-7 (в
зависимости от точки зрения на "жить за пределами зоны"). Ну, 12
лет лагерей -- тоже достаточно чтобы помереть или потерять
здоровье. Даже если осиливать в два захода.
Но "Разгон" -- всё-таки странное имя для звезды. Для ракеты ещё
сошло бы.
* * *
Лев Разгон о своём тесте Глебе Бокии ("Плен в своем отечестве",
взято с http://www.solovki.ca):
"Мой тесть - "автор идеи" СЛОНа. Глеб Бокий принадлежал к со-
вершенно другой генерации чекистов, нежели Ягода, Ежов, Берия...
"Это был человек, происходивший из старинной интеллигентной
семьи, хорошего воспитания, большой любитель и знаток музыки.
Пишу это вовсе не для того, чтобы прибавить хоть малость белень-
кой краски к образу Глеба Бокия. Ни образование, ни происхожде-
ние, ни даже профессия нисколько не мешали чекистам быть обмазан-
ными невинной кровью с головы до ног. Менжинский, как известно,
был образованнейшим полиглотом и знатоком античной литературы, а
по профессии - исследователем истории балета: Глеб Иванович Бокий
был одним из руководителей Октябрьского переворота, после
убийства Урицкого стал председателем Петроградской ЧК и в течение
нескольких месяцев, до того как Зиновьев вышиб его из Петрограда,
руководил "красным террором", официально объявленным после
покушения на Ленина. А во время гражданской войны, с 1919 года,
был начальником Особого отдела Восточного фронта, а затем и
Туркестанского. Как нет надобности объяснять характер этой
деятельности, так и невозможно подсчитать количество невинных
жертв на его совести."
"Как мне кажется, идея создания на Соловках концентрационного
лагеря для интеллигенции имела то же происхождение, что и масси-
рованная отправка за границу всего цвета русской философской
мысли. Тех - за границу, а которые "пониже", не так известны, не
занимаются пока политической борьбой, но вполне к этому способны
- изолировать от всей страны. Именно - изолировать. Ибо в этом
лагере не должно быть и следа не только каторжных, но и каких-
либо других работ для высланных. И первые годы Соловков были
совершенно своеобразными, о них сохранилось много воспоминаний, в
том числе и Дмитрия Сергеевича Лихачева. Запертые на острове люди
могли жить совершенно свободно, жениться, разводиться, писать
стихи или романы, переписываться с кем угодно, получать в любом
количестве любую литературу и даже издавать собственный литера-
турный журнал, который свободно продавался на материке в киосках
"Союзпечати". Единственно, что им запрещалось делать, - зани-
маться какой-либо физической работой, даже снег чистить. Но ведь
снег-то надобно было чистить! И дрова заготавливать, и обслужи-
вать такую странную, но большую тюрьму. И для этой цели стали
привозить на Соловки урок - обыкновенных блатных. А командирами
над ними ставили людей, которые числились заключенными, но были
по биографии и характеру подходящими для этого. Легко понять, что
ими оказались не доктора философии и молодые историки, а люди,
побывавшие на командирских должностях в белой или же Красной
Армии. Знаменитый палач Соловков начальник лагеря Курилко был в
прошлом белым офицером, хотя и числился одним из "изолированных"
на острове. И постепенно стал превращаться идиотски задуманный
идиллический лагерный рай в самый обычный, а потом уже и внеобыч-
ный лагерный ад. Бокий в последний раз был на Соловках в 1929
году вместе с Максимом Горьким, когда для того, чтобы сманить
Горького в Россию, ему устроили такой грандиозный балет-шоу, по
сравнению с которым знаменитые мероприятия Потемкина во время
путешествия Екатерины кажутся наивной детской игрой."
Здесь Разгон хвалит свой выбор тестя. Всё бы ничего, но потом
вдруг пошли репрессии...
* * *
Феликс ГИМЕЛЬФАРБ "Зять масона. К 100-летию Льва Разгона"
("Еврейская газета", http://www.evreyskaya.de):
"Разгон честно признается, что ему ничего не было известно и о
работах возглавляемого Бокием сверхсекретного отдела 'при:'. Зато
ныне про этот отдел написано немало очерков и романов (кое-что
документировано - гораздо больше домыслов). Там занимались созда-
нием собственных шифров, расшифровкой 'вражеских' документов,
радиоразведкой, попытками реализовать утопические (в те годы)
идеи производства взрывов на расстоянии невидимыми лучами и даже
организацией экспедиций в таинственную Шамбалу. Утверждают, что
отдел Бокия помогал организовать экспедицию Рерихов к махатмам и
тайно отправил в том же направлении бывшего террориста Якова
Блюмкина. Душой этой эзотерики был нейрофизиолог Александр
Барченко, надеявшийся установить контакт с носителями тайн
Шамбалы (он возглавлял в отделе Бокия лабораторию нейроэнергети-
ки). Согласно чекистским протоколам, Бокий, Барченко, Москвин и
ряд 'штатских' специалистов состояли в так называемом Едином
трудовом братстве (ЕТБ) - тайном обществе, призванном поставить
тайное знание на службу социализму (отсюда и оргвыводы о 'масоне'
Бокие).
В конце 1927 г. ЕТБ предприняло попытку установить контакт с
известным мистиком Гурджиевым. Для этой цели Барченко передал
Якову Блюмкину послание тайного общества, которое следовало
вручить Гурджиеву. По-видимому, и за этими попытками стояло ОГПУ,
во всяком случае, трудно себе представить, что кто-либо в СССР
мог всерьез говорить о возможности таких контактов, не будь на то
покровительства этого могущественного ведомства. Однако Блюмкин
встретился за границей с Троцким, о чем стало известно начальству
Блюмкина, после чего он был расстрелян.
Вся эта история обрывается в июне 1937-го, когда Глеб Бокий был
вызван к наркому внутренних дел Николаю Ежову. Тот потребовал
выдать ряд секретных документов, сославшись на соответствующий
приказ Сталина. Глеб Бокий был человеком влиятельным и крайне
амбициозным. Будто бы он ответил Ежову: 'А что мне Сталин? Меня
Ленин на это место поставил'. Эти слова стоили ему очень дорого,
домой он уже не вернулся. Еще раньше, 12 мая того же года, была
разгромлена лаборатория нейроэнергетики. Все ее сотрудники были
расстреляны. И всё же в 'масона' Бокия поверить также непросто,
как и в созданный Разгоном образ 'соловецкого голубя'."
Не думаю, что в спецотделе тов. Бокия пытали похищенных махатм,
чтобы выведать у них путь к Шамбале. Есть подозрение, что специа-
листы в отделе Бокия попросту маялись мистической дурью (частью в
неё верили, частью просто "разводили" на деньги начальство), а
засекреченными результаты их "исследований" остались, может быть,
потому, что КПСС не хотела позориться, а также отчасти из стрем-
ления навести тень на плетень, чтобы американцы с англичанами не-
множко попугались и тоже помаялись мистической дурью. Определённо
можно утверждать только то, что "открытия" бокиевских орлов не
отразились положительно на ситуации в СССР и вокруг СССР.
* * *
С моей точки зрения, основая причина массовых репрессий 1930-х
и т. д. -- в том, что сформировавшаяся в 1914-1922 гг. привычка
убивать соотечественников ещё не выветрилась к тому времени, а
государственая машина уже забюрократизировалась. Массовые репрес-
сии -- скорее продукт бюрократии, чем социализма и/или русскости.
От массовых репрессий была масса непосредственных выгод большим
группам людей: кому-то освобождались должности, кому-то -- квар-
тиры; кто-то делал карьеру на перевыполнении планов по разоблаче-
нию врагов народа, кто-то -- на идеологическом обосновании и про-
пагандистском обеспечении этого процесса. В условиях постоянной
угрозы быть наказанными почти ни за что люди становились исполни-
тельнее, ответственнее, яростнее в работе, сдержаннее в суждени-
ях, осмотрительнее в поведении. Обновлялись руководящие кадры.
Очищался от старых бздунов научный Олимп. Сдерживалась коррупция.
ЛЮДИ БОЯЛИСЬ ГРЕШИТЬ (разумеется, не все и не по-всякому).
Кстати, если бы коровы и свиньи могли писать мемуары такого же
уровня, как Лев Разгон, они бы тоже рассказали много чего
ужасного про людей, причём даже про таких, каких принято считать
хорошими.
Массовый террор 1930-х и т. д. в СССР был по большей части
абсурдным. Бывали и неабсурдные случаи массового террора -- след-
ствие непреодолимого накала отношений между "партиями". Точнее,
такие случаи, в которых абсурдное не преобладало (полностью без
абсурда у больших скоплений людей не получается). Малоабсурдным
был, к примеру, красный террор в 1918 г.: без него большевики
не удержали бы власти, и пришёл бы белый террор.
Абсурдный массовый террор -- это лишь одна из разновидностей
массового абсурда, какие могут случаться не только в тоталитар-
ных, но и во вполне "демократических" обществах. И всё это --
человеческое, слишком человеческое. "Прошитое" в инстинктах.
По инстинктам и умам люди -- существа не вполне одинаковые,
поэтому среди них есть и более склонные к сотворению социальных
ужасов, и менее склонные.
* * *
"Непридуманное", стр 284:
"...Игорь Селянин. Мой старый товарищ по работе в Центральном
бюро юных пионеров. Высокий, некрасивый..."
Наш Разгон пошустрил ещё и в пионерах. С младых ногтей -- всё
по главным конторам да по центральным бюро.
* * *
Лев Разгон в "Непридуманом" (гл. "Военные"):
"За эти годы я многое узнал, на многое изменил точку зрения.
Мудрее не стал, но, безусловно, стал опытнее. Вероятно, я и сей-
час не имею права сказать -- даже самому себе -- что знаю ответы
на вопросы 'Что это было? Как это случилось?' Я не настолько
самоуверен."
Своим "Что это было?" он и завоевал некоторое моё доверие. Я ж
тоже весьма далёк от удовлетворительного понимания сталинской
эпохи и всё ещё нахожусь в поисках объяснения ей. Эпоха большая и
сложная, а я маленький (в сравнении с нею), но очень занятый, так
что постигать её мне трудновато.
.................................................................
.................................................................
* * *
Лев Разгон состоялся как заметный автор только потому, что
дотянул до "перестройки". В Китае (ну, теперь уже не только в
нём) говорят: если очень долго сидеть на берегу реки, можешь
увидеть проплывающий труп своего врага. Это не к тому, что
китайцы -- хитрые, а к тому, сколько пользы бывает от сбережения
здоровья (от нерастрачивания его в подвигах и т. д.).
Слава Льва Разгона была яркой, но недолгой. Его время -- конец
1980-х, начало 1990-х. Сегодня спрашивание культурных людей о
Льве Разгоне вызывает по большей части реакцию типа "А кто это?"
Ехидничать по поводу схода славы нет желания: его "Непридуманное"
-- книжка, заслуживающая внимания и ныне. Вполне правильная книга
от не вполне правильного человека -- бывает вот, оказывается, и
такое. О себе самом товарищ Разгон, наверное, писал с намерением
предстать перед нами получше, но к обстоятельствам эпохи, я ду-
маю, он подходил более объективно: картина у него вышла не конт-
растная, а такое бывает, когда стараются оценивать вещи справед-
ливо. Говорить правду -- это ведь при некоторых условиях и прият-
но, и многообещающе.
Разумеется, товарищ Разгон сильно навредил своей репутации
подписанием призыва к антикоммунистическим репрессиям, но на
склоне лет ведь становится много труднее, чем в среднем возрасте,
удерживаться от глупостей.
Литература:
Разгон Лев. Непридуманное. Москва, Изд-во "Книга", 1989.
Разгон Лев. Плен в своем отечестве. Москва, Изд-во "Книжный сад",
1994.
Возврат на главную страницу Александр Бурьяк / Лев Разгон как недопрозревший энкавэдист из детских писателей