Сергей Юрьевич Юрский (род. 1935) -- очень известный в России
кионактёр предпоследнего советского поколения, а также театраль-
ный актёр, театральный режиссёр, кинорежиссёр, довольно плодови-
тый и качественный писатель, а ещё драматург-абсурдист и перевод-
чик абсурдиста Ионеско с французского.
Забавное (и заслуживающее исследовательского внимания!) в
Сергее Юрском -- это то, что он при случае позиционировал себя
как русского, а жил скорее как умеренно обрусевший еврей.
"Юрский" -- это был папин псевдоним, похожий на еврейскую фами-
лию несколько больше, чем, скажем, псевдоним "Иванов", а в прида-
чу ведь есть печально известная еврейская фамилия "Юровский".
Быть немножко евреем в Ленинграде и Москве времён молодости
Юрского было не так уж плохо, несмотря на "ночь убиенных поэтов"
и другие эксцессы. Более того, эксцессы сплочали, то есть увели-
чивали вероятность получения помощи от "своих".
Как киноактёр Сергей Юрский обычно немного переигрывал. Ну,
слишком старался, значит. Из-за этого у него получалось не вполне
правдоподобно, потому что в жизни люди обычно ведут себя несколь-
ко сдержаннее. Играть вовсю можно только в гротескных ролях, а их
много не набирается.
Граница между "ярко играть" и "переигрывать" располагается
непонятно где, но она ведь есть, и Юрский из-за большого усердия
иногда её заведомо переходил. Когда в жизни некоторые люди дер-
жатся, как киногерои Юрского, про них говорят, что они ведут себя
ТЕАТРАЛЬНО: принимают театральные позы, делают театральные жесты,
театрально удивляются, театрально возмущаются и т. д.
Самая-самая кинороль у Юрского -- Остап Бендер в "Золотом те-
лёнке" режиссёра Михаила Швейцера. В ней Юрский несколько переиг-
рывал тоже. "Золотой телёнок" Швейцера -- фильм очень хороший, но
он не столько про Остапа Бендера в исполнении Сергея Юрского,
сколько про Сергея Юрского в роли Остапа Бендера. Там больше не
гротеск, а наслаждение Остапа (точнее, Юрского) прекрасным собой.
Арчил Гомиашвили играл своего Остапа деловитее, без позёрства, по
существу: гомиашвилиев Остап по горло занят добыванием денег
насущных, хотя ничто человеческое ему не чуждо. Свои потрясающие
"Двенадцать Стульев" Леонид Гайдай сделал после того, как Михаил
Швейцер снял своего превосходного "Золотого телёнка", но Сергей
Юрский на роль второй раз не попал, из-за чего при естественном
телевизионном показе двух фильмов подряд у непродвинутого молодо-
го телезрителя в условиях отсутствия интернета возникал спотык на
том, что Остап вдруг менял свою внешность. Это была загадка
советского кинематографа, но благодаря ей мы хоть разглядели
Гомиашвили.
В прочих своих ролях Юрский распознавался не очень дотошными
зрителями больше потому, что запомнился в роли Остапа. У Юрского
довольно узнаваемый голос и довольно узнаваемая манера игры (от
этого полностью не избавишься, сколько ни старайся перевоплотить-
ся, но это и не плохо, потому что популярного актёра любят скорее
за то, какой он есть сам по себе, а не только за яркие перевопло-
щения; кстати, если особо успешно перевоплощаться, то не запечат-
лишься у массового зрителя). Три менее значительные, но отлично
получившиеся его роли: Викниксор в "Республике ШКИД", мэтр Роше в
"Ищите женщину" и Груздев в "Место встречи изменить нельзя".
Сергея Юрского в советском кинематографе недоиспользовали
(впрочем, как и многих других превосходных актёров): причиной
тому, наверное, отчасти был его слегка еврейский типаж. Можно
припомнить, что выраженные еврейские лица на переднем плане в
советском кино почти отсутствовали. Евреев среди ведущих актёров
было полно, но всё больше с нейтральными физиономиями. Такая по-
литика являлась по отношению к евреям не дискриминативной, а
скорее маскировочно-защитной (межэтнические отношения -- дело
тонкое).
Современное российское кино я обычно смотрю до первого вульгар-
ного выражения, избиения, изнасилования (ну, до третьего, если
сюжет занимательный), а чаще вообще не смотрю, едва распознав
"современное российское", поэтому про последние кинороли Юрского
я ничего сказать не могу.
Собирая материал для статьи о Юрском, я обнаружил некоторые
ужасные вещи. Во-первых, если судить по интернету (а по чему ещё
судить?!), в России уже давно не культик личности Юрского, а
самый что ни на есть культ. Во-вторых, Юрский превратился в не-
слабого пропагандиста интеллигентской мути вообще и театрального
абсурда в частности, так что даже пора, наверное, принимать
охранительные меры.
* * *
Скажем прямо: внешность у Юрского довольно еврейская. Правда,
трудно объяснить, почему она воспринимается в качестве таковой.
Ну, тёмные волосы, выраженная нижняя часть лица, нос не картош-
кой...
Я говорю о еврейскости Сергея Юрского не потому, что она --
чуть ли не всё, что мне оказалось по силам в нём разглядеть, а
потому что случай Юрского очень интересен этническим аспектом,
и проходить мимо этого было бы с исследовательской точки зрения
очень неправильно.
Вообще говоря, у меня есть и более интересные занятия, чем
выявление евреев среди известных людей, но мысли ведь крутятся
почти что сами по себе, и лучше говорить им "стоп" только при
серьёзных отклонениях от предполагаемой нормы, иначе рискуешь
проскочить мимо чего-то важного. Разумеется, на краю сознания
иногда всплывало что-то вроде "ну да, вот и Юрский Сергей наш,
наверное, тоже немножко того: с любым может случиться". В еврейс-
кость Юрского меня чуть больше упёрло то обстоятельство, что одно
время на книжном базаре я видел какую-то его книжку на прилавке,
на котором литературы от заведомых евреев было много больше, чем
это обычно случается, если не задаваться целью подбирать её
специально.
У еврейской общественности есть такая особенность: никому из
хоть сколько-нибудь вышесредних "своих", пусть не вполне евреев,
но хотя бы не юдофобов, они не дадут кануть в безвестности и если
не будут о нём трындеть при всяком подходящем случае, то по край-
ней мере вставят в какой-нибудь свой список или даже справочник.
В еврейский культурный оборот попал в качестве выдающегося почти-
еврея и Сергей Юрский.
Еврейской крови у Сергея Юрского, возможно, даже меньше, чем у
Адольфа Гитлера, но для этнической идентификации не только кровь
имеет значение, но также менталитет и поведение.
Этническая самоидентификация -- это не лишь бы что: это сущест-
венно влияет на жизненную программу. Забавно, что Сергей Юрский
наверняка вполне искренне идентифицировал себя в качестве русско-
го, но по поступкам и высказываниям он -- тот ещё еврей.
Евреи тяготеют к Юрскому если не из-за его еврейской крови, то
из-за его "вторичных еврейских признаков": абсурдизма, антифашиз-
ма, демократизма, интеллигентности и пр.
* * *
Евреи -- такие же люди, как все (только больше других страдаю-
щие интеллигентностью): на них так же, как и на других, действует
инстинкт стадности, и если в их среде повелось проявлять к кому-
то благожелательное внимание, то они чуть ли не поголовно считают
своим нравственным долгом добавлять при случае свой голос к хору
почитателей, даже не задумываясь об основаниях: наши хвалят, зна-
чит, и я должен хвалить. Среди современных еврейских культиков
есть и культик Сергея Юрского.
Поддержка неявных евреев -- это такая еврейская стратегия выжи-
вания в нашем существенно этничном сложном и жёстком мире: снача-
ла евреи помогают таким людям стать заметными фигурами, а потом
эти поддержанные люди обеспечивают нужные интерпретации всяких
тем в массовых информационных потоках: не из чувства благодарнос-
ти даже, а вследствие соответствующего мировоззрения. Сергей
Юрский стал заметным человеком благодаря тому, что он немножко
еврей, а не вопреки тому.
Творческие способности, творческие достижения -- сами по себе
суть мало что. Их надо ПРИСТРАИВАТЬ. А для этого надо с кем-то
кучковаться. А в кучковании немалое значение может иметь этничес-
кий фактор. Так вот, Юрский кучковался с больше с немножко фрон-
дирующими творческими евреями, а не, скажем, с советскими карье-
ристами, национально-озабоченными русскими и окончательно обру-
севшими (вроде Станислава Куняева), российскими патриотами (вроде
Карема Раша), диссидентами, сионистами или кем-то ещё.
А кучкование, между прочим, задаёт границы допустимых высказы-
ваний и действий, потому что нельзя сильно расходиться в этом с
группой, с которой кучкуешься, иначе группа попросит тебя больше
с нею не кучковаться, какой бы хороший ты ни был. Так вот, Сергей
Юрский всегда оставался в границах, принятых у советской еврейс-
кой творческой интеллигенции (а не у русских образованных
людей): при случае пиететно отзывался о Мейерхольде, Михоэльсе
и пр. В своих публичных неактёрских проявлениях типа интервью на
довольно еврейском радио с дурацким названием "Эхо Москвы" он был
более-менее предсказуемым и потому скучноватым. По-настоящему
яркими могут ведь быть только аутсайдеры (люди вне кучек) и
создатели собственных кучек (кстати, у Юрского в среднем возрасте
была попытка организовать собственную кучку, даже целый театр --
наверное, абсурдистский).
Много ли истинно русских людей воспринимает Юрского как еврея?
Вряд ли большинство. Только особо въедливые из национально-озабо-
ченных. Люди ведь по большей части доверчивые, а обаятельный Юрс-
кий определённо заявляет себя как русского и даже православного.
Кстати, довольно многие русские с примесью нерусской крови назы-
вают себя православными и проходят процедуру крещения, хотя рели-
гиозными людьми отнюдь не являются. Делают они это, как я
понимаю, чтобы выйти из состояния этнической неопределённости, в
котором ты ни туда, ни сюда. Почему-то православность считается
существенным признаком русскости.
Если называть вещи своими именами, то активный участник русско-
язычной еврейской жизни Сергей Юрский -- еврейский агент в рус-
ской культуре. Не сознательный пропагандист еврейского и не на-
значенный евреями "смотрящий" по русским театрам, а искренний
сеятель "разумного, доброго, вечного", но с еврейским складом
ума. В еврейской среде он ценится не в последнюю очередь и за
это.
* * *
Некоторые обосновывают русскость православностью. Я считаю
такое обоснование чепухой. Если бывают, скажем, арабы-христиане,
живующие более-менее арабской жизнью, то почему не может быть
евреев-христиан, живущих более-менее еврейской жизнью? Говорить
на иврите, служить в Цахале, читать еврейских писателей и т. д.?
В российском варианте: водиться с евреями, носиться с Бродским,
Бабелем, Шагалом и пр., ездить в Израиль, млеть от "театра
абсурда" и т. д.? Православие ведь не отвергает еврейского, а
только несколько модифицирует его. И православная юдофобия --
это распространённое православное извращение, а не суть правосла-
вия. Думающий последовательный евреененавистник не может быть ни
православным, ни христианином вообще.
* * *
Матвей Гейзер об абсурдизме Сергея Юрского ("Я всегда жил
судьбой еврея"):
"Я побывал на его выступлении в Концертном зале им. Чайковско-
го. Уже около станции метро 'Маяковская' спрашивали лишний
билетик. В тот вечер в огромном московском зале был аншлаг. И
зритель был особенный - признаюсь, я думал, что сегодня уже нет
зрителя, которому нужна поэзия от Пушкина до Рейна, проза Салты-
кова-Щедрина, Хармса, Жванецкого. К счастью, я ошибся. Зрители не
уходили из зала даже тогда, когда маэстро, поблагодарив их,
объявил, что концерт окончен, и предложил желающим остаться на
дополнительную его часть. Сергей Юрский читал Хармса - автора
далеко не общедоступного. Никто из зрителей не только не ушел, но
воспринял Хармса как нашего современника. И здесь произошло то
великое, редкостное чудо, когда автор текста и исполнитель
сливаются воедино."
В зале имени гомосексуалиста Чайковского читатель текстов
абсурдиста и сквернослова Хармса Сергей Юрский сливался с этим
Хармсом воедино... Кстати, "не общедоступный" Хармс мало популя-
рен отчасти потому, что многие пока ещё достаточно здоровы умом,
чтобы не грузить себя подобной дегенератью.
Между прочим, даже Юрский говорит о Хармсе в другой раз
следующее:
"Хармс - а я его и исполнял очень много, а читал еще больше, и
он мне очень интересен - человек больной. В тексте слишком много
болезни. Хармс совершенен и неподражаем в 'Случаях'. Громадный
зал может смеяться над ними. Остальное - болезнь все-таки и
неумение скомпоновать мысли." (Сайт www.newizv.ru, Екатерина
Васенина "Сергей Юрский: С актерами мы говорим о Ходорковском'")
Да уж, не прост наш Сергей Юрьевич, далеко не прост. Но может,
с его стороны это всё-таки немножко безответственно -- пичкать
доверчивых людей мозговым продуктом заведомо больного на голову
человека?
У Матвея Гейзера:
- Каким образом ваше имя попало в Российскую еврейскую энцикло-
педию?
- Впервые слышу об этом, но не скрою - рад. Каким образом? Может
быть, из-за внешности? Она дает повод для такого предположения.
Но внешность у меня отцовская, а он евреем не был. Среди его
предков были дворяне, священники. И все же за еврея меня принима-
ли не однажды. Искать в заметных людях евреев или хотя бы какую-
то 'евреинку' - это особенность России. Так как интеллигент и
еврей - это если не абсолютное равенство, то большое сходство.
Поэтому люди, которые никак не могли быть заподозрены в этом, все
равно подозревались. Пример тому - Олег Ефремов, тем более после
выступления на открытии мемориальной доски Михоэлса. Или Евгений
Евтушенко, который 'Бабьим Яром' не оставил сомнений в своем
'еврейском' происхождении.
- И все же вы идентифицируете себя с евреем?
- Никогда не задумывался над этим. Наверное, никогда не считал
себя частью еврейского народа, но всегда жил судьбой еврея.
(...)
- Раз уж вас причислили к евреям, то, думаю, вы когда-нибудь на
себе ощутили антисемитизм?
- В бытовом смысле нет. В смысле стесненности, скажем, в карьер-
ном продвижении - тоже нет: я не принадлежу и никогда не принад-
лежал к чиновничьей ветви. Никогда не был главным режиссером. Я
был лицедеем и режиссером. В юные, молодые годы было намерение
создать свой театр, но меня ударили по рукам. Вот, пожалуй, ответ
на ваш вопрос. В конце 60-х - начале 70-х годов у меня был план
заняться режиссурой с благословения или даже по приказу
Товстоногова, но я получил такой резкий отказ. Отношение ко мне
партийных властей Ленинграда было, мягко говоря, не очень
доброжелательным. С тех пор я никогда больше не делал попыток
что-либо возглавить. Хотя и были возможности, но я ими не
воспользовался. Давление властей я испытал не раз. Как говорил
Остап Бендер: 'Обязательно задается вопрос: еврей ли вы?' Мне
этот вопрос не задавали, но друг друга, видимо, спрашивали. А раз
этот вопрос возникал, то этого было достаточно.
(...)
- Уж коль вас так 'принимают' за еврея, то, наверное, роли евреев
вы играли?
- Конечно, но более всего запомнилось участие в спектакле
'Дибук', поставленном в Париже по знаменитой пьесе Ан-ского.
Четыре с лишним месяца я прожил на Западе - Париж, Брюссель,
Женева. Мы все-таки сделали наш спектакль - 'Дибук!', и он прошел
договоренные пятьдесят раз... Я играл в Париже роль Азриэля
-раввина - чудотворца, экзорсиста, изгоняющего духа мертвого из
тела живой. Пьеса 'Дибук' Семена Ан-ского была написана в начале
ХХ века в России и поставлена Е.Б. Вахтанговым в Москве со
студией, впоследствии превратившейся в знаменитый израильский
театр 'Габима'. Были еще постановки в разных странах, были фильмы
на этот сюжет. В 91-м году на сцене театра 'Бобиньи' эту пьесу
поставили два режиссера - бельгиец Моше Лезер и француз Патрик
Корье. Героиню играла известная французская актриса, выступающая
под псевдонимом Диди. Труппа была смешанная - французы и
бельгийцы. На роль Азриэля из России был приглашен я. Играли,
естественно, по-французски. Впервые я работал в ритме
европейского театра - два с половиной месяца ежедневных
репетиций, потом два с половиной месяца ежедневных спектаклей.
Дома я привык играть много. Но это были разные роли - сегодня
одна, завтра другая. Здесь - пять месяцев одно и то же. На
иностранном для меня языке. Удивительное это было погружение в
неведомое. В год крушения Советского Союза я жил в Париже, играл
по-французски еврейскую пьесу, пришедшую из России, и каждый день
шел в свой театр на бульваре Ленина. Да, да, театр 'Бобиньи'
находится недалеко от станции метро 'Пабло Пикассо', на парижской
улице, которая называется Boulevard de Lenin: :В спектакле было
много песен. Очень красивые мелодии. Слова были на иврите. Мы
заучивали их вместе и учились петь. Моше - наш режиссер - был
очень музыкален. Мне нравилось то, что наметилось на репетициях:
Наш многолюдный спектакль шел каждый день. Открывался занавес, в
полутьме и в дыму слышались пение и слова древней молитвы. Я
сидел среди моих коллег - французов, валлонов, фламандцев - и
вместе с ними выпевал библейские слова. Москва была далеко.
Очень. Как во сне. Чтобы удержаться от нервного срыва, я приучил
себя к дисциплине обязательного чтения. Тогда я завел правило
читать по две главы из Библии..."
"Искать в заметных людях евреев или хотя бы какую-то 'евреинку'
-- это особенность России" не от глупости или вредности русского
народа, а потому что очень уж нередко поиск завершается таки
успехом. И вот даже случай с Юрским -- тому подтверждение. Ищите
и обрящете!
(Ну что можно вообще сказать про всякие такие интервью, тем
более -- в прямом эфире? По-моему, быстро в режиме вопрос-ответ
можно выдавать только дежурные, необдуманные или довольно поверх-
ностные вещи, так что легко можно сказать что-нибудь лишнее или
ерунду. Один единственный раз, ужасно много лет назад, когда у
меня попробовали взять анализ интервью, я в конце концов не вы-
держал и попросил список вопросов и возможность денёк подумать.)
Шевелев Игорь "Израильская гастроль Сергея Юрского":
"- Прежде, чем говорить о драматургии Йосефа Бар-Йосефа, спрошу о
вашем интересе к израильской культуре как таковой. Что она для
вас, для нас и зачем?
- Израиль нам - страна родная. Или, если это чрезмерно, то -
полуродная. Нам всем. Всем русским, татарам, полукровкам, евреям,
антисемитам. Потому что есть иудео-христианская религия. Потому
что много наших людей в Израиле. И потому что есть некое
мистическое сходство судеб. Я не буду углубляться. Это мой посыл."
Против того, что Израиль русским -- "страна родная", я возра-
жать не буду, если израильтяне не против. Более-менее родная
таки. Только не широкая, жаль. Я там себя чувствовал хорошо и
хочу ещё хотя бы раз туда съездить. Я даже о переселении туда
задумывался, но есть нюанс: не хочется увеличивать собой долю
тамошнего нееврейского населения (с этим хватает сложностей и от
израильских арабов); пусть евреи хотя бы в Израиле имеют возмож-
ность жить, как хотят.
"- Наверняка вы знаете израильские пьесы наших бывших соотечест-
венников, неужели они так отличаются?
- Да, резко отличаются, это что-то совсем другое. Бар-Йосеф
присылал мне свои пьесы, хотя у нас нет общего языка. Я не мог
понять, это его интерес именно ко мне, или он рвется к пониманию
и ведет такие переговоры со многими людьми. Наверное, второе. Он
рвется к тому, что его поняли, разрешили его проблемы. Он
необычный драматург в нынешнем мире коммерции. Он действует как
человек, который никогда не ходит в театр. Который не знает, что
там, как и везде, есть такие вещи, как карьера, успех, богатство.
Он мучителен для себя. Он ставит проблемы, которые не знает как
решить. Он присылал мне два варианта своей пьесы 'Купер', в книге
я прочитал третий вариант. Он мучительно ищет хоть какого-то
разрешения конфликта между старыми и молодыми. Не находит. Сам
недоволен. Делает все новые варианты."
Это, среди прочего, к тому, как надо проталкивать свои произве-
дения в массы: слать их всякому заметному человеку, имеющему при-
знаки потенциального читателя и поддерживателя.
"- (...) Я большой поклонник выдающегося русского еврейского
писателя Владимира Жаботинского. Может, он - мост между нами и
Йосефом Бар-Йосефом? Жаботинский хотел создать еврейское
государство, в котором жили бы люди, легко общающиеся с миром. И
вот возникло это государство. Но общение с миром оказалось
безумно трудным. Мы читаем Ветхий Завет, но вряд ли его чувствуем
своим. Может быть, начать его чувствовать через Йосефа Бар-Йосефа
и его героев? Там есть свои святые и свои демоны. Это совершенно
неведомый нам мир.
(...)
- (...) Я знаю, что Юрский - это сценический псевдоним вашего
отца. А настоящая его и ваша фамилия - Жихарев. Замечательная
старая русская фамилия, особенно если вспомнить 'Записки
театрала' пушкинского современника Степана Петровича Жихарева.
Вместе с тем, насколько помню, ленинградские гонения на вас
всегда имели отвратительный антисемитский душок. В разговоре об
израильской культуре и ваших будущих гастролях в Израиле уместно,
наверное, поинтересоваться, о ваших еврейских корнях?
- Во мне есть еврейская кровь. Но я человек русский и всегда себя
считал русским. Будучи и наследственно православным, и постепенно
сам придя к православию как религии родителей. Еврейские корни
есть со стороны матери, но и там это были крещеные евреи. Может
быть, насильно крещеные, не знаю. Фамилия матери Романова. Воз-
можно, эту фамилию дали предкам ее по царю. Во всяком случае, это
было где-то далеко, потому что мама по рождению петербурженка.
Испытал ли я все эти проблемы и чувствовал ли, что не хочу быть
евреем, потому что ничего хорошего это не принесет? Да, испытал и
очень серьезно. Но я могу гордиться одним. Что ни разу в те
времена не закричал: 'Я русский! У меня папа православный!'
Никогда. Я говорю об этом только сейчас, когда отмечаю столетие
отца. И когда выгоднее, скорее, быть евреем. А тогда что было
делать? Паспорт все время предъявлять? Как-то неловко. Пришлось
просто помалкивать. Терпеть. Так на чем мы с вами остановились?"
Про паспорт -- это он зря. Хотя бы потому, что есть такой
еврейский анекдот:
- Сёма, туда не ходи: там наших бьют!
- А у меня в паспорте написано, что я русский!
- А они в паспорт не смотрят!
Наверное, действительно русские (и "русские по жизни") при
Юрском этого анекдота никогда не рассказывали -- из вежливости.
Ну вот, теперь хотя бы я рассказал...
Кстати, быть хоть немножко евреем было не так уж плохо и в
советское время тоже. И про это тоже есть анекдот:
Еврейский мальчик в русской школе, заполняя анкету, указал
национальность "русский". Дома сознался в этом родителям.
Сели ужинать.
Папа:
- Если ты русский, значит, будешь есть картошку без мяса!
Мама:
- Если ты русский, значит, сладкого не получишь!
Сынок:
- Я всего час как русский, но как я вас, жидов, ненавижу!
Юрский:
"Но я человек русский и всегда себя считал русским."
Здесь он себя переоценивает. С его физиономией и его фамилией
заявлять "я -- русский" -- это не вполне убедительно. Лично я
зацепился как раз за имеющее здесь место несоответствие.
Так на чём мы с вами остановились?
- На Ветхом Завете и на Владимире Жаботинском, которого, как я
слышал, вы начали исполнять в своей программе.
- Да, Жаботинский это плод моей давней дружбы с Симоном Маркишем.
Когда после 14 лет паузы, связанной с его эмиграцией, я смог с
ним встретиться уже как с профессором Женевского университета, и
приехал к нему в гости, и жил у него, он сказал: 'Хочешь почитать
книжку?' И дал мне роман Жаботинского 'Пятеро'. Это было
сильнейшее впечатление. Я ксерокопировал его и привез сюда. Я
тогда собирался снимать фильм 'Chernov. Чернов' и думал, что,
может, мне грозит профессия кинорежиссера? Что бы я тогда стал
снимать? Конечно, Жаботинского. Это было 15 лет назад. Я пытался
договариваться с разными продюссерами, но безуспешно. Сейчас
Жаботинского стали издавать в пределах бывшего Союза. Я был на
гастролях в Одессе, и там мне подарили его книжку. Это меня снова
возбудило. Все мои близкие и коллеги знают, что я мечтаю об этом
фильме. Но пока я решил сделать чтецкую композицию. Интересно,
как в сочетании с Бродским, с Шукшиным, с Хармсом и с моими
собственными эссе прозвучит большой, на тридцать минут, кусок
Жаботинского.
(Про Бродского, Шукшина, Хармса и Жаботинского я уже писал
как-то. Жаботинского я, правда, нахожу фигурой положительной.
Наверное, я не всё важное о нём знаю...)
- Что-то вроде кинопробы? Да еще на гастролях в Израиле?
- Это замечательный роман, замечательная проза. И это, между
прочим, те же проблемы, что у Бар-Йосефа. Роман 'Пятеро' написан
в 30-е годы. Жаботинский пишет о 1905 годе, об ассимиляции
евреев, о крушении старой семьи, о крушении восточного еврейства,
при этом сам участвуя в сионистском движении. Проходит 30 лет до
его смерти, еще полвека до Бар-Йосефа, и оказывается, что
растворения евреев в мире не получается. Его отмечал Жаботинский,
который умел думать на эти темы, еще сто лет назад. Но прошло сто
лет, и через Йосефа Бар-Йосефа мы видим, что есть нечто более
сильное, чем ассимиляция. Евреи все-таки самый древний народ на
земле.
"Самый древний" -- еврейское завышенное самомнение. В действи-
тельности самые древние -- чукчи, эскимосы и другие реликтовые
народы Севера.
Кстати, видно, насколько близка Юрскому еврейская тема и на-
сколько глубоко он в ней ориентируется. (Я как бы тоже довольно
много занимаюсь еврейскими авторами, но у меня по отношению к ним
позиция скорее исследователя, а у Юрского -- позиция усваивателя,
подхватывателя, соратника.)
- Вы хотели поговорить о юморе.
- Да, юмор это одна из точек, о которой стоит поговорить. Я
начинал как комик. И хотя потом играл много ролей и героических,
и драматических, и даже трагических, но это во мне живо. И как
зритель я не могу воспринимать совсем без юмора. Поэтому все мои
программы - с юмором. Тот же Жаботинский весь пронизан юмором.
Потому что он одессит, а Одесса - это юмор. Как пишет сам
Жаботинский, я цитирую: "У людей само слово Одесса - что-то вроде
потешного анекдота. Я за это не в обиде. Не надо открывать перед
каждым до конца свою тоску. Но за насмешливое отношение к моей
родине я не в обиде. Действительно, смешной был город. Наверное,
потому, что сам так охотно смеялся".
"Евреи - это юмор. Еврейские анекдоты - это и злые и антисемит-
ские, но и совсем добрые, мудрые, веселые. Либо над евреями сме-
ются, либо они сами смеются, но это всегда юмор. Когда появляется
такой еврей как Йосеф Бар-Йосеф, трудно смириться с тем, что ему
не до юмора. Есть у него комические ходы, но они всегда под
знаком истерики."
Не все комики -- евреи (как и не все евреи -- комики), но "я
начинал как комик" Юрского -- это тоже кирпичик в постройку
концепции "Юрский -- еврей по жизни". Дело в корреляциях.
- Сергей Юрьевич, в ваших словах все время ощущается противосто-
яние сегодняшнему театру.
- Сегодняшний театр, как я наблюдаю, во многом себя предал. Он
стал угодливым, желающим нравиться, обслужить, чтобы всем было
удобно. Отсюда и драматургия. Либо снобисткая, литературная, 'в
направлении Павича' и всякой интерактивности. 'Ну не будут
смотреть: а мы сделаем очень дорогие билеты, и десять человек
окупят тысячу'. Либо, наоборот, суетливо: муж изменил жене, а
из-под кровати выскочил этот, а муж туда: Вот два направления. И
такой театр почти развратил зрителя, он стал пошлым. И критика
разлюбила театр, она занимается только грязным бельем театральных
деятелей, сам театр ей не интересен.
Здесь он хорош. Только уточним: нынешняя абсурдизация и вульга-
ризация театра -- да и общества в целом -- неявное следствие
культивирования интеллигентских ценностей, которые так дороги
Юрскому. В оправдание Юрскому можно только сказать, что он встре-
тился с этим, уже будучи пожилым человеком, когда трудно что-то
радикально менять в своих воззрениях. Порядочный он -- это да. Но
этого не достаточно, чтобы не творить неочевидного зла.
http://www.bulvar.com.ua, Марина БАЧУРИНА "Сергей ЮРСКИЙ:
'Идя на встречу с Солженицыным, я понимал, что переступаю опасную
черту в отношениях с властью'". Юрский:
"Вскоре после поездки в Чехословакию меня вызвали в КГБ и сооб-
щили, что такого актера - Сергей Юрский - больше не существует.
Потому что он 'дискредитировал высокое звание советского челове-
ка'. Поступил приказ сверху, и передо мной мгновенно закрылись
все двери на 'Ленфильме', радио, телевидении. Мне пришлось уйти
из БДТ. Меня вынудили уехать из Питера в Москву. Но не взяли во
МХАТ, потом в 'Ленком'... Да и в Театр Моссовета приняли с жутким
скрипом."
Выжили в Москву -- это необычно. Особенно если учесть, что в те
времена Москва ещё не была такой бомжистой, кавказисто-туркеста-
нистой и воняющей выхлопными газами, как после успешного
избавления от Советской власти.
Кстати, актёра в театр могли не взять из-за элементарного
отсутствия вакансий (уж в Москве-то с желающими актёрствовать
проблем не было). К тому же в каждом популярном театре -- свои
мастера сцены, которые нехорошо относятся к конкурентам (ведь как
ни хочется быть приличным человеком, но если совсем не толкаться
локтями, то прозябнешь наверняка).
"- Вам было страшно идти на встречу с Солженицыным, когда ему уже
присудили Нобелевскую премию и он считался опальным писателем в
Союзе?
- Идя на встречу с Солженицыным, я понимал, что переступаю
опасную черту в отношениях с властью. Думал: 'Черт, как сердце
колотится-то с непривычки!'. Пройти, что ли, мимо парадной,
посмотреть, как обстановка за углом? Или еще хуже получится -
пошел, вернулся, значит - боится."
Ходить к Солженицыну -- это тоже еврейское. Совсем неевреи
ходили к Пикулю.
"- Вы думаете, извечный призыв идеалистов: "Назад к природе!" мог
бы спасти человечество?
- Мог бы. Но человечество уничтожило природу, и уже некуда
возвращаться. Этого пути уже нет...
По Евангелию, будет Апокалипсис. Не нам знать, когда наступит
конец. Но он придет! Тут даже ни наука, ни религия, а простая
логика ведет к мысли о том, что того количества железа,
извлекаемого из земли и превращаемого в оружие и автомобили,
которые потом не знают, куда девать, этого мусора всех видов
нагромождается на планете столько, что конец света неминуем.
Всему есть предел. Я уж не говорю о простой вещи, которая сейчас
у всех на слуху: атомные отходы составляют такое количество, что
их захоронение может привести к страшной болезни или даже к
гибели всей планеты.
- Похоже, вы пессимист...
- К сожалению, я становлюсь пессимистом. Тут есть моменты уныния,
повешенный нос и отсутствие юмора. Борюсь с унынием и, надеюсь,
не стал мрачным человеком. Другое дело, бывает, что унылые и
мрачные люди при этом умудряются оставаться оптимистами: мол, все
сейчас плохо, но потом все будет хорошо. А у меня обратная
ситуация: мне не кажется, что все будет хорошо. Мне очень
тревожно смотреть на этот мир: все плохо кончится...
- Но, может быть, на смену нам все же придут новые люди, которые
будут другими - разумнее и лучше нас?
- Другими - да, лучше - не уверен."
Здесь он тоже очень хорош. Ну, хотя бы правильно видит ситуа-
цию. Но ведь надо бы ещё видеть и хоть какой-то выход из неё.
На сайте russian-bazaar.com статья Нины Аловерт "Сергей Юрский
играет Сталина. Спектакль 'Вечерний звон. Ужин у товарища
Сталина' - поиск или вызов?". Аловерт:
"Скажете: Юрский - великий артист, это известно, его актерский
дар перевоплощения - не новость. Естественно. Но есть роли и в
его репертуаре, сыгранные гениально... и еще более гениально. Эта
роль принадлежит к последним. Я смотрела на Юрского, не обращая
внимания на затянутый сюжет пьесы, смотрела напряженно, боясь
пропустить малейший нюанс. Переходы интонаций, мгновенный взгляд,
паузы, голосовые модуляции - все совершалось на той высоте
актерской игры, над которой уже, кажется, и высоты нет."
Ах-ах! У некоторых "критиков" переигрывание -- признак гениаль-
ности актёра.
Из немногих комментариев к статье:
"Какое незатейливое дерьмо!"
Я думаю, это относится к клеветнической пьесе о Сталине. Автор
пьесы -- некий Йон Друцэ. Сама Нина Аловерт пишет:
"Что эта пьеса (довольно посредственная, на мой взгляд) добав-
ляет или раскрывает в образе Сталина, чего бы мы уже не знали?"
Лучше "чего бы мы ЕЩЁ не знали", но критикесса, наверное, из
"русских по жизни", а не из "прирождённых русских литераторов".
Сергей Юрский и абсурд (сайт www.echo.msk.ru, "Дифирамб",
Ксения Ларина беседует в прямом эфире с Сергеем Юрским):
"...абсурд как инструмент, как способ мышления, взгляда, абсурд
как сегодняшняя, одна для меня главнейшая возможность пробить
сетку равнодушия, она сильно надета на сознание, на психологию
сегодняшнего человека - это абсурд. Потому что это взгляд с
совершенно неожиданной точки, и взгляд, который освежает. Он
может шокировать, он может удивлять, но именно это и есть то
самое, чем можно пробить глухоту. Абсурд: сурд, сурд - это
глухота, глухой. Тут не прямая зависимость, но все-таки этот
корень очень важен. Тут против глухоты, против слепоты, против
привычного. И этот освежающий взгляд может оказаться и приносящим
комедию, т.е. внезапный и спонтанный юмор - не в области шуток
только, а в области нового взгляда, освежающего твое собственное
существование. Вот, значит, почему я занимаюсь абсурдом. Потому
что все мои последние спектакли, начавшиеся, я полагаю, с Николая
Васильевича Гоголя, 'Игроков', спектакля, который назывался
'Игроки-21', и который был уже почти 20 лет назад, и дальше
'Стулья' Ионеско, две пьесы Вацетиса - это современный абсурд,
'Провокация' и 'Предбанник'. 'Лысая певица', Хармс, который вошел
в эти годы в мои программы, это все вот этот самый инструмент и
этот способ взаимодействия со зрителем."
(...)
"...на мой взгляд, это жанр, как и все, высокий жанр - это
божественный жанр. А божественный - в данном случае я имею в
виду, это взгляд с точки очень высокой. Высокая трагедия это
называется - это трагедия! Высокая комедия - это тоже, но
высокая, потому что комедия, бывает, снижается до пошлости, легче
всего. А трагедия снижается до обычных жизненных неприятностей,
до драмы, до: ну, до вещей, которые всем и так понятны, близки, и
они имеют успех. А высокая трагедия - это еще нужно зрителю
сделать усилие, подняться. Так вот, абсурд тоже божественный
жанр, это тоже входит в комедию, но это такая смесь комедии и
ужаса, смеха и ужаса, которая: которая бьет сильно. А если еще
иногда, как в 'Стульях', например, возникает третья струна -
слеза, т.е. остро-лирическая струна - то вот это уже аккорд в
пушкинском понимании. Потому что театр, актерское искусство на
трех струнах играет: слезы, смех и ужас."
(...)
"К.ЛАРИНА - Как Вы думаете: или Вы знаете? Просто ответьте на
этот вопрос. Почему в годы: советские годы абсурдизм, жанр
абсурда был практически под запретом? Как в драматургии, так и в
любом другом виде искусства?
С.ЮРСКИЙ - Ну, потому что очень острый взгляд, почему очень
острый взгляд, очень непривычный. Он всегда должен вызывать
некоторое остережение. Но там у нас были периоды разные -
напомню, Вы меня спросили, когда начался абсурд, я говорю, что с
древнейших времен, но абсурд - это инструмент, который потрясающе
используется Гоголем - и в советское время Гоголь был вполне
заявлен, это: А Достоевский? Это просто великий автор абсурда, и
то, что играю я в Достоевском, и 'Крокодил', и 'Фома Опискин',
там это присутствует в невероятных масштабах. Конечно, Чехов, при
всей его тонкости, при всем его ощущении живой жизни - он не
выходит за эти пределы, но внутри, в показе человеческой глухоты
по отношению друг к другу, во всех его пьесах - 'Вишневый сад' и
'Три сестры': и во всех его самых великих пьесах: И в комедиях -
скажем, в 'Предложении', этот самый инструмент абсурда мощно
присутствует. И недаром Ионеско, когда ему задавали во многих
интервью вопрос, кто для вас: он всегда говорил: 'Первым -
Чехов'."
В советские годы жанр абсурда был под запретом, потому что
Советская власть заботилась о состоянии интеллектов граждан:
надо было оборону крепить и вообще имелось много проблем, для
решения которых требовались отнюдь не абсурдизированные мозги.
Абсурдизм Чехова я и сам давно заметил; Гоголь в конце концов
сошёл с ума, а Достоевский -- не абсурдист, а консерватор.
"В будущее смотреть - это не всем дано, и вообще немногим дано,
рискнуть даже. А в прошлое посмотреть - почему бы нет. И тут, мне
кажется, что путаются: массы путаются. Одним кажется, что 10-й
год ХХ века какой-нибудь, или времена, когда были: царствования
Николая II - это было какое-то умилительное соединение всех,
поцелуйное, все в Бога верили, все поступали хорошо: Но это было
не так. Россия, которую мы тогда потеряли, была сгнившим
государством. Этим я занимался, прочтя множество документов - не
мнений, а документов. Да и просто события поглядеть. Да и просто
почитать наших писателей, которым мы привыкли доверять, и я им не
изменяю. Ну, Горького, в частности. Чехова, в частности. Бунина,
в частности. При всем том, что он потом говорил 'окаянная Россия'
о: уже о Революции. Но почитайте Бунина, который дает картину той
жизни. А я уж не говорю о таких людях, как Короленко. Не буду
больше перечислять. Им надо доверять, это свидетельства,
абсолютные свидетельства. Значит, одним кажется, что вот где было
счастье! Сегодня нам что-то не так, а вот где было счастье!
Маслом намазывали хлеб, сверху икру, а потом рыбу подавали,
стерлядь, которая из Волги выпрыгивала сама в рот. А другие
говорят, что, ну, это далеко, мы там не жили, не знаем, и все
прочее, но в советское время было это, это: Бесплатная медицина,
правда, плохие там были больницы, но врачи-то были хорошие.
Хорошие, добрые врачи, а теперь за все деньги просят. И сейчас
есть добрые врачи, и сейчас есть прекрасные врачи. Но это все
голова, повернутая на 180 градусов назад, будь то в царскую
Россию: А при том, что мы с Вами обсуждали 'Имя Россия',
некоторые говорят: хорошо бы жить при Иване Грозном. Ну, ребята,
рискуйте, рискуйте."
А здесь он даже могуч. И, кстати, определённо идёт немножко
против своей среды.
"Я не могу себе представить человека российского, который
отрицает победу и значение победы России, Советского Союза в
Великой Отечественной войне. Это могут быть только фашисты, но
даже наши фашисты, которых я ненавижу искренне, но думаю, что они
другое имеют в виду. Я думаю, что они не победу отрицают, а им
нравится немецкая форма, они шовинисты, они путают сами себя с
немцами, они путают гитлеризм со сталинизмом - это тоже разные
вещи."
А здесь он снова слабый интеллигент, который старается быть
хорошим, но путает фашистов с нацистами, мешает в одну кучу наших
с ненашими и вдобавок не хочет задумываться о том, откуда нацизм
берётся. Кстати, я из тех, кому нравится немецкая униформа. Но в
своё время носил я, конечно, советскую, а вот Юрский -- нет.
"Сходства есть, но есть и различия. Потому что христианство,
вывернутое наизнанку, вместе с интернационализмом - относись к
пришельцу и к другому как к своему - оно нарушалось многократно,
но оно было в идеологии коммунизма. Все люди братья, пролетарии
всех стран - соединяйтесь, и т.д. - в идеологии. Фашизм был:
никто не соединяйтесь, мы лучше всех в принципе. Расизм. Расизм и
христианство - это вещи, несовместимые абсолютно. Расизм и
христианство. А коммунизм и христианство - вещи очень соединимые.
Это просто вывернутое наизнанку, это обман, но сами слова..."
Юрский определённо не философ, а философствующий интеллигент.
Философ не скажет "расизм и христианство -- это вещи, несовмести-
мые абсолютно" (на самом деле при некоторой гибкости ума они
вполне совмещаются и между собой, и с многими нехорошими вещами).
Кстати, Иисусу не доводилось соединять расизм с христианством, но
вот национализм он под настроение таки соединял.
"Бродский для меня один из самых важных авторов. Я никогда не
позволяю себе читать целые концерты Бродского, потому что это
очень трудно и читать, и воспринимать. Он трудный. Но это,
конечно, гигантская фигура, и с годами - а прошло уже 13 лет, как
его нет с нами - он становится все больше и больше. Что касается
моего участия в Бродскиаде вот этой самой, то вышел, наконец,
фильм Хржановского, художественный фильм 'Полторы комнаты'. Мы
дадим премьеру этого фильма, где мы с Алисой Фрейндлих играем
родителей Бродского - Александра Ивановича и Марину Моисеевну.
Эта премьера: я не знаю, много ли народу будет ходить на это, и
вообще, прокат справится ли с этим. А жаль. За границей фильм уже
идет, и справляются. Ну, должно быть и у нас."
Насколько мне известно, в России прокат не справился: после
того, как расширились возможности эмиграции, а немцы вдобавок
употребили российских евреев на восстановление еврейской общины
в Германии, доля прирождённых поклонников Бродского в России зна-
чительно уменьшилась, а массе "русских по жизни" Иосиф Бродский
не особо интересен. Юрский "никогда не позволяет себе" читать
целые концерты Бродского, потому что понимает, что на них вряд ли
будет набираться достаточное количество русскоязычных евреев и
русскокровных "евреев по жизни". Люди приходят на концерты
РУССКОГО актёра Юрского, а тот понемногу всё-таки грузит их
Бродским, потому что в силу различий в менталитете он не может
понять, как это так бывает, что людям не интересен Бродский, и
полагает, что того им попросту неправильно подносили.
Сайт www.newizv.ru, Ксения Ларина "Сергей Юрский проверяет слух
зрителей на Малой сцене Театра Моссовета":
"Юрский продолжает игру в 'театр Игоря Вацетиса'. Имя этого
загадочного драматурга хорошо известно поклонникам главного
интеллектуала московской сцены."
"Сам Юрский выходит на сцену в заключительном эпизоде, который
и дал название спектаклю - 'Полонез'. Отчаявшийся изменить мир
старик еврей Исидор, дабы отгородить себя от пошлости бытия,
добровольно привязал себя к креслу и заткнул рот кляпом. Общаться
он соглашается лишь со своим Ангелом-хранителем (замечательная
работа Алексея Гришина). Ангел регулярно спускается к старику с
небес на землю, но в итоге - то ли от частного летания туда-сюда,
то ли от невезения, то ли от вселенского разгильдяйства -
зависает между небом и землей на проржавевшей от времени лебедке.
Друзья и близкие Исидора, собравшиеся в его доме на традиционный
бал - 'Полонез', никакого Ангела, естественно, не видят, и к
Исидору относятся, как к старому капризному идиоту. Персонажи,
больше похожие на монстров с картин Босха, убеждены в том, что
они-то и есть настоящие живые люди XXI века. И лишь слабеющий
взгляд Исидора представляет их нам такими, какими они являются на
самом деле. Бал уродов не самое приятное место для жизни.
Добровольно ушедший в иной мир Исидор, однако, понимает, что и
сам Всевышний не может обеспечить ему общество разумных
собеседников. Мир сошел с ума и на том свете тоже."
Претенциозная абсурдистская чушь. Кстати, про Вацетиса:
"На протяжении нескольких лет актер не сообщал, кто скрывается
за этим псевдонимом, пока не выяснилось, что Вацетис - это сам
Сергей Юрский." (Сайт www.newizv.ru, Екатерина Васенина "Сергей
Юрский: С актерами мы говорим о Ходорковском'")
Обратим внимание, что у нашего русского Юрского псевдоним --
как у обрусевшего "инородца". Знаковое это, знаковое. Чутьё верно
подсказало Юрскому, что истинно русский человек такую абсурдятину
напишет вряд ли.
* * *
О советском еврейском кино, в котором много снимался Сергей
Юрский. Помимо евреев-авторов литературной основы, евреев-актё-
ров, евреев-режиссёров и пр., для этого кино было характерным ещё
тяготение к условностям. Если взять "Золотого телёнка" режиссёра
Михаила Швейцера, то очень условной является, к примеру сцена
встречи Остапа Бендера с румынскими пограничниками. Особенно
условны такие еврейские фильмы с участием Юрского, как "Король-
олень" и "Интервенция".
Я, кстати, не люблю и слишком национального русского кино:
всяких там "Мужиков" и "Любовей по-русски". С моей точки зрения,
такое кино -- стремление проехаться на этническом чувстве проста-
ков. Режиссёры этничных фильмов держат людей за примитивные уст-
ройства с несколькими кнопками: нажмёшь кнопку "русский" -- и на
выходе должен быть запрограммированный восторг. А вот уж хрен
вам!
* * *
Сергей Юрский как писатель. Сайт zwezda.ru, интервью "Сергей
Юрский: 'С кинематографом что-то случилось'" (Светлана Мазурова,
"Восточно-Сибирская правда", 21.04.2001).
"Сейчас что-нибудь пишете?
- Пишу. Много. Летом я должен закончить книгу 'Западный
экспресс'. Это мемуары, которые печатаются главами в журнале
'Октябрь' уже два года. Книга прозы, комической, тоже должна быть
закончена, я думаю, к осени. Основа ее - повесть 'Голос Пушкина'
- уже опубликована в журнале 'Знамя'. Моя постоянная работа -
'Новая газета', где я регулярно, уже более полугода, веду
колонку. Так что письмо составляет важную часть моей жизни.
То, что я успел прочесть у Юрского-писателя, было хорошо. Есть
основания полагать, что в основном хорошо и то, чего я не успел
у него прочесть. Чтобы найти, к чему придраться, надо читать у
него много.
В произведениях писателя Юрского нет пошлятины, матерщины,
садизма и прочей такой ерунды. Есть, правда, абсурдизм и общече-
ловеческие ценности, но далеко не выпяченно. Сергей Юрский -- это
ещё один хороший писатель еврейского происхождения на русские
головы.
Писательская поверхностность Юрского -- отчасти следствие его
актёрской популярности: всё, что бы он ни предлагал к публикации,
вызывает благожелательный внимание, а если так, то зачем углуб-
ляться, оттачивать мысли и т. д.? Юрский очень встроен в общест-
во. Он -- нарасхват. Для тра-та-та это хорошо, для углублённой
интеллектуальной работы -- помеха (хотя бы потому, что ты
обрастаешь моральными обязательствами и оказываешься довольно
несвободным в суждениях). Впрочем, не такой уж он популярный
автор (в десятку самых модных не входит), но это в нашу
вульгарную эпошку, скорее, плюс, а не минус.
* * *
Сергей Юрский как эксперт российскому по кино. Сайт
zwezda.ru, интервью "Сергей Юрский: 'С кинематографом что-то
случилось'".
"С нашим кинематографом что-то случилось. Он аморален, и это
скверный знак. В сценариях нет упругости. Они или вялые, или
жестокие до невозможности."
По правде говоря, "что-то" случилось не с кинематографом, а со
страной, с народом. Изменения в кинематографе -- неизбежное след-
ствие случившегося со страной. Но Юрский ведь русский интеллигент
еврейского корня (= либеральный демократ), а значит, для него па-
дение как бы очень уж порочного советского режима -- это хорошо,
а плохо то лишь, что почему-то не удалось при этом сохранить в
кинематографе его положительные качества советского времени,
обусловленные охранительной деятельностью нехорошей КПСС.
* * *
Итого еврейское у Юрского:
1) востребованность в советском еврейском кино;
2) либеральный демократизм;
3) дружба с евреями (Симон Маркиш и пр.);
4) близость к диссидентам ("идя на встречу с Солженицыным...");
5) увлечение театром абсурда;
6) тяготение к комическим ролям, к гротеску;
7) неоднократное играние ролей евреев;
8) прирождённое русское литераторство;
9) многократные гастроли в Израиле;
10) непреходящий интерес к Юрскому со стороны еврейской
общественности.
Еврейской крови у Юрского наверняка кот наплакал, но евреи вос-
принимают его как своего: на нём печать еврейскости, которую уж
они-то различают получше даже, чем национально-озабоченные
русские.
* * *
В раннем детстве я обожал Остапа Бендера в исполнении Сергея
Юрского (хотя в доперестроечное время фильмы про Бендера показы-
вались чрезвычайно редко: это было не то кино, какое Советская
власть настойчиво продвигала в массы). Я мечтал сбежать из дома
и заделаться странствующим жуликом, как Остап. Фото Юрского в
роли Остапа, выдранное из какого-то макулатурного журнала, я
прятал дома под холодильником, чтобы мать не догадалась о моих
широких замыслах.
Впечатление от Юрского-Остапа держалось у меня годы. Став чуть
постарше, я даже начал было кропать что-то вроде рассказа или
повести о том, как я встретил постаревшего и помудревшего Остапа
и обсуждал с ним какие-то дела и планы. Кстати, я видел его похо-
жим на нынешнего постаревшего Юрского! И меня теперь греет то,
что хоть таким вот образом, через этот очерк, я всё же с ним
встретился. Но я теперь тоже изменившийся до почти не узнать...
Арчила Гомиашвили в роли Остапа в "Двенадцати стульях" я вос-
принимал как досадную недоработку кинематографа. Для меня
блистательным Остапом был Юрский и только Юрский. Но сегодня уже
почти наоборот: мне очень нравится, как играет Гомиашвили (просто
и точно), и меньше нравится, как играет Юрский.
* * *
Русский человек с судьбой еврея Сергей Юрский -- искренний,
порядочный, очень талантливый и много поработавший, с заслуженной
славой. У него мощный производительный ум и наверняка большая
психическая выносливость. Как ни крути, он -- выдающийся. Однако
он довольно грешил дурной интеллигентностью и ныне стал чуть ли
не её символом. Разумеется, в творческом и моральном аспектах
Юрский заведомо выше очень многих "деятелей культуры", которые на
слуху у несчастливого русскоязычного народа. Но я не могу ска-
зать: побольше бы нам Юрских. Не всё то, что нравится, -- хорошо.
Особенно если в больших дозах. Иногда полезнее то, что не
доставляет непосредственного удовольствия. Юрский -- это то, что
нравится очень многим, но что в широком объёме не на благо. Если
бы Юрских вдруг оказалось много, получилось бы слишком много
абсурдной интеллигентности, нейтрализующей в народе критическое,
радикально-созидательское и спасательское мышление. Русакам нужны
думальщики, а не интеллигенты. Нужны люди, для которых истина
дороже приличий. Люди, которые заметят не только пролитый на
скатерть соус, но даже попытку пролития и вовремя схватят за
руку. Потому что по-хорошему надо заниматься не деланием вида,
что проблем не существует, и даже не решением проблем, а их
профилактикой.
Любитель абсурда, гротеска и условностей, Сергей Юрский --
человек очень театральный, довольно неестественный, в еврейском
вкусе. По крови, по интеллигентскому мусору в голове, по делам
он -- человек российский, не космополит. Но он -- не русский.
Юрский в настоящее время широко востребован, но преимущественно
в среде еврейской и околоеврейской (= либерально-демократической)
интеллигенции. В интернете на него очень много ссылок, но если к
ним присмотреться, то можно обнаружить, что они в значительной
части специфические, указывающие на упомянутую среду.
Сергей Юрский производит впечатление приличного человека и на-
верняка таковым и является. Но этого не достаточно, чтобы оправ-
дать отвлечение на него большого объёма общественного внимания
(хотя, к примеру, некто Путин перетягивает на себя незаслуженного
внимания много больше, из-за чего другим мало что остаётся).
Юрский -- мастер вышесреднего тра-та-та, отличного по форме,
но по сути базирующегося на расхожих интеллигентских фикциях. Он
удобен для нынешних СМИ. Такие, как Юрский, своей востребованнос-
тью МЕШАЮТ проталкивать новые существенные идеи в хоть сколько-
нибудь соображающие массы.
Думается, что еврейская общественность поддерживает Юрского в
информационном и организационном аспектах почти как своего и что
частью своей популярности он обязан не личными достоинствами и
творческими достижениями, а вот этой поддержке.
"Совести нации" или чего-то в этом роде из него пока что не ле-
пят (хотя и близки к тому), так что можно было бы и не напрягать
критических способностей по поводу кумира молодости, но вот поче-
му-то захотелось. Значит, что-то в подсознании оказалось задетым.
Юрский -- очень хороший актёр с выгодной внешностью, хотя и
слегка еврейской. В некоторых свои ролях он, может, и переигры-
вал, но это кому как. Несколько советских фильмов с его весомым
участием -- в числе выдающихся: являются существенным вкладом в
российскую культуру (а если и не в мировую, то тем хуже для
мира). Но его последующая театральная пропаганда абсурда -- это
обслуживание информационно-охмурительных потребностей самой
путанной и космополитичной части российской интеллигенции.
Сергей Юрский долгие годы вредил русским и обрусевшим людям
тем, что пропихивал абсурдистов Ионесок и Хармсов в русскоязычный
культурный оборот. А ещё садистоватого Бабеля пропихивал. А ещё
вычурно-напыщенного Бродского. Поддерживал их всех своим автори-
тетом, сбивал ищущую правды молодёжь с толку.
Другое очень подходящее название для данной статьи -- "Сергей
Юрский как российское абсурдистское чудовище" или "Сергей Юрский
как разрушитель русского мышления". К сожалению, в антиабсурдист-
ских глазах он на "чудовище" вполне тянет. И на "разрушителя"
тоже. Даже если его абсурдятину потребляют в основном люди рус-
скоязычного еврейского круга, а не действительные русские, их
ведь тоже жалко.
Юрский -- не обрусевший еврей, а скорее объевреившийся русский:
русской крови у нашего Жихарева-Романова, наверное, всё-таки
больше, чем еврейской. Человека формируют обстоятельства. Юрско-
го, возможно, довела до еврейской жизни его неизбывная внешность,
а не таинственный "голос крови". Но не исключено, что и "голос"
был, причём ещё у Юрского-старшего, потому что культурный чело-
век, чувствующий себя русским, не стал бы подозрительным Юрским
в ситуации, когда можно было остаться надёжным Жихаревым. Когда
еврейская общественность в своё время открыла перед Сергеем
Юрским возможность карьеры в качестве неявного еврея в русской
культуре, он этой возможностью соблазнился. И как честный чело-
век, стал играть по правилам, то есть, культивировать абсурд,
Бабеля-Бродского и т. д., причём, может быть, даже больше, чем
ему изначально хотелось. Но потом он, конечно, ко всему такому
привык и продолжал уже с удовольствием.
По формальным признакам Сергей Юрский -- действительно больше
русский человек, чем какой-либо ещё. Но по менталитету, занятиям
и социальным связям он -- русский еврей, представитель промежу-
точного субэтноса.
Если русские человеки не будут слегка дистанцироваться от Сер-
гея Юрского и ему подобных русских "евреев по жизни" и просто
обрусевших -- но не полностью -- евреев, то будут терять свои
культурные и менталитетные особенности (из которых отнюдь не все
-- отрицательные) и сами становиться "немножко евреями". К Юрско-
му и ему подобным надо относиться чуть теплее, чем, скажем, к
немцам, арабам или папуасам, но всё-таки учитывать, что они --
другие и что в некоторых вещах они не заслуживают доверия.
Если Юрский самоощущает себя как вполне русского, это самоощу-
щение ошибочное. Но я верю, что иногда, под настроение он, быва-
ет, выпив водки и закусив солёным огурцом и салом, таки рвёт на
себе косоворотку, затягивает волжским басом "Из-за острова на
стрежень..." и далее пускается вприсядку под недоумённые взгляды
дружественных Сём и Зям, собравшихся у него на кухне в весёлый
праздник Пурим, чтобы вместе немножко потанцевать "семь-сорок".
Юрский -- плохой русский и плохой еврей. Если в чтении с целью
идеологической подпитки себя выбирать между Юрским и, скажем,
Жаботинским, то последний много-много полезнее. Юрский -- интел-
лигент-размазня, а Жаботинский -- конкретный боец: по-настоящему
воевал, по-настоящему сидел, по-настоящему портил людям нервы.
Тут даже "сравнительное жизнеописание" не напрашивается, потому
что фигуры довольно разновесные. Сравнительно жизнеописывать
С. Ю. Юрского имеет смысл разве что с А. П. Чеховым.
Мне представляется, что Антон Чехов -- идеологически очень
близкая к Сергею Юрскому фигура. Можно даже сказать, что Юрский
-- это Чехов сегодня. Правда, я не настолько знаток творчества
обоих, чтобы утверждать это уверенно. Но за неадекватность Антона
Павловича Юрского "вызовам современности" я ручаюсь.
Умненький он и старательный, но жутко опутанный по рукам-ногам
социальными связями и обвешанный моральными обязательствами, как
все латентные Чеховы. Подозреваю, Юрский даже в абсурдизм не
вперился бы, если бы это не было принято в его окружении.
Говорить про Юрского "интеллектуал" можно, если понимать под
этим человека, занятого сложным умственным трудом широкого профи-
ля. Юрского мыслителем пока ещё, вроде, не называют, но могут
дойти и до этого. Да, он нередко затрагивает важные непростые
темы, но затрагивать -- это одно, а привносить существенное своё
-- это другое. На крепкого писателя Юрский тянет вполне, на мыс-
лителя -- нет, не тянет. И Юрский ведь уж точно не одиночка, а
очень интегрированный в общество человек, а интегрированность в
общество и свобода творчества плохо совмещаются. Хорошо встроен-
ный в общество творческий индивид может позволить себе быть где-
нибудь на переднем крае (или на заднем, или на фланге), но не
может позволить себе пойти в отрыв: у идущих в отрыв от коллекти-
ва не просто повреждаются социальные связи, а рушатся в месте с
ними и возможности зарабатывать на жизнь творческим продуктом. А
хоть как-то питаться ведь необходимо каждому.
(Уточним. Бывает, думающему человеку очень везёт, и он находит
себе группу, умственный уровень которой достаточно высок, чтобы
этот человек не чувствовал себя в ней лишним. Тогда ему нет нужды
уходить в отрыв, чтобы самовыражатья вполне: в этом случае в
отрыве от большого коллектива пребывает вся группа. Короче, хоть
где-нибудь должен быть отрыв от массы, иначе этот думающий
человек вряд ли так хорош, как он полагает.)
В интеллектуальном отношении Юрский -- по преимуществу отража-
тель и поддерживатель (ну, и участник коллективных отрицаний при
случае, но это разновидность поддержки: поддержка отрицателей). В
отношении карьеры такая роль выигрышная: отражать и поддерживать
можно только то, что уже продвинуто в массовые умы другими, а
значит, у тебя изначально есть соратники, круг взаимных поддаки-
вателей. Правда, к тебе не будут (или будут тщетно) обращаться в
поисках новых вопросов и новых ответов, но эти новые вопросы и
ответы так или иначе мало кого интересуют.
* * *
О том, как появилась на свет эта статья. Нечаянно, но быстро. Я
всегда относился к Сергею Юрскому положительно, но это отношение
основывалось на старых впечатлениях от фильмов и на не-мелькании
его на гнусном российском TV. Но вот мне стукнуло вдруг в голову
выяснить через интернет, еврей ли наш Юрский всё-таки. Это был
"случайный поиск", нормальный исследовательский ход. Уже через 15
минут лазания по интернет-помойке-сокровищнице я осознал, что
есть интересное ПРОТИВОРЕЧИЕ: с одной стороны, у человека в ос-
новном как бы русская кровь и отнесение себя к русской культуре,
с другой -- ему оказывается обильное внимание со стороны еврейс-
кой общественности, а она в таких делах довольно разборчива.
* * *
Повезло, наконец, послушать по телевизору, как Сергей Юрский
читает Пушкина. "Евгений Онегин". Мне не понравилось: несколько
однообразно, мелодия стиха не вскрывается. В этом деле Юрский не
переигрывает, а наоборот, не доигрывает. Я не имею в виду, что
надо читать с завываниями, разными голосами и т. д., но лучше бы
чуть выразительнее и не всё одинаково. Можно сказать, Пушкин
Юрскому не даётся.
Литература:
Аловерт Нина "Сергей Юрский играет Сталина. Спектакль 'Вечерний
звон. Ужин у товарища Сталина' - поиск или вызов?", сайт
russian-bazaar.com
Гейзер Матвей "Я всегда жил судьбой еврея", журнал "Алеф", сайт
www.alefmagazine.com
Шевелев Игорь "Израильская гастроль Сергея Юрского", сайт
newshevelev.narod.ru
Сайт yurskiy.ru
Возврат на главную страницу Александр Бурьяк / Еврей по жизни Сергей Юрский