Гитлер был загадкой для наблюдателя, ибо он был
загадкой для самого себя.
Жюль Ромэн. "Тайна нации". (1940 г.)
Тезисы о Гитлере:
1. В современной культуре Адольф Гитлер -- узел. Через
изучение Гитлера, гитлеризма, Третьего рейха можно выйти
на понимание и, может быть, даже на решение некоторых
больших проблем эпохи.
2. Главная ошибка Адольфа Гитлера и самая опасная сторона
нацизма -- иерархизм.
3. Основные причины выбора Адольфом Гитлером евреев в качестве
главного врага немецкого народа: 1) нормальная психологическая
потребность человеческой массы в переживании ненависти к
врагу, 2) удобство использования образа врага в политической
деятельности; 3) наличие юдофобской традиции в европейской
культуре.
4. Адольф Гитлер -- продукт несовершенства общества. Честнее и
полезнее было бы бороться не с рецидивами гитлеризма, а с
условиями, которые им способствуют.
5. Адольф Гитлер -- индикатор. Отношение к Гитлеру является
показателем культурного, интеллектуального и морального
уровня индивидуума, общества.
Основная ошибка Гитлера как героической личности, настроенной
облагодетельствовать немецкий народ, -- в приверженности иерар-
хизму.
Антиеврейский, антироссийский, антифранцузский и т. п. мотив
"Майн кампфа" сам по себе не достаточен для того, чтобы посте-
пенно перейти к массовому убийству людей по национальному при-
знаку. Требовалось ещё устройство общества по принципу жёсткой
иерархии -- с отсутствием противовесов различных сил, с отсутст-
вием их взаимного надзора, взаимной критики.
Иерархизм свойственен организации всякого общества, но не в
качестве доминирующего явления. В более-менее устойчивом и
живучем обществе сосуществует несколько иерархий, находящихся в
отношениях полусотрудничества-полувражды. В первобытном обществе
вождю противостоит шаман. В средневековом обществе иерархии
феодалов противостоит иерархия церкви, но также есть свободные
города и лесные разбойники. В капиталистическом обществе имеет
место противостояние государственной бюрократии и буржуазии, а
также проявляют себя рабочее движение, интеллигенция ("общест-
венность"), старая земельная аристократия и одна, две или даже
три церковных иерархии (к примеру, католическая, протестантская
и православная). И только в нацистском (фашистском) обществе все
выстраиваются пирамидой под одним фюрером (дуче, каудильо).
Следствия чрезмерного иерархизма (в порядке проявления):
насаждение единомыслия;
коррупция;
бюрократизация;
абсурдизация;
ожесточение;
ослабление способности общества к адаптации;
гибель государства.
Уголовная преступность в Третьем рейхе была почти ликвидиро-
вана, но только в том смысле, что были отправлены в концлагеря
профессиональные преступники (воры, мошенники, грабители и пр.),
а также насильники, убийцы и им подобные. Между тем, коррупция в
государстве нацистов процветала, несмотря на подвижнический ха-
рактер государственной идеологии. Причина неимоверной коррупции
-- единственно в чрезмерном иерархизме. В иерархическом обществе
если чиновник наладил деликатные отношения с начальником и пред-
ставителем "контролирующего органа", ему больше бояться некого
(разве что его застрелит какой-нибудь отчаявшийся). Иерархическое
государство цельно и если загнивает, то всё сразу. А не загнить
ему очень трудно.
Массовая гибель людей в концентрационных лагерях была следст-
вием не столько "окончательных решений", сколько обыкновенного
воровства и мздоимства. Естественно, что воюющее государство,
испытывавшее дефицит ресурсов, отпускало на содержание огромного
количества своих заключённых тщательно рассчитанный минимум
средств, необходимых для их выживания. Но дальше начиналось во-
ровство на разных уровнях, в результате чего до узников нацистс-
ких концлагерей (часть которых, кстати, составляли обыкновенные
уголовники и гомосексуалисты) доходило значительно меньше того,
что им полагалось.
Но имели место и намеренные "ликвидации". В числе их причин,
помимо коррупции, была ещё и абсурдизация системы принятия
решений в иерархии. Массовое уничтожение людей абсурдно (хотя бы
потому, что портит репутацию государства в глазах его собственных
граждан), и прийти к нему могли только в государстве иерархичес-
ком. Вообще, всякое иерархическое государство находится на пути к
поголовному истреблению не угодных ему в чём-либо людей.
* * *
Фашизм, нацизм, советский социализм представляют собой разно-
видности иерархизма. Тем, кто стремится отстоять кое-какие разум-
ные свободы, надо бороться не с фашизмом, а с чрезмерным иерар-
хизмом: с выстраиванием всеобъемлющей пирамиды власти в обществе.
Фашизм -- "раскрученное" пугало, удобное своей неопределённос-
тью. Фашистом могут обозвать любого, кто высказывается за ограни-
чение иммиграции, борьбу с вырождением, защиту национальной куль-
туры, ужесточение мер по поддержанию порядка, всеобщую военную
обязанность и т. п.
Бывают даже иерархисты-антифашисты: авторитарные популисты,
выстраивающие чиновничье государство, в котором потакание дурным
потребительским влечениям массы сочетается с практическим отсут-
ствием политических свобод. В таком государстве есть много прав у
тех, кто понемногу калечит себя и общество, и никаких реальных
прав у тех, кто хочет законным путём потеснить власть имущих и
принять меры против всеобщего оглупления и медленного сползания
к катастрофе. При авторитарно-популистском режиме порочные формы
приятно-пустого или даже вредного для физического и психического
здоровья времяпровождения не только дозволяются, но в некоторых
случаях вдобавок рекламируются или, хуже того, навязываются --
чтобы вгонять массу в состояние глубокого удовлетворения и отвле-
кать от мыслей о политической борьбе.
* * *
При всём антисемитизме национал-социалистов, для них был прием-
лем вариант размежевания с евреями без особо больших эксцессов --
и вначале они пробовали это сделать, но потом дурные последствия
иерархизма дали о себе знать.
Выбор в "Майн кампфе" евреев в качестве главного врага немец-
кого народа обусловлен несколькими обстоятельствами. Во-первых,
вообще психологической и политической потребностью в хорошо раз-
личимом конкретном враге. Во-вторых разработанностью антисемитс-
кой темы в исторической и политической литературе (внедрять в
массовое сознание представление о новом враге много труднее, чем
дооформлять традиционное). В-третьих, наличием определённых тре-
ний между немцами и евреями (правда, более или менее значительные
трения между народами, живущими рядом или совместно, бывают почти
всегда, и это нормально). В-четвёртых, тем, что в полусотрудни-
честве-полуконкуренции между немцами и евреями в Германии в
межвоенный период евреи временно перетянули на себя одеяло.
Соседи почти всегда чем-то мешают один другому, причём каждый
по-своему. Поэтому нет ничего особенного в том, что евреи мешали
немцам не так, как немцы -- евреям. Но поскольку помехам со сто-
роны евреев были свойственны некоторые особенности, то было удоб-
но выстраивать теорию огромной вредности евреев для общества.
При желании можно представить немцев не меньшими чудовищами,
чем представлены в "Майн кампф" евреи (а после Гитлера можно вме-
нить немцам в вину ещё и национал-социализм). В самом деле, немцы
(германцы) разрушили Римскую империю, уничтожили пруссов (и на-
верняка кого-то ещё), угнетали славян и балтов. Можно обвинить
"тевтонов" в том, что они препятствовали формированию истинно
национальной государственности и национальной культуры у своих
соседей-славян в России, Чехии, Польше, Болгарии, Сербии, а также
у латышей и эстонцев в Прибалтике. Что они всюду лезли со своим
разрушительным прусским иерархизмом, а их самих приходилось время
от времени лечить от него соседям. Можно также заявить, что немцы
отравляли мировую культуру своим мутным "творческим продуктом", и
не без оснований поострить по поводу Лютера, Гёте, Гегеля,
Фейербаха, Ницше, Хаусхофера и пр. А вдобавок, раззадорившись,
сказать ещё, что немцы сформировали нам евреев (ашкенази) такими,
какими те потом рассеялись по миру. Не просто же так ашкенази
заговорили на идиш -- почти немецком языке с примесью иврита.
* * *
Кто-нибудь видел фотографии Адольфа Гитлера, обвешанного
побрякушками? Я -- нет. Он цеплял только Золотой партийный значок
и Железный крест I степени. Может, он страдал от того, что наград
у него было мало? Вряд ли (мог ведь попросить ещё). Основным
мотивом было, скорее всего, желание показать, что он выше разного
такого: 1) что сражается не ради почестей. 2) что он -- не из тех,
кого награждают, а из тех, кто награждает сам.
Награды Адольфа Гитлера:
- Железный крест II степени (2 декабря 1914 г.)
- Железный крест I степени (1918 г.) -- за доставку на
артиллерийские позиции донесения в особо тяжёлых условиях,
что спасло немецкую пехоту от обстрела своей артиллерией.
- Золотой партийный знак НСДАП (учреждён в 1933; им были
награждены первые 100 000 членов НСДАП, состоявших в ней
непрерывно с 1925 г.);
- Орден Слона (высшая награда Дании);
- Орден Крови (им награждались участники "Пивного путча");
- Почётный крест Первой Мировой войны (на него имели право все
бывшие солдаты; учреждён в 1934 г.).
Обратим внимание:
1) большинство наград -- за участие в войне;
2) три награды получены на общих основаниях с большими группами
людей;
3) только одна награда -- иностранная, да и то от маленькой
страны с родственным немцам населением.
А ещё у Гитлера был знак за ранение.
Итого в части наград Адольф Гитлер был, наверное, самым прилич-
ным руководителем государства своего времени.
Далее, даже став верховным главнокомандующим вооружённых сил
Германии, Гитлер сохранил себе воинское звание ефрейтора. Но в
этом, может, был элемент воспитательного воздействия на спесивое
офицерство.
* * *
Адольф Гитлер как философ. Про Гитлера говорят: нахватался
вершков, эклектик, вульгаризатор, на философа -- хе-хе -- уж не
тянет никак. Разумеется. Философ должен соответствовать профес-
сорскому стандарту на философов, иначе, с профессорской точки
зрения, это не философ, а пописывающее ничто. Так вот, с моей
нестеснённой точки зрения Гитлер как философ является очень даже
сильной и качественной фигурой, а ничтожествами, как правило,
оказываются предвзятые критики его взглядов.
Гитлер философствовал не очень много, но по существенным пово-
дам. Он создал свою компактную систему воззрений на человеческие
дела. Компактность философской системы -- это её достоинство, а не
её недостаток. Компактная философия практичнее, чем некомпактная.
Можно даже сказать, что в компактности -- соль философии. Фило-
софская система должна быть как универсальный карманный набор
инструментов на разные случаи жизни.
* * *
Для очень многих патриотически настроенных немцев Гитлер ока-
зался тем, кто вызвался идти впереди и принимать на себя самый
значительный риск. Человек с семьёй, собственностью, хорошим
местом в обществе, незавершёнными творческими планами вряд ли
смог бы стать в первый, наиболее простреливаемый ряд.
В лице Гитлера мы имеем дело с храбрецом. Можно сколько угодно
потешаться над его поведением во время пивного путча и рассуждать
о его суицидальных наклонностях, но его большой окопный опыт в
Первую Мировую войну определённо свидетельствует, что этот чело-
век был храбр. Конечно, храбрость бывает разная. Бывает храбрость
от непонимания опасности, храбрость от стремления выделиться,
храбрость от недоразвитости инстинкта самосохранения, храбрость
от отчаяния и т. п. Храбрость Гитлера была в основном героичес-
кого характера.
Утверждение о бесноватости Адольфа Гитлера опирается в основном
на рассказ Отто Штрассера о том, как Гитлер катался по полу и
грыз ковёр. По этому поводу можно заметить следующее. Гитлер,
можно сказать, не жил, а горел, а такое для нервной системы не
проходит безнаказанно. Любой человек, если перестанет просто жить
и начнёт гореть, вскоре столкнётся с психическими проблемами.
Причина же в том, что для горения люди эволюционно не подготовле-
ны. Кстати, очень многие не только не горят, но даже и не просто
живут, а всего лишь портят воздух.
* * *
Как Карл Маркс завышенно оценивал борьбу классов ("История
всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы
классов"), так Адольф Гитлер завышенно оценивал борьбу рас --
игнорируя 1) другие области борьбы в обществе, 2) сотрудничество.
На самом деле в обществе борются между собой...
- государства;
- конфессиональные группы;
- расы;
- этносы;
- социальные классы;
- государственный аппарат, "частный сектор", общественные
организации;
- поколения (отцы и дети);
- мужчины и женщины;
- профессиональные группы;
- умники и дураки;
- стяжатели и бессребники;
- жестокие и добрые;
- честные и бесчестные;
- рациональные и эмоциональные;
- волевые и расхлябанные;
- нормальные и дегенераты;
- высшие и низшие (по психическому складу).
Сотрудничество имеет не меньшее, чем борьба, значение для выжи-
вания и развития.
Чем интеллектуальнее субъекты, тем больше у них естественный
отбор (через борьбу) заменяется искусственным отбором. Евгеника
-- альтернатива естественному отбору в отношении людей.
Далее, борьба может иметь разные уровни ожесточённости, причём
меньшая ожесточённость обычно экономичнее большей ожесточённости,
а значит, меньшим грузом ложится на природную среду.
Из неравенства способностей рас вовсе не следует, что более
"сильные" расы должны господствовать над менее "сильными" и/или
вытеснять их. "Сильные" могут и покровительствовать "слабым":
развивать их, организовывать, защищать.
Если раса "слабая", это вовсе не значит, что ВСЕ принадлежащие
ей индивиды слабее представителей "сильной" расы: это означает
только что у "слабой" расы меньше доля "сильных". Почему "силь-
ные" индивиды, какие есть в "слабой" расе, не могут котироваться
на том же уровне, что и "сильные" индивиды "сильной" расы?
В обществе всегда имеют место какие-то противостояния, расколы,
фронты. Некоторые из них -- основные. В разных обществах основные
текущие расколы могут быть разными. Можно ранжировать расколы. К
примеру, следующим образом:
- расколы 1-го порядка: противостоящие социальные классы
(иногда они таки противостоят один другому -- совсем по
Марксу);
- расколы 2-го порядка: классовые политические партии;
- расколы 3-го порядка: фракции в пределах классовых
политических партий;
- расколы 4-го порядка: группировки в пределах фракций.
Жёсткость противостояний в обществе зависит от степени бедст-
венности общества: в сытом, обеспеченном обществе взаимная враж-
дебность менее накалена.
О евреях. Всегда более или менее значительное количество евреев
опровергает личным примером тезис о том, что евреи -- паразиты и
разрушители. Поэтому правильнее было бы считать, что евреи лишь
более падки на некоторые нехорошие виды деятельности, да и то не
в силу своих "расовых" особенностей, а в силу идеологии и тради-
ции, то есть, вещей вполне изменимых без эксцессов уровня нацист-
ских, а главное, частью порождённых многовековым противостоянием
с антисемитами.
И евреи -- это, конечно же, не раса в антропологическом смысле
(в расовом отношении евреи очень неоднородны).
А ещё Гитлер крепко ошибся с Lebensraum ("жизненным пространст-
вом"). Когда после 1945 года мода на "лебенсраумы" сошла, оказа-
лось, что даже "географически обездоленные" народы способны хоро-
шо обустраиваться и иметь доступ к планетарным ресурсам всего лишь
посредством налаживания торговых отношений, пусть и не всегда
"равноправных".
Крах гитлеризма -- это, среди прочего, крах профессорской бре-
дятины (геополитической, экономической, расовой, антисемитской
т. п.), на которую честный и ответственный Адольф Гитлер повёлся
в доверчивой молодости.
И ведь нельзя сказать, что профиль инстинктов Гитлера распола-
гал его к насилию и что именно поэтому будущий фюрер в своё время
слишком вперился в социал-дарвинизм, антисемитизм и "геополити-
ку". Садистом Гитлер не был: в детстве голов утятам не откручивал,
котят о фонарные столбы не расшибал. К жутчайшим эксцессам его
привела единственно "логика борьбы": последовательность, целеуст-
ремлённость.
Приблизительно до середины 1920-х Гитлер -- всего лишь "неволь-
ник чести", человек с героическим складом личности и радикальными
спасательскими замыслами, попавший в "струю". Но постепенно он
стал превращаться в помешанного.
Лучшая книга по внутреннему миру Гитлера -- наверное, "Адольф
Гитлер" Вернера Мазера. Никакой некрофилии Мазер у Гитлера не
обнаружил, хотя о текущей изо рта фюрера слюне высказывался без
обиняков. Особо яркие гадости про Гитлера попали в оборот в эпоху
борьбы с нацизмом как элементы лживой пропаганды, возможно,
оправданные в то время.
Адольф Гитлер родился 20 апреля 1889 г. и умер 30 апреля
1945 г. В 17 лет он оказался без родителей и без средств к
существованию. В 1914 г. он добровольцем ушел на фронт. Окоп-
ник. Получил Железный крест. В 1918 г. под Ипром был отравлен
газами и временно ослеп. В 1919 г. стал одним из основателей
Немецкой национал-социалистической рабочей партии, которая в
1933 г. на волне глубокого экономического кризиса законным путем
пришла к власти в Германии и за несколько лет превратила завязшее
в противоречиях и придавленное внешним контролем государство в
сильнейшую военизированную диктатуру, ориентированную на
экспансию. Третий рейх существовал всего лишь 12 лет. За это
время он натворил столько, что еще долго будет вызывать удивление
и ненависть.
Согласно некоторым источникам, у Гитлера был незаконнорожденный
ребенок -- Гизела Хозер-Марвин. Её мать -- олимпийская чемпионка
Тилли Флейшер. Гизела вышла замуж за еврея -- писателя Марвина --
и переехала на жительство в Израиль.
На долю Гитлера приходится наибольший (хотя и кратковременный)
успех в войне с Россией, причем достигнутый в то время, когда
Россия была особенно сильна.
* * *
В 1907 году Гитлер провалил вступительный экзамен на художест-
венное отделение Академии искусств в Вене. В том же году умерла
мать Гитлера. (Лечивший ее еврей доктор Блох вспоминает: "На про-
тяжении моей почти 40-летней врачебной практики не встречал
молодого человека, так надломленного горем и скорбью, как молодой
Гитлер на похоронах своей матери." После своего прихода к власти
Гитлер гарантировал Блоху безопасность, и в 1939-м разрешил
эмигрировать в Америку.)
Никому не было дела до страданий молодого Гитлера. А он всего-
то и хотел, что стать художником или архитектором. Если бы стал,
то был бы в своей профессии, наверное, не хуже многих.
* * *
Гитлер -- революционер: по методам, по результатам, по самовос-
приятию. Один из главных участников не вполне удавшегося социаль-
ного эксперимента. "Мировая буржуазия" ненавидела Гитлера едва
ли меньше, чем она ненавидела коммунистов.
"Майн кампф" -- это индивидуальный бунт Гитлера против лжи, эго-
изма, засилия посредственностей.
Раушнинг: "Его политические методы полностью эмпиричны и
экспериментальны. Он наощупь пробирался вперед... Гитлер -- кто
угодно, только не доктринер." ("Зверь из бездны", стр. 258)
Что для других было принципиальной позицией, то для него зачас-
тую являлось лишь временной тактикой. Со стороны представлялось,
что он склонен к перемене взглядов, в действительности же глу-
бинная основа его действий оставалась неизменной.
Народу Германии Гитлер не лгал. Национал-социализм был его убе-
ждением, а не инструментом манипулирования массами. Правда, его
воззрения были сложнее и глубже провозглашенной национал-социа-
листической доктрины. Гитлер существенно ограничил влияние
буржуазии в обществе, сделал экономику больше плановой, чем
рыночной, боролся с религией и церковью.
Большая идеологическая ошибка Гитлера -- непонимание роли сво-
боды для общественного развития. Общество должно непрерывно адап-
тироваться к изменяющимся условиям, между тем без некоторой
идеологической и политической свободы адаптация затрудняется, и
общество гибнет.
* * *
Политическая формула Гитлера: воображение, новаторство, реши-
тельность, радикализм, ориентированность на решение сверхзадач.
Для Гитлера психический фактор был важнейшим в политике,
экономике, войне. Гитлер считал, что зачастую невозможное стано-
вится возможным, если очень захотеть и заразить своей энергией
окружающих.
* * *
У Вальтера Шелленберга, шефа политической разведки Третьего
Рейха, в книге "Лабиринт" можно прочесть следующее:
"Познания Гитлера были одновременно и полными, и целиком повер-
хностными и делитантскими. Он обладал высокоразвитой политической
интуицией, которая сочеталась с полным отсутствием угрызений
совести; им руководили самые необъяснимые, будто бы рожденные
галлюцинациями, понятия и мелкобуржуазные предрассудки. Но его
главной и преобладающей чертой было то, что он считал себя
назначенным провидением совершать великие дела для германского
народа. Это была его историческая 'миссия', в которую он уверовал
полностью."
"Напряженный стиль его руководства и притягательная сила его
личности создавали впечатление об уме и эрудиции значительно выше
средних. Кроме того, он обладал исключительным даром диалектика,
что помогало ему выходить победителем в спорах даже с самыми
авторитетными специалистами по тому или иному обсуждаемому
вопросу, причем часто это приводило к самым вредным последствиям.
Он настолько выводил их из равновесия, что они лишь много позднее
додумывались до подходящего ответа."
"Он обладал ненасытным, страстным стремлением к известности и
власти в сочетании с изощренной жестокостью, которой он подкреп-
лял свою молниеносную реакцию, энергию и решимость. Пока судьба
улыбалась ему, эти качества помогали ему удерживать в подчинении
Германию и привлекать изумленное внимание всего мира."
"Расовая мания являлась одной из характерных черт Гитлера."
"Ненависть Гитлера к евреям являлась оборотной стороной его
теории превосходства германской расы."
"В Вене Гитлер много читал по самым разным областям знаний. Но
главный интерес для него представляла предыстория германских
племен, зачинателей нордической культуры, и историческая роль
арийской расы."
"Все его реалистическое мышление, независимо от того, каким бы
основательным оно ни было в политическом и историческом аспектах,
искажалось этими [расовыми] концепциями. Англичане являлись
составной частью германской расы и поэтому представляли такую же
ценность, что и сами немцы. Конечной целью Гитлера было слить
воедино все германские элементы в Европе и затем повести их
против коммунистических орд."
* * *
Гитлер и сверхъестественное. У Шелленберга:
"Гитлер не верил в существование бога. Он верил только в кров-
ную связь между поколениями, сменявшими друг друга, и в какое-то
туманное понятие о судьбе или провидении. Не верил он и в
загробную жизнь."
"...Гитлер был настолько увлечен сидевшими внутри него демони-
ческими силами, что и думать забыл о естественных отношениях с
женщиной. Экстаза силы в любом ее проявлении было для него
достаточно. Во время своих речей он впадал или, вернее, вгонял
себя в такое вакханальное бешенство, что достигал полного
эмоционального удовлетворения. Но подобные посягательства на
нервную систему да и, возможно, собственное сознание тревожащей
необычайности такого состояния заставили его обратиться за
медицинским советом к его другу, доктору Морелю (...) Морель
считал, что эти симптомы нераздельно связаны со способностью
Гитлера к массовому внушению, что именно эта его напряженность
действовала на аудиторию..."
* * *
О стиле руководства Гитлера.
У Р. Гелена ("Der Dienst. Erinnerungen 1942-1971", гл. III):
"Возражения вызывали у фюрера гнев, в особенности если исходили
от невысоких чинов. Я, будучи генерал-майором, относился к числу
тех, кому фюрер просто запрещал высказывать свое мнение. Даже
таким крупным фигурам, как Гальдер и Гудериан, с большим трудом
удавалось доводить свои доклады до конца, если они осмеливались
перечить Гитлеру."
Там же:
"Наша трагедия, приведшая немецкий народ к катастрофе, заклю-
чалась в том, что Гитлер, малообразованный в военном отношении
человек, не мог правильно оценивать оперативные возможности, но
до самого конца был убежден в том, что он -- гениальный полково-
дец. Его маниакальная уверенность поддерживалась, с одной сторо-
ны, партийным окружением, а с другой -- питалась успехами первых
военно-политических решений, принятых им вопреки мнению военного
руководства (занятие Рейнской области, присоединение Австрии,
раздел Чехословакии). Да и первые военные кампании Второй мировой
войны -- Польша, Норвегия, Франция -- подтвердили правильность
прогнозов фюрера, опровергли пессимистические оценки обстановки
генеральным штабом. Это не только подстегнуло тщеславие Гитлера,
но и укрепило его мнение, что генштаб -- сборище пессимистов и
паникеров."
На самом же деле можно говорить о двух крайностях в стратегии,
о двух "чистых" подходах:
1) рациональном -- основывающемся на учете объективных факторов
(соотношения сил и т. д.)
2) эмоциональном -- основывающемся на таких психических эффектах,
как чувство единения, воодушевление, самопожертвование).
"Майн Кампф" (ч. 1, гл. IV): "Форма организации военных сил
никакого решающего значения не имеет. Решают воля и готовность
до конца использовать ту форму военной организации, которой в
данный момент обладает нация."
Конечно, надо сочетать оба подхода, тогда как генералитет
Вермахта тяготел к первому, а Гитлер -- ко второму.
На поле боя Гитлер был побежден числом, а не умением.
Выдающиеся военные успехи Гитлера были отчасти обусловлены
именно его дилетантизмом, проявлявшемся в способности принимать
неожиданные и смелые решения. Его последующие военные неудачи
были, среди прочего, следствием того, что его противники приспо-
собились к его манере деятельности, а сам он износился.
* * *
Гитлер считал себя компетентным в четырех областях: в живописи,
архитектуре, политике, военном деле. Кажется, никто из серьезных
исследователей не отрицает наличия у него в этих областях опреде-
ленных познаний, способностей и положительных результатов. Гитлер
был самоучкой, и некоторые поверхностные критики склонны попрекать
его этим вместо того, чтобы увидеть в этом его сильную сторону.
Катастрофические последствия деятельности Гитлера -- пример
того, что бывает, когда загнившее государство не даёт выхода
энергии талантливых людей.
Как всякий лидер, окруженный помощниками и поклонниками, Гитлер
постепенно оторвался от реальности и растерял нажитый в голодную
молодость багаж здравого смысла.
* * *
У Риббентропа: "Гитлер говорил -- в присущей ему манере -- о
Сталине с большим восхищением. Он сказал: на этом примере снова
видно, какое значение может иметь ОДИН человек для целой нации.
Любой другой народ после сокрушительных ударов, полученных в
1941-1942 гг., вне всякого сомнения оказался бы сломленным. Если
с Россией этого не случилось, то своей победой русский народ
обязан только железной твердости этого человека, несгибаемая
воля и героизм которого призвали и привели народ к продолжению
сопротивления. Сталин -- это именно тот крупный противник,
который ему противостоит в мировоззренческом, так и в военном
отношении. Если тот когда-нибудь попадет в его руки, он окажет
ему все свое уважение и предоставит самый прекрасный замок во
всей Германии. Но на свободу, добавил Гитлер, он такого
противника уже никогда не выпустит." ("Между Лондоном и Москвой",
стр. 198)
* * *
Чтобы вывести Германию из того положения, в котором она оказа-
лась в результате поражения в Первой Мировой войне и экономичес-
кого кризиса 1930-х, нужен был радикализм. Требовалось стремиться
к большому, чтобы достигнуть хотя бы малого. Позднейшая катастро-
фа случилась из-за того, что Гитлер не остановился вовремя, не
умер, не был убит. После Второй Мировой войны Германия поднялась
не вопреки Гитлеру, а скорее благодаря ему: история Третьего
рейха показала, на что бывают способны большие нации, когда их
начинают топтать. После Второй Мировой войны Соединенные Штаты и
др. помогли восстановлению Западной Германии не только для того,
чтобы иметь в ней противовес СССР, но и для того, чтобы не иметь
в ней рецидива национал-социализма.
* * *
О психике Гитлера. У Раушнинга:
"Он по природе своей слезлив, очень сентиментален, склонен к
бурным излияниям чувств и романтичен. Его рыдания при любом внут-
реннем кризисе не были просто нервными приступами. Как бы Гитлер
ни подчеркивал свою жестокость и неумолимость -- его бесчеловеч-
ность все равно остается вымученной и искусственной." ("Говорит
Гитлер", стр. 31)
К 1945 году психика Гитлера совершенно износилась -- вследствие
хронического нервного перенапряжения, которого потребовала от
него война. Дрожание рук, текущая изо рта слюна, потеря чувства
реальности -- следствия того, что фюрер "сгорел на работе".
* * *
Об имуществе Гитлера.
Гитлер очень не любил платить налоги и скрывал свои доходы от
государства. В 1925 году он даже был оштрафован на 10 марок за
несвоевременное предоставление налоговой декларации.
Став рейхсканцлером, он демонстративно отказался от зарплаты в
пользу семей погибших борцов СА и СС. Между тем, он не заплатил
подоходного налога за 1933-й и 1934-й год. В Мюнхене была заго-
товлена штрафная санкция, но ей не дали ходу. Потом в Министерст-
ве финансов пришли к выводу, что фюрер вообще не должен платить
налоги, и перечеркнули заодно и старые долги. После этого Гитлер
решил снова получать жалование рейхсканцлера, а также и
президента (он принял и эту должность).
* * *
О женщинах Гитлера.
В ранней молодости Адольф сторонился женщин и неловко чувст-
вовал себя в их компании. Зато проводил много времени в опере.
Он преодолел страх перед женщинами к 30 годам. Потом у него было
много женщин, и они его любили.
* * *
Адольф Гитлер не был абсолютным злом. Великая заслуга Гитлера
перед человечеством -- хотя бы в том, что он остановил захват
планеты советскими коммунистами. Это убедительно показано В. Су-
воровым в книгах "Ледокол", "День-М", "Последняя республика".
Хрущевы и Брежневы не смогли воцариться в мировом масштабе.
"Капитализм" был в целом не лучше советского "социализма", но он,
по крайней мере, был ДРУГОЙ.
Нацистами массовое уничтожение людей изначально не замышлялось.
Предусматривалось лишь сокращение численности "неполноценных"
народов путем снижения их рождаемости. К массовым "ликвидациям"
пришли постепенно -- вследствие военного ожесточения и бюрократи-
зации репрессивного аппарата. Эти "ликвидации" зачастую представ-
ляли собой "перегибы на местах". Массовая гибель людей в концла-
герях была вызвана больше воровством и эпидемиями, чем выполне-
нием "ликвидационных" приказов. Далее, одна только бомбардировка
Дрездена англо-американцами унесла жизни 250 тысяч гражданского
населения, за что Рузвельт и Черчилль заслуживают виселицы, на-
верное, не меньше, чем сподвижники Гитлера, казненные по приго-
вору нюрнбергского суда. Получается, что войну развязали совмест-
но, кровь пускали почти одинаково, а чудовищами объявили лишь
Гитлера со товарищи. Это означает, что сделаны не все должные
выводы и история будет повторяться не лучшим образом.
* * *
Франция не сожалеет о Наполеоне Бонапарте. Россия в основном
не сожалеет об Иосифе Сталине. Почему Германия (или Австрия)
должна сожалеть об Адольфе Гитлере? Насколько удалось узнать
немцев, у них в массе отношение к Гитлеру уже довольно трезвое,
отстоявшееся: местами сильно переборщил, да, второго Гитлера
-- так и быть -- лучше не надо, но Германия из-за него запятна-
ла себя не намного более, чем запятнывали себя другие страны.
Бдительный нервный антинацизм культивируется только в официозе
и у леваков.
Оправдание -- как дырка в заднице:
у всех оно есть.
Фильм "Взвод", режиссер Оливер Стоун.
Периоды величайшего подъема патриотизма
не всегда отличаются наивысшим развитием
добродетели у людей.
Давид Юм. "О том, что политика
может стать наукой".
В XX веке в России издают объективные, если не теплые, книги о
Фридрихе Великом, о Наполеоне. В XXI, наверное, будут издавать
объективные, если не теплые, книги о Гитлере. Что касается меня,
то я, по своей склонности несколько опережать время, хочу чуть-
-чуть высказаться о нем объективно уже сейчас. Я патриот России,
а не ищущий популярности демагог, и мне незачем подстраиваться
под господствующие мнения. Я стремлюсь быть по возможности прав-
дивым, поэтому не буду умалчивать о том, что думаю о Гитлере,
даже если это кого-то от меня оттолкнет и кого-то сделает врагом.
Когда неприятные вам люди защищают некоторую точку зрения, вам
очень хочется занять противоположную -- даже если они правы, и
по-видимому, мои поиски положительного в Гитлере отчасти вызваны
желанием противоречить тем, кого ненавижу я. Оговорюсь сразу: я
осуждаю массовое убийство людей, совершаемое единственно на ос-
новании их принадлежности к якобы неполноценным этносам. А все
прочие обвинения против Гитлера очень спорны. Даже особого еди-
номыслия в Германии еще не успели добиться. Пресекалась только
явно подрывная пропаганда. При своем очень прохладном отношении
к католической церкви нацисты не громили храмов. Старая аристо-
кратия, окопавшаяся в Вермахте, фрондировала против Гитлера
вплоть до лета 1944-го, когда после попытки государственного
переворота было казнено несколько тысяч человек.
* * *
Адольф Гитлер! Хлесткое имя, не оставляющее людей равнодушными,
вызывающее у большинства отвращение или ненависть посильнее, чем
имя Сатана, иронию или любопытство и крайне редко -- что-то по-
мимо того. Половина сделанного им ужасна, но другая половина
вызывает мое восхищение (особенно если сравнивать ее с жалкими
успехами других). Об ужасной половине сказано более чем доста-
точно. О прекрасной половине говорить не рискуют.
Мне надоело стесняться своего интереса к Адольфу Гитлеру. Любой
средний представитель "верхушки" несет не меньше зла на единицу
"социального веса", чем Гитлер, только является серым, осторожным
и противным, а Гитлер был выдающейся личностью. Можно сказать,
это был редкий случай прихода гения к власти (правда, больного,
как и большинство гениев).
Я много читал о Гитлере, и никто из серьезных авторов, старав-
шихся быть непредвзятыми, не изображал его как исключительно
негодяя или как негодяя по преимуществу. Каждый второй встречный
имеет не лучшую, а то и худшую, чем у Гитлера пропорцию хорошего
и плохого, но поскольку действует в меньшем масштабе, то и творит
меньше зла в абсолютном измерении.
Этот человек мыслил эпохами, обладал несколькими значительными
талантами и по натуре был спасателем, героем. Его жестокость
сформировалась от того, что общество очень долго пренебрегало им.
Но он не стал мстить обществу, а взялся его улучшить -- чтобы
оно перестало пренебрегать способными людьми.
* * *
Авторы некоторых читанных мною книг про Гитлера и Сталина
стремились ужаснуть меня этими фигурами, но эффект оказался
обратным. Чем больше я узнавал об этих деятелях, тем больше
они мне нравились -- при том, что у меня нет большого желания
начальствовать и совсем нет склонности к раболепствованию, и я
никогда никого не убивал, не мучил -- и мучить вообще не хочу,
а убивать который уж год собираюсь, но никак не соберусь. Меня
восхищает в них прежде всего способность направлять историю, так
несвойственная большинству "первых лиц" почти во всех государст-
вах. Эти двое историю делали, а большинство "первых" в лучшем
случае олицетворяет ее.
* * *
Одних привлекает в нацизме возможность быть частью организо-
ванной побеждающей массы, поклоняться вождю, других -- возмож-
ность подчинять, расправляться с теми, кто не нравится, третьих
-- то и другое вместе.
На основании нацистской идеологии можно строить мировую
империю, делить мир между несколькими империями. Любой этнос
может посчитать себя высшим и принять нацистскую идеологию --
правда, с сомнительной перспективой расширения своих границ.
Нацизм санкционирует эксплуатацию, вытеснение, истребление
низших этносов. Эксплуатацию низших этносов высшими он
предлагает взамен эксплуатации "низов" "верхами" в пределах
одного этноса.
Сходства между модерализмом и национал-социализмом:
- идеализм, революционность;
- культ молодости и здоровья;
- культ Родины, общего дела, самопожертвования;
- культ агрессии, ненависти к врагам общего дела;
- враждебное отношение к дегенератам, извращенцам,
абсурдистам;
- миссионерство, спасательство.
Нацизм был побежден на поле боя, но не в идеологическом споре.
Это доказывается запретом на свастику, недоступностью книги
"Mein Kamрf", тщательностью, с какой уничтожались останки
Гитлера. Если даже внуки и правнуки победителей нацистской
Германии, будучи вполне патриотами и мучаясь от противоречивых
чувств, все-таки поднимают руки в нацистском приветствии, значит,
в этой идеологии есть какие-то притягательные истины.
Мне нравится в нацизме его способность мобилизовывать энергию
масс, его масштабность, радикальность, возвышенность, эстетич-
ность.
Меня не устраивает в нацизме прежде всего то, что он не защи-
щает нацию от ее собственных обогащенцев; что он настраивает на
вытеснение, истребление, угнетение других этносов; что он
чрезмерно зажимает диапазон допустимого разномыслия (а значит,
ведет нацию к интеллектуальному вырождению). Древнегреческий
философ Клеобул из Линда утверждал: "Лучше всего -- знать меру."
У Гитлера из Линца такого знания не оказалось.
Население планеты, конечно, очень желательно сократить, но
выгоднее (для человечества) сделать это не за счет якобы непол-
ноценных наций, а за счет неполноценного контингента в каждой
нации. У модералистов тезис о различной генетической ценности
рас заменяется тезисом о различии рас по доле неполноценных.
Расы существенно не равны по своим возможностям, по своему
вкладу в достижение нынешнего состояния человечества, но из
этого вовсе не следует, что надо некоторые их них уничтожать
или что "высшие" должны эксплуатировать "низших". Нации, более
способные к здравому образу жизни, должны удерживать менее
способные в рамках, делающих возможным совместное благополучное
существование, -- и не более того.
В нацистской системе "расовой гигиены" можно выделить два
компонента: защиту от смешения рас, якобы ведущую к деградации,
и защиту от внутренней деградации расы. В модералистическом
подходе смешение не оценивается однозначно (см. раздел "Моде-
рализм и этносы"), а борьба с внутренней генетической деграда-
цией рассматривается как одна из важнейших функций государства.
Если нацистские сверхчеловеки стремятся изолироваться от недо-
человеков, то модералистические считают открытость своей группы
(прием новых членов, исключение проявивших дефективность) необ-
ходимым условием сохранения ее качества.
Нацизм воспринимает себя как самый правильный подход в
политике. У Гитлера ("Майн кампф", ч. I, гл. XI): "Будущее
движения больше всего зависит от фанатизма и нетерпимости,
с какими сторонники его выступают на защиту своего учения,
решительно борясь против всех тех, кто конкурирует с данным
учением." Модерализм же не претендует на выражение окончательных
бесспорных истин и требует снисходительного отношения к конкурен-
там и перенятия у них тех новых идей, которые представляются
правильными.
Нацистское движение считает самой эффективной авторитарную
организацию. В "Майн кампфе" (ч. I, гл. XI): "...во всей своей
работе и в частности в формах своего внутреннего строения
движение решительно отвергает принцип решения по большинству
голосов, отвергает тот порядок, когда вождь является только
выполнителем воли и мнений большинства. Такой деградации роли
вождя мы не допускаем. В большом и малом наше движение
представляет принцип безусловного авторитета вождя в сочетании с
высшей формой его ответственности." "Первый председатель нашей
местной организации назначается вождем, стоящим одной ступенью
выше в нашей организационной иерархии." "По тому же принципу
строятся все остальные организационные звенья -- район, округ,
область. Вождь во всех этих звеньях назначается сверху -- с
неограниченными полномочиями и авторитетом. Только вождь всей
партии согласно уставу выбирается на первичных собраниях членов
партии." С модералистической точки зрения, авторитарная
организация эффективна лишь на небольших промежутках времени --
пока не потеряет смысл достижение целей, под которые эта
организация выстроена, и пока самый главный вождь, лишенный
корректной критики и необходимости считаться с мнениями других,
не утратит чувства реальности.
Нацизм считает бесспорной ценностью достижения западной
цивилизации ("Майн кампф", ч. I, гл. XI): "Все, чему мы
изумляемся в этом мире, -- наука и искусство, техника и открытия
-- все это только продукт творчества немногих народов, а
первоначально, быть может, только одной расы. От них и зависит
существование всей нашей культуры." Модерализм же считает,
что сегодня уже надо изумляться в первую очередь тому глупому
энтузиазму, с которым немногие народы подрывают ресурсную базу
существования самих себя и всего остального человечества.
Малокультурные народы хороши хотя бы тем, что мало потребляют,
а также тем, что являются резервуаром "генетического материала",
не запорченного вмешательством гигиены и медицины в процесс
естественного отбора.
Нацизм ориентирует на военный захват жизненного пространства
для своего народа, модерализм -- на установление мирового
господства (не столько через войну, сколько через комплексную
экспансию, обеспеченную превосходством идеологии, образа жизни,
способов управления) ради налаживания эффективного сосущество-
вания всех этносов. Господство, состоящее в обеспечении себе
большего благополучия за счет других, есть путь вырождения.
Наконец, нацизм апеллирует к массам и широко прибегает к
демагогии, модерализм же -- путь заговорщиков, избранных,
правдолюбцев.
+-------------------------------------------------------------+
| Малая пригодность национал-социализма как инструмента |
| возрождения России обусловлена, среди прочего, его западным |
| происхождением. Думается, что Русский Мир в состоянии |
| породить нечто собственное, и что собственное будет иметь |
| больший шанс на успех. |
+-------------------------------------------------------------+
* * *
Сегодня ясно, что Гитлер в случае своего успеха не облагоде-
тельствовал бы ни человечества, ни Германии, но в 1930-е годы
такой ясности не было. Окажись я немцем во времена Гитлера, я мог
бы примкнуть к национал-социализму, а мог бы и не примкнуть --
потому что не люблю принудительного единомыслия, лживой болтовни,
спорта, пива, массовых мероприятий, карьеристов и сибаритствующих
начальников. Тем, кто жил в 1930-е годы и не был лишен совести,
приходилось выбирать между нацизмом, сталинизмом, троцкизмом и
гнилым либерализмом, доведшим промышленные страны до "великой
депрессии". Ничего заведомо хорошего в этом ряду нет, и я никого
не осужу за его выбор, если последний был сделан из чувства
долга, а не из корысти или из стремления кого-то помучить.
Одно время я хотел из уважения и горячей признательности к
своим дедам и другим погибшим героям войны 1941-1945 гг. убрать
из этой книги все места, в которых я говорю о Гитлере и нацио-
нал-социализме без осуждения, но потом подумал, что Запад,
либералы, Иосиф Виссарионович, КПСС, самодержавие, евpейские
pеволюционеpы и разные дураки причинили моему народу ущерб,
сравнимый с ущербом от войны с немецкими нацистами, и надо быть
к ним всем одинаково справедливым. К тому же эта книга посвящена
не выяснению вклада разных субъектов прошлого в нынешние бедствия
России, а разбору того, у кого и что можно позаимствовать для
пользы Отечества, и что заимствовать не следует. По моему мнению,
категорическое неприятие Гитлера поддерживается прежде всего
некотоpыми непpавильно настpоенными евpеями -- не желающими жить
умеpенно и тихо и навлекающими непpиятности на свой наpод. Это
их скрытая форма борьбы со своими противниками. Гитлер стал
символом пpотивостояния таким евpеям. Кто не любит непpавильных
евpеев, тот поостережется плевать в Гитлера. Что касается меня,
то я не собираюсь идти у этих евpеев на поводу и буду говорить
о Гитлере то, что хочу, а не то, что они разрешают.
По моему мнению, нет того злодеяния, которое могло бы
положить на человека вечное и неизгладимое пятно бесчестия.
Самый грязный преступник может снова сделаться мыслящим и
любящим существом; и действительно развитое общество
никогда не должно отнимать у ожесточенного и загрубелого
человека надежду на самую полную реабилитацию.
Д. И. Писарев. "Реалисты" (VIII).
У меня есть значительный интерес к Гитлеру, но это интерес ис-
следователя, а не подражателя. Кроме того, я не берусь отрицать,
что у него можно кое-чему поучиться. Я понимаю, что у вас табу
на упоминание Гитлера вне ругательного контекста, но можете своим
табу подавиться. Привлекающие мое внимание феномены я буду изу-
чать на тех примерах, которые выражают их наиболее ярко.
Свое пособие по модерализму я закончил еще до того, как прочел
"Майн кампф". Мои представления о "Майн кампфе" основывались на
чужих комментариях и немногих цитатах. Когда мне, наконец, уда-
лось добраться до книги Гитлера, я, конечно же, не мог не обра-
тить внимания на сходство некоторых изложенных в ней идей с
моими. Но я до сих пор не решил, как к этому относиться. Модера-
листическая идеология не ближе к нацизму, чем к либерализму, а
моё более теплое (точнее, менее холодное) отношение к нацистским
идеям, чем к либеральным, обусловлено стремлением противодейство-
вать сложившемуся в современном мире перекосу в либеральную
сторону. Вообще, значительная часть принципов любой идеологии,
включая даже западнистскую, могла бы рассматриваться как вполне
здравая, если бы использовалась уместно и в нужных дозах.
* * *
Я так много читал о Гитлере, что он стал мне почти как брат,
сосед или товарищ по работе. Он мне понятен и зачастую вполне
симпатичен. Я не разделяю национал-социалистических убеждений
Гитлера, но я разделяю его отношение к обществу. Хотя в войне
1941..1945 годов погибло двое моих дедушек, у меня что-то нет на
него злобы. Может, из чувства противоречия, а может, вследствие
некоторого сходства характеров и жизненных обстоятельств. Я многие
годы был отверженным босяком так же, как и он, и мне так же, как
и ему, было противно посвящать жизнь мелочному личному благоуст-
ройству, а хотелось сделать что-то значительное, полезное для
всех хороших людей. Гитлер был человеком героического склада,
но оказался невостребованным. А что касается массовых убийств,
совершенных под его руководством, то, опустившись до мизантропии,
я стал меньше придавать этому значения. Разумеется, зачастую
гибли не самые худшие.
Гитлера есть за что ненавидеть и есть за что жалеть, но его не
за что презирать. Если он устраивал провокации и нарушал догово-
ры, то лишь в отношениях с врагами, как это принято на поле боя,
поскольку если ты не очень силен, то иначе не выживешь. Подлость
не была яркой чертой его характера.
Идейные и кровные наследники негодяев, пренебрегавших юным
Адольфом, невротизировавших его и заталкивавших его в революцию,
сегодня глубокомысленно рассуждают в своих книжонках о том, был
ли он параноиком, сексуальным извращенцем, некрофилом и так
далее. Подлецы, да и только. Такие способны лишь порождать
новых Гитлеров. Где есть они, там будут и Гитлеры.
"Майн кампф" (ч. 1, гл. II):
"Я сначала добывал себе кусок хлеба как чернорабочий, потом
как мелкий чертежник, я жил буквально впроголодь и никогда в ту
пору не помню себя сытым. Голод был моим самым верным спутником,
который никогда не оставлял меня и честно делил со мной все мое
время. В покупке каждой книги участвовал тот же мой верный
спутник -- голод; каждое посещение оперы приводило к тому, что
этот же верный товарищ мой оставался у меня на долгое время.
Словом, с этим безжалостным спутником я должен был вести борьбу
изо дня в день."
Бедный юный Адольф, трудившийся на стройке и обитавший в
рабочем общежитии! Ты стремился к красоте и мудрости, но видел
вокруг лишь глупость, низость, уродство и вырождение. Никто не
пожалел тебя, не пригрел, не похвалил, не оказал элементарной
поддержки. А ведь тебе было нужно так мало! При других обстоя-
тельствах ты мог бы стать неплохим художником или архитектором,
а может, даже и философом, но из тебя сделали революционера,
ненавидящего "свободное общество". А потом называли чудовищем,
"зверем из бездны", маньяком. Бессовестные, наглые, лживые
выродки -- и только.
Чем только вы ни попрекали Гитлера: и хоть какого-нибудь
документа о профессиональной квалификации он не имел, и писал он
безграмотно, и стиль у "Майн кампфа" корявый и т. п. Но вы бы на
себя повнимательнее взглянули. Вы через одного пишете "брелки"
вместо "брелоки", "апробировать" в смысле "опробовать", а не в
смысле "одобрить", "усвояется" вместо "усваивается" и т. п. --
и это не говоря уже о содержании. И почти у каждого из вас
какой-нибудь скелет или скелетик припрятан в дальнем шкафу.
Говорят, что "Майн кампф" -- очень правдивая книга: всё, что
Гитлер провозглашал в ней, он и пытался реализовать на практике.
Но в "Майн кампфе" можно прочитать, к примеру, и следующее
(ч. 1, гл. X):
"Как только вы услышите, что то или иное учение, мировоз-
зрение, политическое или экономическое движение опорочивает
без разбора всё прошлое, то знайте, что уже одно это требует
осторожности и известного недоверия. По большей части такая
ненависть является только доказательством ничтожества самих
тех, кто сеет эту ненависть. А нередко это говорит и о дурных
намерениях. Действительно благодетельное для человечества
движение не станет огульно отказываться от прошлого, а использует
для своего строительства все наиболее прочные части старого
фундамента. Здоровое движение нисколько не постыдится признать,
что оно применяет старые истины."
Там же (ч. 1, гл. II):
"Вопрос о здоровом национальном сознании народа есть в первую
очередь вопрос о создании здоровых социальных отношений как
фундамента для правильного воспитания индивидуума. Ибо только
тот, кто через воспитание в школе познакомился с культурным,
хозяйственным и прежде всего политическим величием собственного
отечества, сможет проникнуться внутренней гордостью по поводу
того, что он принадлежит к данному народу. Бороться я могу лишь
за то, что я люблю. Любить могу лишь то, что я уважаю, а уважать
лишь то, что я по крайней мере знаю."
Или еще (ч. 1, гл. 9):
"Так называемая 'интеллигенция', как известно, всегда смотрит
сверху вниз на каждого пришельца, который не имел счастья пройти
через учебные заведения всех надлежащих степеней и 'накачаться'
там всеми надлежащими 'знаниями'. Ведь обыкновенно у нас не
спрашивают, на что годится этот человек, что он умеет делать,
а спрашивают, какие учебные заведения он кончил. Для этих
'образованных' людей любой пустоголовый малый, если только он
обладает нужными аттестатами, представляет собою величину, тогда
как самый талантливый молодой человек в их глазах ничто, если
ему не удалось преодолеть всю школьную премудрость. Очень легко
представлял я себе тогда, как встретит меня это так называемое
общество. Я ошибся лишь в том отношении, что считал людей все
же гораздо лучшими, нежели они к сожалению оказались в живой
действительности. Исключения конечно бывают во всех областях.
Тем не менее, я в течение всей своей жизни строго различаю между
людьми, действительно отмеченными известным талантом, и людьми,
которые умели только почерпнуть школьные знания."
Такого вот человека вы довели до крайности, грязные скоты и
трусливые бездари!
* * *
Вопреки широко распространенному мнению, Адольф Гитлер --
вовсе не обанкротившаяся личность:
1. Он породил общественное движение, существующее до сих пор.
2. Он написал книгу, все еще читаемую с большим интересом.
3. Он стал канцлером Германии и продержался на этой должности
12 лет.
4. Он дал жизнь множеству полезных проектов, как то: автострады,
баллистические ракеты, фольксваген и пр.
5. Он спас Западную Европу, а может, и полмира, от ужасов
сталинизма.
6. Он показал себя одним из лучших ораторов, политиков и
полководцев, каких знала история, и его деятельность
изучают с любопытством и не без пользы.
7. Он умер в 56 лет, а не в 27, не в 37 и даже не в 47, как
некоторые великие, которых вовсе не считают банкротами.
8. Он сражался до предела возможностей: не изменил своим
взглядам, не сломался, не сдался и не сбежал.
9. По некоторым сведениям, он даже оставил после себя дочь,
а это простое, но существенное для всякого человека
достижение удавалось не всем людям, считающимся великими.
* * *
Мне не понравилось в "Майн кампфе" следующее: "Тот молодой
парень, который летом расхаживает в длинных штанах, закутанный до
шеи, уже одним этим приносит вред делу своей физической закалки."
(ч. II, гл. II) С моей точки зрения, одежда -- это своеобразные
легкие доспехи, и ношение длинных штанов из толстой ткани может
быть показателем постоянной готовности противостоять вредным
факторам.
Мне также не понравилось вот это: "...ни в коем случае не
следует отказываться от одного важного вида спорта, на который к
сожалению и в нашей собственной среде иногда смотрят сверху вниз,
-- я говорю о боксе. В кругах, так называемого, 'образованного'
общества приходится слышать на этот счет совершенно невероятные
глупости. Если молодой человек учится фехтовать и затем целые дни
занимается фехтованием, это считается чем-то само собой разумею-
щимся и даже почетным. А вот если он учится боксу, то это кажется
чем-то очень грубым. Спрашивается -- почему? Мы не знаем никакого
другого вида спорта, который в такой мере вырабатывал бы в
человеке способность наступать, способность молниеносно принимать
решения и который вообще в такой мере содействовал бы закалке
организма." (ч. II, гл. II) На мой взгляд, Гитлер напрасно
игнорирует то обстоятельство, что при занятиях боксом получаешь
слишком много ударов в голову и это оказывается во вред здоровью
и умственным способностям.
19.06.2002:
Вчера смотрел кусок американского сериала "X-files: new ver-
sion". Снова нацисты, Гитлер, масоны, мистика, Палестина. Адольф
Гитлер -- это какой-то узел, в котором многое сошлось. Или
какой-то прорыв. Или концентрат. И среди прочего -- самая попу-
лярная фигура в кино: если не попадает в кадр, так чувствуется
за кадром. Он ярок, драматичен, зрелищен. Поэтому как-то глупо
удивляться моему интересу к Гитлеру: я же американское кино
смотрю! Ведь я такой впечатлительный! Мой самый любимый Гитлер
-- в фильме "Индиана Джонс и последний крестовый поход" Стивена
Спилберга. Там есть эпизод, в котором профессор Джонс случайно
сталкивается с Гитлером в ликующей толпе, и тот пишет ему в
книжку автограф. Подобные сцены делают Спилберга великим режис-
сером.
24.06.2002:
Зачем я пишу о Гитлере? Чтобы кого-то позлить? (Возможно,
где-то в моем подсознании эта цель и присутствует.) Или чтобы
наличием указанной темы в моих книгах объяснить то, что они не
публикуются? (Возможно, в моем подсознании имеется и эта цель.)
Или чтобы просто привлечь внимание к своей особе? (Не исключаю,
что есть и это.) Но не это главное. А главное то, что Гитлер --
ключ к пониманию очень многого в человечестве, а как раз понять
человечество я больше всего и хочу.
В продаже появились книги об экспериментальных самолетах
нацистов. От некоторых самолетов остались не только эскизы,
но также фотографии и обломки. Несколько машин сохранилось
целиком. Чего там только не было: "летающие крылья", "летающие
тарелки" и прочее. Какое бурление творческой мысли! Авиаконструк-
торам второй половины XX века можно было не напрягать вообра-
жения, а лишь полистывать альбомы с нацистскими чертежами. По
моему первому впечатлению от указанных книг почти всё необычное,
что поднималось в небо после II Мировой войны, заимстовано в той
или иной степени у нацистов.
16.05.2002:
Геббельс -- поклонник Достоевского, публицист, оратор,
организатор, гений пропаганды.
Геринг -- летчик, герой войны, оратор, организатор, ценитель
красоты.
Гиммлер -- организатор, мечтатель, немного мистик.
Гитлер -- фронтовик, кавалер ордена "Железный крест", полити-
ческий стратег, оратор, организатор, автор впечатляющей книги,
бессребник.
Молодые, яркие, талантливые, убедительные. Бороться с такими
людьми было очень трудно.
27.05.2002:
Допускаю, что Гитлер не женился и не стремился завести детей,
потому что считал себя недостаточно годным для этого. "Майн
кампф" (ч. II, гл. I): "Государство будет воспитывать граждан в
той мысли, что быть самому больным или слабым не позор, а только
несчастье, но что позорным является из-за собственного эгоизма
передавать свою болезнь будущим поколениям. Государство убедит
граждан в том, что куда более благородным будет, если
неповинные в своей болезни взрослые люди откажутся иметь
собственных детей и отдадут свою любовь и заботу здоровым, но
бедным детям своей страны, которые затем вырастут и составят
опору общества."
08.06.2002:
Честное слово, я сначала написал "Модерализм" и лишь потом
взялся читать "Майн кампф". И даже сегодня книга Гитлера всё еще
мною не дочитана. Кстати, я добирался до нее очень долго. В
1993-м я в первый раз держал ее в руках (случилось это в Москве
на Калининском проспекте), но за нее просили умопомрачительную
сумму. Потом я вытащил из Интернета большой ее кусок, но
полностью она почему-то не извлекалась. И вот теперь она есть у
меня в компьютере целиком! Все цитаты из "Майн кампфа",
приведенные в "Модерализме", заимствованы мною из других книг.
Когда я читаю Гитлера, я упираюсь в разительное сходство многих
мест из его книги и из моей. Может, кусочек души Гитлера носился
где-то в пространстве и в конце концов прилепился к моему
субстрату? Но я, конечно, пишу короче, систематичнее и умереннее.
И вроде бы даже глубже копаю. Я обнаруживал мысли, подобные моим,
у многих авторов, но у Гитлера я нашел их, возможно, больше
всего. Что есть, того отрицать не могу. Причина -- в сходстве
нашего психического склада и некоторых жизненных обстоятельств.
Нам обоим свойственны искренность, радикальность, агрессивность,
стремление быть правильным, развитое чувство общего дела,
склонность мыслить масштабно. Мы оба были бедны и невостребованы.
Отличает меня от Гитлера то, что я не мистик не имею обыкновения
впадать в экстаз.
У меня много совпадений с Гитлером во второстепенном, но не
в главном. Основные идеи Гитлера: биологическое превосходство
арийцев (проявившееся в создании ими цивилизации), важность
сохранения чистоты расы, полезность эксплуатации низших рас
высшими, выгодность авторитарной иерархической организации
общества, деструктивность евреев. С моей же точки зрения ...
1) цивилизация -- продукт арийской расы -- несет больше вреда,
чем пользы (причем не только, из-за того, что ее извращают
неправильные евреи);
2) расы не равны по интеллектуальным способностям, но для опре-
деления ценности человека его интеллектуальные способности не
имеют решающего значения; кроме того, умные люди встречаются
во всех расах, и выгоднее нагрузить сложной интеллектуальной
работой совокупность умников всех рас, чем самую умную расу со
всеми ее дураками;
3) общество должно быть организовано не авторитарно и не
демократически: (1) право голоса должно быть у лучших,
(2) в обществе должны быть противовесы (поскольку все
"субъекты" нуждаются в том, чтобы какой-то внешний фактор
удерживал их от излишеств и от эгоистических решений;
4) чтобы радикально улучшить общество, нет необходимости
разбираться с евреями: с плохими евреями надо бороться как
с плохими людьми, а не как с евреями.
Против сохранения чистоты рас у меня возражений нет: если
все расы перемешаются, человечество станет беднее. Защищать
чистоту рас -- это даже важнее, чем защищать исторические
памятники, поскольку разнообразие генофонда человечества может
иметь большое значение для выживания.
09.06.2002:
При Гитлере уголовная преступность в Германии была почти
полностью уничтожена. Это обычно объясняют принятием жестких мер.
Но я думаю, что также сыграли важную роль экономические и идеоло-
гические факторы: да, все "лишние немцы" были пристроены в
концлагеря, но все "нужные немцы" ощутили на себе заботу государ-
ства. Хотя, конечно, кто-то может сказать, что при Гитлере стала
преступной вся немецкая нация.
* * *
Я обращаюсь к теме Гитлера не из желания кого-то позлить и не
из стремления быть особенным. Я обращаюсь к ней, потому что меня
к ней тянет. Я сознаю, что это сильно вредит моим отношениям с
обществом, но я не собираюсь подавлять свое влечение к указанной
теме, поскольку, по моему мнению, это затормозило бы мое мышление
и сделало бы менее вероятным появление некоторых существенных
идей. К тому же тянет меня к нему не всегда, а периодами. Основ-
ная причина моего интереса к Гитлеру -- в том, что с этой фигурой
связаны проблемы, имеющие, как мне представляется, важнейшее зна-
чение для понимания и исправления ситуации, в которой оказалось
человечество. Гитлер был как бы зондом, воткнутым в человечество,
и я обрабатываю результаты, полученные дорогой ценой посредством
этого зонда. Игнорировать эти результаты только потому, что цена
оказалась очень высокой, значит отказываться от возможности
компенсировать понесенные потери. А еще это значит увеличивать
возможность того, что кто-то захочет повторить нацистский экспе-
римент -- для пущей уверенности. Запретный плод представляется
очень сладким -- особенно когда нечего есть.
10.06.2002:
Если Гитлер положительно высказывался о чистке зубов, так
мне уже невозможно чистить зубы без риска вызвать подозрение
в национал-социализме?
14.06.2002:
Каждый политик, который ищет способ сделать добро своему
народу, оказывается в чем-то похожим на Гитлера.
18.06.2002:
Евреи (не все, конечно) определенно монополизировали Гитлера
и нацизм вообще: никто не имеет права читать "Майн кампф", кроме
еврея Ромма, снимающего фильм "Обыкновенный фашизм"; никто не
имеет права цитировать "Майн кампф", кроме еврея Райха, пишущего
книгу "Фашизм и психология масс"; никто не имеет права объективно
писать о Геббельсе, кроме еврейки Ржевской; и так далее. Все
сведения о нацизме -- исключительно через еврейский фильтр. А кто
нарушает этот запрет, тот оскорбляет память евреев-жертв-нацизма
и потому представляет собой последнюю мразь. Как будто мой народ
не пострадал в войне с нацистами! Оставили бы и мне хоть кусочек
Гитлера -- пропорционально двум моим погибшим на войне дедушкам.
А Геббельса -- так и быть -- я уступлю. Нет, лучше Бормана и
Кальтенбруннера.
16.07.2002:
Если бы Гитлера обозвали фашистом, он бы, наверное, обиделся.
Хотя кто его знает. Для любителя смотреть в корень различия межу
итальянским фашизмом и немецким национал-социализмом не менее
значительные, чем, к примеру, различия между арбузом и дыней.
Я, конечно, понимаю, что слово "фашист" удобно и своим змеиным
шипением, и своей краткостью, и отсутствием в нем "социализма",
но вещи все-таки должны называться своими именами.
21.12.2002:
Сегодня во второй раз пробовал слушать музыку Вагнера. При
"Полете валькирий" уже начало что-то заметно шевелиться в глубине
моей отзывчивой души. Боюсь, что с пятого или седьмого раза
Вагнер войдет в число моих любимых композиторов. А перед глазами
картина: венская опера, позолота и бархат, а на галерке замер --
весь во внимании -- юный оборванец Адольф Гитлер.
07.10.2002:
Мне кажется, я, наконец, разобрался в причинах своего интереса
к Гитлеру. Дело не столько в сходстве наших с ним жизненных
обстоятельств и в проникновенности некоторых мест "Майн кампфа",
сколько в моей склонности противоречить большинству и особенно
"верхушке" этого большинства, а главное, в моей уверенности
(приобретенной опытом), что истины нередко оказываются совсем
не там, где их видят хорошо устроившиеся, авторитетные, высоко-
образованные и гладко рассуждающие деятели. И вообще, очень часто
вы раздражаете меня, к примеру, своими содомитами, так почему я
не в праве пораздражать вас немного своим Гитлером? Мой Гитлер
хуже ваших содомитов? А это уже с какой стороны посмотреть ...
Ах, вы уже не дергаетесь при слове "Гитлер"? А при каком вы еще
дергаетесь? Мне не нужен приход очередного Гитлера (и я сам не
хочу быть слишком похожим на Гитлера), но вы, сволочи, своей
бездарной политикой поддерживаете в обществе условия, в которых
сохраняется и даже может расти популярность Гитлера. Ну дайте
миру идеи, рядом с которыми нацизм станет жалким лепетом.
Породите движение, которое вберет в себя всех недовольных и
героичных и позволит им добиваться своих личных целей с пользой
для общества. Но вы не можете. И вы запрещаете Гитлера, подогре-
вая тем самым интерес к нему, потому что не только я, но и многие
другие считают, что если вы что-то ругаете, то, может, оно и есть
самое хорошее и нужное.
* * *
Февраль 2003. По российскому телевидению снова показывают
"Семнадцать мгновений весны". То ли шедевр с отдельными недо-
статками, то ли халтуру с отдельными достоинствами. Место этого
фильма в советской культуре 1970-х огромно. Можно сказать, он
открыл нашим людям ДРУГУЮ СТОРОНУ нацизма. Это чуть ли не единст-
венный советский фильм, в котором нацисты показаны не моральными
уродами, а вполне здравомыслящими людьми, патриотами, хорошими
товарищами. Причем показаны неспешно, так что можно всмотреться в
них и где-то даже к ним привязаться. Они симпатичны. Подозреваю,
что без этого фильма гитлеристское движение "Русское национальное
единство" не появилось бы на свет.
* * *
"... В области хозяйственной жизни наиболее способные люди
не назначаются сверху, а сами должны пробить себе дорогу снизу.
Соревнование более способных с менее способными происходит
повсюду, начиная с маленького предприятия и кончая самым
грандиозным из них. Но это относится также и к области политики.
Наиболее выдающиеся люди и здесь не могут быть внезапно
'открыты'". (Адольф Гитлер, "Майн кампф", ч. II, гл. I.) Это
всказывание -- типичная либеральная чушь. Действительно,
способные люди с большей вероятностью пробьют себе дорогу снизу
в области хозяйственной жизни или политики, но с еще большей
вероятностью это сделают люди, не ограничивающие себя в исполь-
зуемых средствах, склонные игнорировать здравые интересы ближних
и общества в целом. Быть подлецом выгодно -- во многих
отношениях.
* * *
Вновь и вновь я возвращаюсь к "еврейскому вопросу". И на что
он мне сдался? Ведь ясно же, что если и откопаю я в этом вопросе
несколько важных истин, то неприятностей я добуду себе еще
больше. Но притягивает меня "еврейский вопрос", как веревка
притягивает самоубийцу. Я даже задумывался, не представляю ли я
собой реинкарнацию Адольфа Гитлера. У скептика, конечно, возможно
всякое, но все же реинкарнация -- это почти наверняка чушь. Ну,
может, Гитлер влияет на меня как-то с того света. Нашептывает
время от времени, говнюк: ну-ка присмотрись к евреям попристаль-
нее! И я присматриваюсь и присматриваюсь ...
* * *
Развитая совесть еще не делает человека правильным. Если она
проявляется неуместно, она делает человека неправильным. Совесть,
как и любой инстинкт, может проявляться правильно или неправиль-
но. В принципе можно представить себе человека, у которого
совесть недоразвита или отсутствует совсем, но другие инстинкты
-- сострадание, любовь, ненависть, самопожертвование и т. п. --
дают о себе знать вполне уместно. Будучи бессовестным, этот чело-
век является в то же время скорее правильным, чем неправильным.
Вовсе не трудно припомнить людей с развитой совестью, которые
причинили много зла из-за того, что их совесть оказалась в комп-
лекте с неверными представлениями о хорошем и плохом. Это, к
примеру, Адольф Гитлер.
Также в принципе можно представить себе человека, у которого
совесть развитая и правильная, но некоторые другие инстинкты,
например, инстинкт агрессии или половое влечение, являются также
развитыми, но проявляются неправильно. Скорее всего, такой чело-
век рано или поздно наложит на себя руки. Но до этого он может
совершить много зла, несмотря на свою совесть.
25.03.2003:
Пробую дочитать "Майн кампф". Могу сказать, что Гитлер соблю-
дает по отношению к народу удивительный такт: не приписывает ему
отсутствующих достоинств, но и быдлом или скопищем дураков нигде
не называет тоже. Принимает его таким, какой он есть. Этим Гитлер
и за границы правды не выходит, и не дает возможности использо-
вать какие-то свои высказывания для вбивания клина между ним и
массой. Ему хватило на это чутья, а мне -- нет. Чего уже я только
ни наговорил! Но ведь я стал таким придирчивым к людям лишь после
того, как пришел к выводу, что видный политический деятель из
меня не получится и что надо попробовать сделать из меня хотя бы
видного радикального писателя. А то ведь как может оказаться: и
лидером не стал, и не поругался всласть. Отчаяние мною двигало,
отчаяние. И кстати, у меня все еще имеется маленькая надежда, что
я понравлюсь людям даже такой подпорченный, какой я есть сейчас.
05.04.2003:
Конечно, я не цитировал бы Гитлера, если бы имел возможность
цитировать по тем же поводам кого-то другого, но ведь некоторые
вещи только у Гитлера и можно прочесть, а пересказывать их своими
словами без ссылки на источник -- не в моей манере. И потом, у
Гитлера ведь тоже не сплошной антисемитизм. Я допускаю, что неко-
торые здравые мысли Гитлера я мог бы отыскать и у менее одиозных
авторов, так ведь это требует обширных поисков, причем без гаран-
тии успеха, а у Гитлера я нахожу в концентрированном виде целый
набор всяких соображений по очень интересующим меня темам. И у
Гитлера как автора есть несколько огромных достоинств, а именно
искренность и смелость. Ведь он был уверен в своей правоте. И
кстати, я пропагандирую собственные идеи, а не гитлеровские.
20.03.2003:
"Бросьте дурью маяться, меняйте свою позицию, загляните на мою
сторону баррикады, потолкуем, чайку попьем или чего покрепче!"
Любезный Уорвик!
Как иногда я чувствую непреодолимую симпатию к Адольфу Гитлеру
(несмотря на все зло, которое он причинил человечеству, моему
народу, моей семье), так иногда я чувствую и непреодолимую симпа-
тию к Вам (несмотря на всю противоположность наших политических и
философских позиций). Наверное, в нас троих есть что-то общее --
достаточно существенное, чтобы можно было говорить о духовном
сродстве. Это отстраненность от будней, приподнятость над толпой,
претензия на особую роль, легкая возбудимость, способность на
великодушные поступки под настроение. Так давайте и соберемся
втроем -- Вы, я и Адольф Гитлер. Ну, просто поговорим немного,
споем "Хорст Вессель" на брудершафт. А кто старое помянет, тому
глаз выбьем -- пивной кружкой. Правда, я повеселиться люблю, а вы
оба вечно мрачные, как палачи, да и держитесь, как натянутая
струна. Но, может, в моем дружелюбном окружении, вам удастся
немного расслабиться...
21.03.2003:
"Сильно круто и мерзко берешь. Не смей даже на одну доску
ставить себя, Уорвика и Гитлера."
Вы -- образованный околофилософский дурачок: очень правильный
и даже знающий, в какой руке держать нож, а в какой -- вилку.
Потому-то я и ценю Уорвика как оппонента, что другие мои оппо-
ненты -- вроде Вас, а то и хуже. Рядом с Вами даже этот абсур-
дист, этот востребованный маргинал -- интересная фигура. Он хотя
бы колоритен. Вы же уныло-предсказуемы в своей плоской правиль-
ности, так что не очень интересно Вас за что-то критиковать. Если
бы Вы в своей блеклости не были так типичны, я бы и вовсе не стал
на Вас реагировать. Но ведь таких, как Вы, -- по несколько особей
на всякой кафедре псевдофилософии, и вместе вы -- значительный
феномен. Из-за вашей братии понятие "философия" сегодня
ассоциируется с дерьмом, чепухой и мошенничеством. Вы -- вши,
сосущие кровь у Аристотеля, Спинозы, Юма, Шопенгауэра и им
подобных. Я за то и ненавижу современное общество, что в нем
образовалось огромное множество местечек, в которых такие, как
Вы, могут годами здравствовать и даже считаться хорошими людьми.
Вы не только не в состоянии посмотреть самостоятельным, свежим
взглядом на что бы то ни было (на того же Гитлера), но Вы даже не
в состоянии допустить, что кто-то другой способен так посмотреть.
Почему Вы настолько уверены в своем мнении на счет Гитлера? Вы
что -- неоднократно сталкивались с ним, лично беседовали, полу-
чали от него пивной кружкой по голове? Наверное, Вы все-таки
слышали такие слова, как "скептицизм", "вольнодумство", "непред-
взятость", "снисходительность". Но стоящий за ними смысл,
по-видимому, ускользает от Вас, потому что он совершенно чужд
складу Вашего ума. Вы своим пафосом праведной посредственности
вызываете у меня легкую брезгливость, а то и смех. А поскольку я
очень смешлив, то прошу Вас впредь воздерживаться от высказываний
по моему адресу, иначе я могу однажды надорвать себе живот в
припадке безудержного веселья.
Умоляю Вас, дорогой: молчите! В сравнении с такими мыследеяте-
лями, как Вы, я чувствую себя в интеллектуальном отношении чуть
ли не полубогом -- несмотря на свои многочисленные недостатки.
А это тоже очень опасно, так как может привести к обострению моей
едва залеченной мании величия, а у меня и без нее хватает всяких
проблем.
25.03.2003:
"Вот тогда Задира от зависти вообще лопнет."
Дорогой! Я завидую такой огромной массе людей, что даже если
бы Вы в нее и попали, Вы оказались бы там совершенно незаметны.
"Вы завидуете нам! Завидуете!" -- кричали неонацистам возбуж-
денные педики.
"А всё из-за того, что Сталин мне завидует", -- сказал Гитлер,
направляя себе в рот пистолет.
"Они все завидуют моей имманентной свободе", -- ворчал бомж,
дожевывая чей-то хот-дог, извлеченный из мусорного бака.
07.04.2003:
Не представляю, как маргиналы, вроде меня, могут взять власть
в устоявшемся обществе. Если даже Гитлер -- с его целеустремлен-
ностью, с его ораторскими способностями, с его недурственно
построенной новой идеологией (опирающейся, впрочем, на интеллек-
туальную традицию), с его бесцеремонностью, с его источниками
финансирования -- провозился в свое время целых 12 лет, то деяте-
лям умеренным и ленивым рассчитывать и вовсе не на что. Иное дело
-- короткие периоды неопределенности. Бывает, человечек и не
сделал-то ничего особенного -- даже никакого "Майн кампфа" не
написал -- а вот поди ж ты, подвернулся истории под руку и уже
в главарях ходит.
04.04.2003:
И кстати. Вот Гитлер, не в пример некоторым, вполне был
способен признавать свои ошибки. Для подтверждения -- несколько
отрывков из "Майн кампфа":
"Я ошибся лишь в том отношении, что считал людей все же гораздо
лучшими, нежели они к сожалению оказались в живой действитель-
ности."
"Так как я смотрел на профсоюз как на неотъемлемую часть с.-д.
партии, то мое решение было быстро и... неправильно."
"Мне тогда еще казалось, что сорвать собрание в таком громадном
помещении вообще гораздо легче, чем в меньшем зале. Но опыт
показал, что в этом отношении я был совершенно неправ."
"Парируя один из цвишенруфов, я допустил небольшую психологи-
ческую ошибку и сам почувствовал это тотчас же после того, как
слова слетели с моих уст. Это и послужило сигналом к началу
скандала."
07.04.2003:
Я: "И кстати. Вот Гитлер, не в пример некоторым, вполне был
способен признавать свои ошибки..."
Мне: "Точно. И потом раскаялся в убийстве миллионов, мол, зря
людей тиранил?"
Снова Гитлер. Я не берусь вычеркивать этого человека из истории
политической мысли, хотя я не более нацист, чем коммунист или
либерал. Я не вижу никакой принципиальной разницы между Гитлером,
Сталиным, Лениным, Троцким, Мао, Наполеоном и т. д. -- как авто-
рами текстов и объектами исследования. Или Вы можете указать мне
норму трупов, ниже которой человека еще можно анализировать без
ругани и даже цитировать, а выше которой уже нельзя? И у Вас есть
точные способы выявления вины того или иного деятеля в появлении
трупов? И вы разобрались с понятием вины и к тому же доподлинно
знаете, что нужно и что не нужно для человечества?
В моем доме живет какой-то нравственный урод -- я зову его
Постукивающим Мерзавцем -- который стучит непонятно в какой
квартире по субботам и воскресеньям, причем нередко как раз в то
время, когда меня тянет в послеобеденный сон. Не знаю, чем он там
занимается: сколачивает гробы или ваяет шедевры. Мне это
безразлично. Так вот, я с удовольствием отправил бы его в газовую
камеру. И я думаю, что на сто миллионов населения наверняка
набираются два-три миллиона таких же мерзавцев, которых если не
я, так кто-нибудь другой без сожаления отправил бы туда же.
Человеку из санатория эта мысль может показаться чудовищной, но я
к ней уже как-то привык. Тому, кто регулярно подвергается пытке
бессонницей, она со временем начинает представляться очень даже
правильной. А когда я пробую гулять в пригородной зоне и вижу
всюду кучи мусора, выброшенного всякими хамствующими дегенерата-
ми, я даже мечтаю пускать газ в газовую камеру собственноручно.
Если здравые люди когда-нибудь придут к власти, они, вероятно,
смогут подправить общество и без массового истребления дефектив-
ного "человеческого материала", но поскольку уродов с каждым днем
становится все больше, то возможность такого благостного события
оказывается все меньше и меньше.
Я обожаю называть вещи своими именами и потому спокойно призна-
юсь в том, что я мизантроп. Не то чтобы законченный и безнадеж-
ный, но уже довольно-таки хронический. (Кстати, Гитлер мизантро-
пом не был: он был всего лишь жестким идеалистом и своеобразным
спасателем.) А когда я пребываю в мизантропическом настроении
после очередного нарушения моего послеобеденного сна, я факты
гибели миллионов ни в чем якобы не повинных людей (ну найду ведь
я им вину элементарно!) воспринимаю чуть ли не с радостью. Готов
ли я пожертвовать миллионом людей ради своего послеобеденного
сна? Да запросто, поскольку этот миллион давно уже, судя по
всему, легко и беззлобно жертвует мною. Вообще, я имею сильное
подозрение, что люди -- это раковая опухоль биосферы. По крайней
мере, при их нынешнем образе жизни. Организм-урод, который грозит
уничтожить всё живое (что до меня, то я чувствую себя иногда
представителем другого биологического вида -- не вашего дурацкого
Homo pseudosapiens; может, это симптом такой -- специалисты при
случае разберутся). А если так, то, будучи честной тварью и пат-
риотом биосферы, я должен помогать ей от этой опухоли избавляться
-- хотя бы частично. Рискните вообразить, каким представляет свое
место в обществе толковый философствующий уголовник. Я, правда,
пока еще не попал в уголовники, но только по трем незначительным
причинам, как то: лень, трусость и сомнения.
Прежде чем оценивать эту мою речь, попробуйте принять во
внимание, что я говорю здесь как откровенный думающий человек,
а не как кандидат в президенты. Если же я вопреки всему намерюсь
сунуться в презики и ради такого дела решу покончить с честной
жизнью, я заявлю, что всю эту ахинею толкала какая-то наглая
сволочь от моего имени, чтобы помешать мне спасти народ.
О, я помню, как взвилась, вся либерально-педерастическая
общественность, когда всенародноизбранный посмел упомянуть Гитлера
не в качестве ругательного слова. Он сказал всего лишь правду, но
до чего долго его за эту правду пеняли. И в результате отбили
человеку всякую охоту подражать Гитлеру даже в хорошем и, может
быть, даже помешали ему состояться в качестве великого человека.
Что, в доме повешенного не говорят о веревке? Так, может, и
обходятся без нее?! Или говорят: принеси-ка мне эту... как ее...
такую длинную... да нет, не линейку... ну, ту, на которой веша-
ются! И сколько можно НЕ ГОВОРИТЬ -- ведь повесился-то давно!
А если дядя Изя отравится грибами, так не говорить и про грибы?
А после того, как тетю Хаву собьет автомобиль, молчать и про
автомобили? И еще: я у себя дома. В качестве гипотезы я охотно
допускаю, что у меня "не все дома" или что я и вовсе подкидыш,
но и Вы попробуйте высказываться менее категорично. К примеру,
так: "Может, лучше в ближайшие сто пятьдесят лет выражаться о
Гитлере только в ругательном ключе?" А я буду отвечать Вам:
"Может, и лучше, а может, и нет". Вам подобные личности настолько
запугали людей Гитлером, что в Европе уже мало кто осмеливается
публично произнести слово "нация". На каждом километре сидят в
засаде бдительные Юлиусы Фучики с гранатометами и выслеживают
потенциальных фюреров, чтобы разделаться с ними при первом же
поползновении.
Далее, почему Вы считаете, что гибель миллионов людей во
Второй Мировой войне -- на совести Гитлера (или на том месте у
него, где должна быть совесть)? А что тогда приходится на совесть
Гиммлера, Геринга, Геббельса, Бормана, Кальтенбруннера и т. п.?
Если делить на всех нацистов (пусть и не поровну, но хотя бы по
справедливости или по-братски), то на Гитлера придутся уж никак
не миллионы. Вообще, выдающаяся личность в истории -- это обычно
лишь символ, центр кристаллизации, гребень волны, острие копья --
и козел отпущения. По личным качествам -- всего только первый
среди равных, да и то не всегда. Чаще лишь баловень судьбы --
ставший вожаком из-за потребности массы в вожаке определенного
типа. Никто никогда в одиночку не создал общественной тенденции и
не изменил ее, а в лучшем случае лишь слегка подправил.
Будь ты хоть семи пядей во лбу, но если народ не разочаровался
еще в старых бреднях, тебя мало кто будет слушать. Когда же
пойдет волна нового массового увлечения, в лидеры выдвинут чуть
ли не первого попавшегося крикуна. А выдвинув, уже не смогут
задвинуть, по крайней мере, без большого труда, потому что вокруг
этого выдвинутого сложится компания заинтересованных деятелей.
Он ей нужен, как знамя, как щит как главный виноватый в случае
поражения. Его собственные мнения оказываются не очень важны.
Речи ему напишут, костюм подберут. Его окружение задает ему
коридор движения, и если он пробует изменить направление этого
коридора, его могут просто убить. Жить в "эпоху перемен" хорошо
тем, что имеешь возможность рассмотреть всякие такие случаи с
близкого расстояния.
Далее, в уголовном кодексе есть статьи, осуждающие за косвенную
причастность к гибели людей. Тут и недоносительство, и преступная
небрежность, и оставление в беспомощном состоянии, и всякое
подобное. Аналогично можно увидеть (и видели, когда хотели) вину
либеральных правительств и коммунистов в событиях нацистской
истории. А значит, часть трупов можно списать с Гитлера и на
этом основании тоже. А если подумаем еще, то и еще спишем. Кем
окажется в конце концов Гитлер? Кем-то вроде невезучего водителя
автобуса, размечтавшегося за рулем и в результате свалившегося в
пропасть на повороте горной дороги.
Что до меня, то в поисках источников и примеров я игнорирую
только подленькие ничтожества (если только не занимаюсь специаль-
но их рассмотрением), причем не только потому, что с них нечего
взять, но также из-за моего к ним отвращения. Гитлер же не был ни
подлецом, ни ничтожеством. Он был всего лишь экстремистом. А так-
же политическим гением, большим военным специалистом и личностью
героического склада. Конечно, головой он был не совсем в порядке,
но у гениев это обычное дело. Можно сказать -- правило. Но
опять-таки вопрос: а что значит "в порядке"? И всегда ли нужен
этот "порядок"? Люди делятся на тех, кто даже не ставят таких
вопросов; тех, кто четко знают на них ответы; и тех, кто вопросы
ставят, но уверенно ответить на них не могут. Я уважаю только
третью категорию. А первые две жалею. Или ненавижу -- если они
сильно путаются под ногами.
На мой взгляд, Гитлер -- это в настоящее время своеобразный
тест на здравость, свободомыслие и честность. Если человек спосо-
бен свободно обсуждать Гитлера, не делая в своем подходе различий
между этой фигурой и какой-либо другой -- значит, с моралью и
мыслительными способностями у него порядок. Если же он начинет
вспоминать погибшие миллионы, ударяется в пафос, значит, сообра-
жает он поверхностно, а в мнениях приучен следовать моде -- или
же будет выдвигаться в народные депутаты на ближайших выборах.
Может, конечно, он просто тихий безобидный еврей. Некоторым
евреям невдомек, что чем больше они хлопочут по поводу необсуж-
даемости Гитлера, тем у неевреев больше соблазна его обсуждать --
хотя бы из мелкохулиганских побуждений.
Надо сказать, я вообще сильно не люблю чеховоподобного дезин-
фицированного чистоплюйства. Правда, я не знаю, был ли Чехов на
самом деле таким противным, каким его слепили из гипса назло по-
томкам: приторно-правильным очкастым (пенснистым) интеллигентом,
который на досуге выдавливал из себя по каплям раба, а за столом
в гостях поливал соседей соусом, чтобы потом делать вид, что он
ничего особенного не зметил и вообще ни при чем.
Чеховатая конфуцианистая привязанность к приличиям, конечно,
менее отвратительна, чем любая разновидность хамства, но только
не тогда, когда затевается обсуждение чего-нибудь, имеющего
существенный моральный аспект. Тут уже от чеховидных держись!
Вообще, у меня какая-то неприязнь к туберкулезным писателям:
Чехову, Горькому, Грину, Кафке, Камю (только Стивенсон выламы-
вается из общего ряда, что заставляет меня подозревать, что у
него был все-таки не туберкулез). То ли туберкулезники тяготеют
к неприемлемым для меня точкам зрения, то ли, наоборот, эта
болезнь нападает в первую очередь на тех, кто расходятся со мною
в мнениях (но я ни на что не намекаю). Зато мне вполне симпатичны
почечники (Сенека, Монтень, Гашек) и эпилептики (Цезарь,
Достоевский). Да уж, не выбирать ли мне чтиво, исходя из медицин-
ских диагнозов?
09.04.2003:
"Чем так привлекательны мерзкие личности, что у некоторых с
высокой регулярностью возникает желание покопаться в душонке
Чекатило, Гитлера и прочих."
Да всего лишь тем, любезный Уорвик, что у них ярко проявилось
то, что у других представлено лишь в зачатках и в разных смесях.
Или далеко не в зачатках, но с тщательной маскировкой. Изучать
феномены в их зрелых открытых формах -- проще и надежнее, а я как
исследователь -- довольно большой лентяй и аккуратист. Я ведь и
Вас дорогого люблю именно за открытость и зрелость...
И потом, кому-то мерзок Гитлер, а кому-то -- скорее, Вы.
* * *
"И хочется Вам в говне копаться? Это я про Гитлера."
Вы, Уорвик, просто толкаете меня к тому, чтобы рассмотреть
ПАРАЛЛЕЛЬНО Вас и Адольфа. Мое предварительное мнение: худшим
окажетесь Вы. Сероватым, путанным, мелочным, увязшим в компро-
миссах. Гитлера хотя бы местами можно без скуки читать, Вы же
либо стандартно-заумны, либо просто стандартны (правда, Ваши
дружки -- еще хуже). Ну удивите меня хоть чем-нибудь.
* * *
"В блеянии ягнят, приветствующих живодера, не больше смысла,
чем в молчании тех же ягнят, покорно бредущих на живодерню. Это
уже не только про Гитлера, но и про Вас, Задира."
На этом месте Вы, наверное, дорогой М., снова представлялись
себе печальным непонятым мудрецом, тщетно пытающимся удержать
человечество от повторения всяких глупостей. На самом же деле Вы
просто карьерист, позер и мелкий подтасовщик. Только дурак мог
попереть Вас с телевидения. Всего-то и надо было, что слегка
пригрозить, потом польстить и поднять зарплату. Нет, не умеют
у нас работать с людьми.
* * *
"Уорвик -- фашист, уничтожил огромное количество людей. Он
худший фашист и убийца, чем Гитлер. Так?"
Да Вы Гитлеров-то сильно не бойтесь уже. Новый Гитлер не поя-
вится, даже если кто-то очень захочет им стать. Такой прорыв
может случиться только однажды, и место этого прорыва надежно
залатано. И социальная организация, и "демократический" репрес-
сивный аппарат, и массовые бредни надежно настроены на то, чтобы
у Гитлеров ничего не получилось. Приблизительно с середины 19-го
века и до середины 20-го мировая "верхушка" училась бороться с
угрозой революций в условиях псевдодемократии. И кажется, вполне
научилась. Появилось множество всяких законов -- против
экстремизма, терроризма, пропаганды социальной розни и т. д.
Когда сравниваешь политические условия, к примеру, в Веймарской
республике с таковыми в современной России или в любой стране
Западной Европы, то дивишься либеральности этой Веймарской
республики.
Если произойдет новый прорыв, то разве что иного типа, в ином
месте. Аналогично не появится и новый Ленин. Поэтому если Вам
очень хочется кого-то бояться и/или кем-то пугать, то надобно
пользоваться для этого уже не Гитлерами. Но у Вас, наверное,
слабовато с воображением, так что Вы можете ужасаться и ужасать
только привычным образом: ой, Гитлер! ай, большевики! Пока Вы
будете караулить Гитлера, прорвется кто-то другой. Хорошо, если
этот не-гитлер окажется хорошим. А если плохим?!
Кстати, дорогой Уорвик, если Ваше категорическое неприятие
Гитлера (даже в качестве темы) как-то связано с упоминавшейся
Вами поездкой Вашей жены в Израиль, то я должен Вам строго заме-
тить, батенька, что совсем негоже так подоплёчить философско-
политические рассуждения личным шкурным интересом. Вам надо бы
честно заявить, что, хотя Вы такой-то и такой-то и это очень ме-
шает Вам быть непредвзятым, Вы, несмотря на указанную трудность,
постараетесь исходить в своих оценках из общечеловеческих ценнос-
тей, а не из своих ночных газокамерных кошмаров. А если, исходя
из общечеловеческих ценностей, Вы сделаете вывод, что ради блага
человечества Вам лучше повеситься, так надо вешаться.
И еще. Может, Гитлер со временем и раскаялся бы в содеянном.
И написал бы, к примеру, работу "Головокружение от политических
успехов". И во исправление своих грехов пошел бы работать сани-
таром в еврейский дом престарелых. Но обстоятельства, как извест-
но, не позволили.
14.03.2003:
"Человек без национальности" -- еще одно возможное объяснение
"феномена Уорвика". Эх, до чего корёжит людей неопределенность
с "пятым пунктом"! Чужой, который хочет выглядеть своим. Беспоч-
венник. Космополит. Ни туда, ни сюда. Ни в мечеть, ни в Красную
Армию. Никуда. Неопределенный в социальном аспекте. Мечущийся.
Двуличный. Ненавидящий Гитлера и с подозрением относящийся к
слову "нация".
Человечество делится на народы. К этому можно по-разному отно-
ситься, но это -- существенный факт. Но помимо людей с националь-
ностью, есть люди без национальности: с недоразвитым чувством
общности, со смешанной кровью или делающие детей от особы с
другой кровью. Есть занесенные обстоятельствами в чужую среду
и вынужденные маскироваться в ней, чтобы выжить. И также есть
тяготеющие к чужому образу жизни -- национальные трансвеститы,
так сказать. Отношусь ли я к ним высокомерно? Отнюдь. Мало ли
как складывается жизнь. У меня тоже есть недостатки -- если не
похожие, то другие. К тому же факт национальных различий бывает
важен лишь в немногих случаях, а в остальных вовсе не мешает
людям сосуществовать и сотрудничать.
Упаси меня Боже зачислять кого-то в плохие только потому, что
он не одной со мною крови или вообще непонятно какой (всегда
удается найти какие-то другие основания!). Но я очень не люблю,
когда человек не одной со мною крови скрывает это и рассуждает о
нации, государстве, политике, как если бы он был мой заботливый
родственник и занимался разработкой выгодного нам обоим взгляда
на мир, а на самом деле, он старается не для нас обоих и даже не
для "наших", а для "своих" или и вовсе лишь для себя самого, а
мне и/или "нашим" если и перепадает что-нибудь хорошее от его
подходов, то лишь случайно. Это все равно как если бы туберкулез-
ник лез с советами к сифилитику. Если бы мой оппонент в соответ-
ствующей ситуации честно признался, что он наполовину чукча,
наполовину татарин, мы могли бы спокойно и честно обсудить с ним
как с чукчей, как с татарином (как с татарским чукчей, как с
чукчским татарином, как с ни-чукчей-ни-татарином и т. д.), где
у нас есть общие интересы, а где наши интересы расходятся. И
ударили бы по рукам, и сделали бы какое-нибудь хорошее общее
дело. Но нет, он неявно склоняет меня к предположению, что он
белорус; что я должен воспринимать его как представителя
некоторого течения белорусской мысли; что он выступает за наш с
ним народ, но по-своему.
Хотя я против "смешения крови", особенно межрасового -- из
соображений выгодности многообразия рас и культур -- я признаю,
что для этноса небольшое приливание чужой крови, по крайней мере,
не вредно (но только, конечно, если эта кровь -- не лишь бы
какая). Правда, если этнос насчитывает хотя бы несколько миллио-
нов населения, то он уже достаточно многочисленный, чтобы не
нуждаться в приливах чужой крови из евгенических соображений.
Хочешь быть представителем белорусского народа -- будь им,
даже если ты черный. Но только честно и до конца -- как Юлиус
Штрайхер (на самом деле Абрам какой-то там): еврей, записавшийся
в немцы и в нацисты и даже редактировавший главную нацистскую
газету "Фёлькишер беобахтер" (повешен в 1946 г. в Нюрнберге).
Хочешь быть всего лишь добропорядочным гражданином Беларуси --
нет проблем (если имеются вакансии), но только в случае, если не
будешь мешать белорусам быть белорусами, то есть не станешь сби-
вать здесь людей с толку своей "европейской" и "общечеловеческой"
пропагандой. Я охотно верю, что ты искренне считаешь, что
национальности не обязательны или, по крайней мере, не актуальны.
Но мы свою на всякий случай пока сохраним.
19.04.2003:
"Я не претендую на знание абсолютной истины. Я только знаю, что
она есть и ее следует искать. Я не претендую на абсолютное добро,
в том что делаю. Но я знаю, что оно есть."
Жалкий пафос философски недоразвитого морализатора-максималиста,
пробующего изобразить из себя скромника и неопасного человека.
НЕТ ни абсолютной истины, ни абсолютного добра. И нет предела
изменениям (чуть не сказал: развитию) представлений об истине и
добре. Что действительно есть, так это вечная (?) борьба с прими-
тивными версиями истины и добра, которые безапелляционно навязы-
ваются обществу агрессивными морализаторами-максималистами:
Робеспьерами, Гитлерами, Уорвиками. (Ну, может Вы, не философски-
недоразвитый, а просто философия у Вас такая ограниченная. Чужая
философия всегда представляется какой-то ущербной: тем ущербнее,
чем больше она отличается от своей. Но Ваша как-то уж больно
похожа на ущербную-по-настоящему.)
23.04.2003:
Нашел, bla, чем попрекнуть, -- жоп-й! Любимое занятие всех
мелкоподленьких демагогов: выдергивать куски из контекста. Этак
и Гитлера можно представить образцом для подражания и рекомендо-
вать его всем "юношам, обдумывающим житье, решающим, сделать бы
жизнь с кого". Вот я, к примеру, не тыкал же Вас в Ваши "Про
яйца": я даже и не читал их от греха подальше -- чтобы не
оскорблять своей невинности. А если я и фамильярничал чуть-чуть
кое-где иногда, так ведь между старыми врагами это допустимо
вполне. Да что я говорю: я где-то назвал Вас "мужичонкой в очках"
-- так и то распереживался: одно дело ставить психиатрические
диагнозы и произносить приговоры (пусть и смертные), и совсем
другое -- цепляться к дефектам рецепторов (пусть и мелким). Тем
более, что связь зрения и мировоззрения -- дело довольно темное
(ну, я бы его раскрутил, конечно, да ведь недосуг).
23.04.2003:
"Задире люди не нужны. Он вообще их не видит. Не существует
для него людей, все, что он замечает - это их акциденции. Жо..
там у кого-то обвисшая, этот курит, у того -- прыщи, тот --
либерал и западник, а вон там хмырь так вообще жид и т. п."
Вы правы, уважаемый, почти на 100%: за человеколюбием надо
обращаться не ко мне, а к Адольфу Гитлеру (оно так щедро рассы-
пано на некоторых страницах "Майн кампфа", что даже неловко
читать!). К примеру (ч. I, гл. II): "Наше народное образование
должно быть построено в первую очередь на гуманистических науках
и давать учащемуся лишь основы для дальнейшего специального
образования. Поступая иначе, мы лишаемся таких ценностей, которые
с точки зрения общих интересов нации гораздо важнее, чем любые
технические и специальные знания. В области истории ни в коем
случае не следует отказываться от изучения античного мира.
Изучение римской истории -- конечно в самых общих чертах ее
развития -- всегда было и на все времена останется важнейшим
делом. Нам нужно также сохранить преподавание истории греков, ибо
культурные идеалы этого народа навсегда останутся образцом всего
прекрасного. Наша современная борьба есть борьба за тысячелетнюю
культуру."
Что же касается меня, то я все больше увязаю в липкой жиже
мизантропии. Подумать только: ведь когда-то и я был очень-таки
неслабый человеколюб! Вот что годы и испытания с людьми делают!
23.05.2003:
"Задира, относительно Гитлера у тебя, на мой взгляд, явный
перебор. Гитлер, как и всякий другой психический нездоровый
человек стремился и пришел к власти для того, чтобы, прежде
всего, удовлетворить свои личные извращенные потребности."
И что же это за такие отвратительные потребности? И почему
слово "личные" употреблено с отрицательным оттенком? Потребность
в самореализации -- это ЛИЧНАЯ потребность. Вообще, человек
действует, исходя всегда из ЛИЧНЫХ потребностей. Когда он
действует из-под палки, им движет ЛИЧНАЯ потребность в избежании
боли. Когда он действует в общественных интересах в ущерб себе,
им движет ЛИЧНАЯ потребность в избежании мук совести. Иное дело,
что некоторые личные потребности в процессе их удовлетворения
оказываются слишком накладными для других людей.
В принципе потребность властвовать не является извращенной: она
всего лишь обычно извращенно проявляется. Но так же обычно извра-
щенно проявляется и, к примеру, потребность в питании: мы едим
всякую сладкую, копченую, соленую дрянь, хотя можем питаться
простой здоровой невкусной пищей.
И где ты найдешь психически вполне здорового человека? Впрочем,
если снизить критерий отбора, то найдешь. Но он непременно будет
дурак. Настолько правильный скучный дурак, что только коров ему и
пасти.
Для меня Гитлер -- повод для борьбы со "святой простотой" и с
ложью. И яркий пример того, к чему может привести неумеренность
в добрых делах. Считаю, что в каждом хорошем человеке сидит
маленький Гитлер, и надо приучать себя справляться с ним. А для
этого надо знать его сильные и слабые стороны. А то не дай Бог
упадет нам в руки власть, а мы еще не разобрались со своими
фюрерскими потенциями.
Далее, мне симпатичен не старый, проигрывающий, забрызганный
кровью Гитлер с трясущимися руками, а молодой, страдающий, ищущий
выхода, не знающий, к кому приткнуться. Гитлер, из которого мог
получиться еще мало ли кто. Гитлер до написания "Майн кампфа".
Ведь я уверен, что он не мучил собак и кошек и не разрисовывал
в Вене фасадов свастикой.
И потом, чего это я вдруг стал, можно сказать, оправдываться?
Ты что -- собрался меня куда-то выдвигать? Или у тебя есть
надежные сведения, что меня вот-вот выдвинут? И мне пора уже жить
с оглядкой и говорить только бесспорные и разрешенные вещи?
Дорогой, я слава Богу, пока еще не общественный деятель, а просто
маленький человек себе на уме. Более того, выдвижение мне даже не
угрожает. А если бы и угрожало, я не хотел бы выдвигаться от
людей, которые не могут или опасаются спокойно сказать "Гитлер",
не добавляя стандартных ругательных эпитетов.
И еще. Гитлер -- это такой молоточек, посредством которого
можно простукивать личности. Ударишь -- и слушаешь, как у кого
зазвучит. У пустых -- довольно гулко, у частично заполненных --
глуховато.
А самое главное, Гитлер и дела вокруг Гитлера -- это очень
дорогие социальные эксперименты, и надо непредвзято изучать и
переизучать их со всех сторон, чтобы когда-нибудь не сесть в
похожую лужу. Кто-то считает, что ему основное о Гитлере уже
ясно. Блажен, кто верует. Мне же ясно только то, что довольно
многое мне еще не ясно. Уж такой я дотошный и нерешительный. А
кое-кто уже рвется закрывать эту научную тему. Ну, пусть
закрывает: я продолжу исследования за свой счет. И, кстати, я не
уверен, что после какого-то этапа моих исследований я не приду к
выводу, что Гитлер был менее вреден, чем это принято считать.
Кто-то скажет: есть вещи, с которыми не шутят. Но я почти не шучу
-- насколько это возможно для скептика. Конечно, о некоторых
вещах лучше не говорить публично. Но я что-то не вижу вокруг себя
публики.
Правда, я не обижусь, если ты будешь считать, что я просто
собираюсь выехать на Гитлере как писатель. Это единственный мой
шанс, да и то ничтожный. Все прочие шансы уже расхватаны -- и
даже захватаны до грязных пятен: Ленин, Сталин, Берия, Хрущев,
Жуков, педерасты, некрофилы, дегенераты, тайны веков и пр. Даже
жо.. -- и та обложена конкурентами. Это же ваш гнусный мир, в
котором достучаться до вашего сознания можно только через скан-
дал. Нет, в самом деле: может, мне действительно поэксплуатиро-
вать Гитлера? Если не достучусь, так хоть полюбуюсь, как люди
дергаются. Да и оправдание будет: не поняли, не доросли, не
поднялись над обыденностью.
И не вздумай, считать, что я на тебя зол: наоборот, я благо-
дарен тебе за то, что ты пошевелил мою мысль. Ты же знаешь: я
всегда не прочь пообсуждать что-нибудь погорячее. Но с Гитлером
я тебе не уступлю -- пока ты не предложишь мне альтернативы: не
менее эффективного "молоточка", не менее содержательной области
исследований.
04.06.2003:
"Само искусство -- это борьба с идолами, с окаменелостями
души, с вечным стремлением анатомировать, упрощать, помещать на
координатную ось +/-, добро/зло, дефект/здоровье. Именно в этом
искусство Быкова. Оставаясь в форме вполне советским реалистом,
Быков поставил вопросительный знак вместо идеологически
выдержанной черты, отделяющей добро от зла."
Странно, но когда я делаю то самое, что здесь описано, но на
примере Гитлера, все как-то бочком-бочком от меня в разные стор-
оны -- как будто и не знакомы со мною вовсе. Но я-то всего лишь
озорничаю, а этот ведь строчит всерьез. Если его творчество и в
самом деле воспринимается как размывающее границу между добром
и злом, то здесь уже несколько попахивает серой. Не стихийный ли
сатанист наш эпилептоид? И, может, как раз отсюда у меня такое
неприятие этой личности? Конечно, я очень интересуюсь расположе-
нием границы между добром и злом и даже пробую двигать ее
туда-сюда, но ведь я подчеркиваю исследовательский характер своих
попыток. И я не лезу в подсознание, не пишу для массы и не публи-
куюсь тиражами по 50 тысяч. Впрочем, что только ни померещится
"литературоведам" в великой фигуре, которую они же и раздули. К
тому же некоторые вещи можно с той или иной натяжкой сказать про
многих, а говорят только про некоторых -- про кого стало принято
говорить -- даже если натяжка получается довольно большая. Потом
уже просто не могут не видеть таинственной улыбки Джоконды и
всякого такого прочего. Видят то, что увидеть настроены. Не
факты, но фикции. Несчастные интеллигентишки топчутся в этих
фикциях всю свою никчемную жизнь и сходят во гробы в счастливом
пустом всеведении.
19.07.2003:
"Вы рассуждаете как Гитлер, который пишет 'в интересах нации'.
Уж он о немцах позаботился, они до сих пор благодарны."
Я пробовал обсудить это как-то с одним единственным немцем --
правда, похожим на еврея. Помню, он сказал, что у них там поли-
тики теперь вообще избегают произносить слово "нация", а если
кто-то начинает тепло говорить про нацию, то оппоненты могут
поинтересоваться, не нацист ли он. Но это вполне можно объяснить
тем, что сложилась солидарная группа людей, кормящихся "борьбой
с нацизмом". Допускаю, что втайне немцы относятся к Гитлеру не
хуже, чем мы к Сталину. Во всяком случае, так же неоднозначно.
Оправдать можно всё, что угодно. В том числе различные эксцессы.
Немецких "жертв нацизма" было в (процентах) значительно меньше,
чем русских "жертв сталинизма". Воевали немцы славно. Проиграла
ли Германия войну -- это в широком смысле вопрос, знаете ли,
спорный. Надо ли ей было воевать, и как было лучше действовать
немцам в тогдашних условиях -- тема очень сложная. Может, у Вас
и есть готовые твердые мнения на этот счет, а у меня таких мнений
нет.
Кстати, о русских еврейского происхождения. Среди популярных
актеров, режиссеров, писателей и т. п. есть люди, о "еврейских
корнях" которых можно только догадываться, поскольку еврейское из
них не прет, а прет русское. К примеру, я не могу по творчеству
определить, есть ли еврейская кровь у Сергея Юрского, Михаила
Боярского, Леонида Гайдая. Более того, они мне много приятнее
какого-нибудь русствующего Никиты Михалкова (на дух его не пере-
ношу). Но когда я вижу и слышу, скажем, Михаила Жванецкого, у
меня в мозгу свербит: еврей. Чужой, прикидывающийся своим.
Ей-богу, я бы его лучше воспринял, если бы он просто спел "Хава
нагила" и станцевал "семь-сорок". Между прочим, я обожаю "Хава
нагила". И я читал, наверное, больше еврейских писателей, чем
иной еврей в состоянии назвать. Но менталитетик я все-таки
сохраню свой.
* * *
Как можно легко догадаться, никакого жидо-масонского заговора
изначально не было. Его выдумали антисемиты. И сфабриковали
известную книжку "Протоколы сионских мудрецов". Сильная получи-
лась книжка -- хоть и не евреями написанная. Теперь жидо-масоны
водят пальчиками по строчкам этих "Протоколов" и пункт за
пунктом реализуют изложенные там зловещие планы. Аналогично
антисемитам мы в настоящий момент имеем блестящую и редкую
возможность сочинить жидо-уорвикский заговор против всенародно-
избранного, против белорусского народа, против Русского Мира
вообще. Концепция заговора такова. Сначала надо "раскрутить"
Уорвика на телевидении. Потом Уорвик, став неимоверно популярным,
без труда пролезет в парламент. Когда случатся президентские
выборы, этот яркий общеизвестный деятель выдвинет свою дражайшую
кандидатуру от объединенных либерально-педерастических сил.
Только кретины могут сомневаться в его победе. Далее настанет
эпоха Уорвика. Короткая, но яркая. Яркая, но короткая. По тому
что после всеобщего развала придет к власти уже Задира -- с ему
подобными негодяями, любящими черный цвет и строевую подготовку.
Они разметут жидкую толпу всяких отсидевших за компьютерами свои
лучшие части тела -- узкогрудых, прокуренных, с серьгами в ушах,
защитников общечеловеческих ценностей. Я уже мысленно вижу четкие
черные колонны, марширующие по главной улице Минска -- бывшей
Захарьевской, потом Сталинскому-Гитлеровскому-Ленинскому-Скорины
проспекту, срочно и окончательно переименованному в проспект
Задиры. Впереди сам Задира на белой лошади. Лошадь слегка
нервничает и громко портит воздух, но в целом держится неплохо.
Задира и вовсе великолепен. Ликующий народ на тротуарах
скандирует "На-ци-я! На-ци-я! За-ди-ра!".
Но ведь вы же не этого хотите, сограждане?!
* * *
Знающие, как НАДО.
У них Гитлер -- непременно величайший негодяй, а Эйнштейн --
непременно величайший физик. Старым развалинам они всегда
уступают место в автобусе, а если ты чихнешь, обязательно
скажут тебе "Будь здоров!", даже если ты мизантроп и латентный
убийца. Они по моде одеты. Они в курсе телевизионных новостей.
Они ходят на выборы и даже голосуют там за всяких придурков.
Их детишки -- если такие заводятся -- почти всегда отличники,
почти всегда таскаются в какую-нибудь дурацкую спецшколу и
непременно в числе первых вступают в комсомол или в организацию,
его заменяющую.
* * *
ЗЕВАКИ.
Мне безразлично, приедет ли в Минск английская королева. А если
и приедет, я не попрусь глазеть на ее кортеж. И даже если мне
представится возможность попасть на прием в ее честь, я вряд ли
туда отправлюсь: никакое выгодное знакомство мне в той среде не
угрожает, а идти просто для того, чтобы потом можно было об этом
сказать, -- совершенно не мой стиль. Да и кому скажешь: я же
не вожусь с людьми, для которых такие вещи существенны. Даже если
бы я и считал английскую королеву сосудом какой-нибудь очень
нужной мне благодати, разве могла бы эта благодать перейти на
меня только потому, что я оказался рядом? Я даже не знаю, пошел
ли бы я смотреть Гитлера -- несмотря на мое любопытство пишущего
о нем человека и на стремление быть добросовестным автором.
Наверное, не пошел бы -- из опасения быть раздавленным возбуж-
денной толпой.
* * *
А еще мне говорили: полезность, а может, и величие "Сотникова"
уже в том, что эта повесть подтолкнула твою околофилософскую
мысль. Позвольте, отвечаю я: так можно договориться до того, что
все мои глубокие и бесценные замечания насчет "сложной жертвен-
ности" и выживания на войне -- это и есть те самые идеи, которые
Быков стремился до всех донести. К тому же, сама по себе эта по-
весть ни к чему бы меня не подтолкнула. Меня подтолкнула раздутая
репутация Быкова. А моя мысль была направлена на борьбу с быков-
ским "творческим продуктом". И аналогично можно было бы, скажем,
ставить в заслугу Гитлеру возникновение Организации объединенных
наций.
* * *
Об эффективной форме правления.
Важнейшая проблема: как соединить преимущества "монархии" и
"аристократии"? В аристотелевом смысле. Как известно, Аристотель
выделял три хорошие формы правления: монархию, аристократию и
демократию; и три плохие (в которые эти хорошие соответственно
вырождаются): тиранию, олигархию и охлократию. Для демократии
вряд ли где-нибудь найдется подходящий демос, поэтому у меня есть
какие-то слабые надежды только на монархию (иначе говоря, дикта-
туру) и аристократию (иначе говоря, демократию лучших).
У Гитлера ("Майн кампф", ч. II, гл. XI)
"Заседания наших комитетов с протоколами, с голосованиями
по большинству голосов в действительности представляли собою
парламент в миниатюре. Здесь также целиком отсутствовала всякая
личная ответственность, а стало быть и чувство ответственности.
Здесь также процветала та безответственность и те же нелепые и
неразумные порядки, как и в наших больших государственных
представительных органах. В комитеты выбирали секретарей,
кассиров, контролеров, руководителей пропаганды и еще бог весть
кого, а затем всех этих людей, вместе взятых, заставляли по
каждому вопросу выносить общие решения путем голосования. Таким
образом получалось, что человек, которому поручена была, скажем,
пропаганда, голосует по вопросам, которые касаются финансов;
заведующий финансами голосует по вопросам, касающимся отдела
организации; заведующий отделом организации голосует по вопросам,
касающимся секретарей, и т. д. и т. п."
Моя идея: комитет может быть и всего лишь совещательным орга-
ном. В этом случае каждый член комитета единолично отвечает за
свою часть работы, но использует заседания комитета для получения
советов и для согласования своих усилий с усилиями других членов
комитета. При таком подходе комитет обсуждает решения, но не
принимает их.
Что касается парламента, то это и вовсе не комитет, не группа
единомышленников, а поле битвы, осуществляемой ограниченно, по
правилам. Настолько по правилам, насколько имеется общих интере-
сов. Если в обществе нет расколов, то в нем нет и множественности
партий (а значит, нет и адаптируемости, и развития), а если
расколы образуются, то им лучше проявляться в парламенте. Кстати,
выборы в парламент по партийным спискам справедливы только в той
степени, в какой граждане, имеющие право голоса, являются сторон-
никами каких-нибудь партий, участвующих в выборах. То есть доля
парламентариев, избираемых по партийным спискам, должна быть пе-
ременной, определяемой на основе некоторой процедуры исследования
общественного мнения накануне выборов. (Я уже почти слышу
невинно-ехидные вопросы от разных парламентских старожилов и
всяких очкастых юристов насчет того, как прописать данную идею в
законе и реализовать на практике. Так бы и передушил этих
тормозючих паразитов, да моя толерантность не позволяет.)
Если парламент создает комиссию, то среди ее членов должны быть
представители всех партий, пожелавших туда попасть, но в количес-
тве, соответствующем численности их фракций в парламенте. Что
касается председателей комиссий, то справедливость может обеспе-
чиваться тем, что 1) председатели имеют мало полномочий; 2) пред-
ставители разных фракций председательствуют поочередно. Очень
важно, чтобы парламентарии не слишком спелись: не почувствовали
себя группой с особыми интересами, а исправно переносили в парла-
мент конфликты, имеющие место в обществе. Драки в парламенте --
это много лучше, чем массовые уличные беспорядки.
* * *
О фашизме.
Армин Мелер, книга "Фашистский 'стиль'". Ну вот, дожили до
того, что фашизм из ругательства и преступления стал рядовым
объектом исследования. Правда, надо еще убрать кавычки у слова
"стиль". А пройдет не очень много времени, и люди смогут спокой-
но говорить о нацизме и даже о Гитлере. Если уже реабилитировали
даже педерастов, то снисхождение к Гитлеру вполне напрашивается в
качестве одного из следующих шагов.
Из рецензии некой Натилии Мелентьевой: "Мелер в брошюре
'Фашистский "стиль"' предложил свою модель понимания фашизма,
объективную и отстраненную. Сегодня эта модель принята в
большинстве академических кругов Европы." Надо же, в Европе
разрешили обсуждать фашизм. Но если модель принята "в большинстве
академических кругов Европы", надо подозревать, что в ней есть
какой-то значительный дефект.
...............................................................
...............................................................
Резюме. Фашизм -- довольно-таки проабсурженная и расплывчатая
жизненная позиция, малопривлекательная для людей рационального
склада. То ли дело у Гитлера: там четко расписано, и кто враги,
и что с ними делать, и как при этом организовываться. Хотя в
"Майн кампфе" можно отыскать слабые места, ошибки и попросту
ерунду, это, тем не менее, четко построенная программа, своей
практической значимостью перевешивающая писанину всех фашиствую-
щих литераторов вместе взятых. Лучшее доказательство этому --
ярость, с которой до сих пор пресекают попытки ее публикования.
Но, может быть, фашизм вначале был вовсе не так плох, но его
испоганили фашиствующие интеллигенты, в том числе из
"академических кругов".
* * *
О книге Виктора Суворова "Самоубийство".
Суворов о "Майн кампфе": "Если эта книга против нас, против
нашего народа, против нашей страны, так дайте же мне ее! Прочи-
тав эту гадость, ни один нормальный человек гитлеровцем стать не
может -- он станет более злым антигитлеровцем." (гл. IV.2) От
советских граждан, по мнению Суворова, эту книгу скрывали потому,
что из нее вовсе не следовало, что Гитлер нападет на СССР, а
следовало, что Гитлер нападет на Францию, облегчая для Сталина
захват Европы. У Суворова: "Земли на Востоке -- это не ближайшая
задача, а перспектива на грядущие века. Этого мнения придерживал-
ся не только Гитлер, но и всё его ближайшее окружение."
(гл. IV. 10)
Надо быть законченным бессовестным демагогом, чтобы ставить в
вину властям СССР сокрытие "Майн кампфа" от советских граждан.
Причина запрета на эту книгу -- вовсе не в том, что "дранг нах
остен" там упоминается лишь мельком, а в первую очередь в ее
зажигательном антисемитизме. Если ты не очень искушенный человек,
то после чтения "Майн кампфа" трудно не стать махровым "жидо-
едом". Подумать только: а ведь кто-то имеет наглость заявлять что
при советской власти антисемитизм был официальной политикой!
Ладно, процитирую я (мне не тяжело):
"Сама судьба указует нам перстом. Выдав Россию в руки больше-
визма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой
до сих пор держалось ее государственное существование и которая
одна только служила залогом известной прочности государства. Не
государственные дарования славянства дали силу и крепость
русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским
элементам -- превосходнейший пример той громадной государственной
роли, которую способны играть германские элементы, действуя
внутри более низкой расы. Именно так были созданы многие
могущественные государства на земле. Не раз в истории мы видели,
как народы более низкой культуры, во главе которых в качестве
организаторов стояли германцы, превращались в могущественные
государства и затем держались прочно на ногах, пока сохранялось
расовое ядро германцев. В течение столетий Россия жила за счет
именно германского ядра в ее высших слоях населения. Теперь это
ядро истреблено полностью и до конца. Место германцев заняли
евреи. Но как русские не могут своими собственными силами скинуть
ярмо евреев, так и одни евреи не в силах надолго держать в своем
подчинении это громадное государство. Сами евреи отнюдь не явля-
ются элементом организации, а скорее ферментом дезорганизации.
Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на
гибель. К этому созрели уже все предпосылки. Конец еврейского
господства в России будет также концом России как государства.
Судьба предназначила нам быть свидетелем такой катастрофы,
которая лучше, чем что бы то ни было, подтвердит безусловно
правильность нашей расовой теории." ("Майн кампф", ч. II,
гл. XIV)
"Нельзя ведь забывать и того факта, что правители современной
России это -- запятнавшие себя кровью низкие преступники, это --
накипь человеческая, которая воспользовалась благоприятным для
нее стечением трагических обстоятельств, захватила врасплох
громадное государство, произвела дикую кровавую расправу над
миллионами передовых интеллигентных людей, фактически истребила
интеллигенцию и теперь, вот уже скоро десять лет, осуществляет
самую жестокую тиранию, какую когда-либо только знала история.
Нельзя далее забывать и то обстоятельство, что эти владыки
являются выходцами из того народа, черты которого представляют
смесь зверской жестокости и непостижимой лживости, и что эти
господа ныне больше чем когда бы то ни было считают себя
призванными осчастливить весь мир своим кровавым господством."
(Там же.)
"Ближайшей приманкой для большевизма в нынешнее время как раз и
является Германия. Чтобы еще раз вырвать наш народ из змеиных
объятий интернационального еврейства, нужно, чтобы наша молодая
идея сумела разбудить все силы нации и внушить ей сознание
великой миссии, ожидающей нас. Только в этом случае мы сможем
спасти свой народ от окончательного заражения нашей крови. Только
тогда мы сумеем пробудить те силы, которые надолго дадут нам
гарантию против повторения постигших нас катастроф. В свете таких
целей чистейшим безумием было бы вступать в союз с державой, во
главе которой стоят смертельные враги всей нашей будущности. Как
в самом деле можем мы освободить наш собственный народ от этих
ядовитых объятий, если мы сами полезем в эти объятия. Как в самом
деле можем мы освободить немецких рабочих от большевистских
влияний, как можем мы убедить их в том, что большевизм есть
проклятие и преступление против всего человечества, если бы мы
сами стали вступать в союз с большевистскими организациями, этим
исчадием ада, и тем самым в основном признали бы эти организации.
Как в самом деле стали бы мы потом осуждать рядового человека из
массы за его симпатии к большевистским взглядам, если бы
руководители нашего государства сами избрали себе в качестве
союзников представителей большевистского мировоззрения." "Чтобы
провести успешную борьбу против еврейских попыток большевизации
всего мира, мы должны прежде всего занять ясную позицию по
отношению к Советской России. Нельзя побороть дьявола с помощью
Вельзевула." (Там же.)
"Я признаюсь открыто, что уже в довоенное время я считал, что
Германия поступила бы гораздо более правильно, если бы, отказав-
шись от бессмысленной колониальной политики, от создания военного
флота и усиления своей мировой торговли, она вступила в союз с
Англией против России. Если бы мы вовремя сумели отказаться от
попыток завоевать себе универсальное влияние и сосредоточились
на энергичной политике завоевания новых земель на европейском
континенте, это принесло бы нам только пользу." (Там же)
Ну что можно после этого сказать про Суворова? Только назвать
его несколькими нехорошими словами.
* * *
Об указании Гитлером в "Майн кампф" необходимости "натиска на
восток": "Он сам себе построил мышеловку. Открыто объявив о своем
намерении идти на Восток, он сделал врагами всех, кто восточнее
(...) Одна фраза в книге превращала Гитлера в пугало для всех его
восточных соседей. И это никак не свидетельствует в пользу выдаю-
щихся умственных способностей бывшего красноармейца." (гл. IV.10)
Нашел, чем попрекнуть Гитлера: правдивостью. Если правдивый,
значит, дурак. Ничем не брезгует наш обличитель, лишь бы швырнуть
в фюрера. Любопытно: эта вера в написанное слово, этот суворов-
ский буквализм -- напускной (на время швыряния в Гитлера) или же
представляет собой особенность его мышления? Я полагаю, что ни
то, ни другое, а третье: несознаваемая склонность менять основа-
ния своих рассуждений в зависимости от настроения и намерений. Не
будь у Суворова намерения выставить Гитлера шустрым дураком ради
собственной вящей славы великого разоблачителя, Суворов наверняка
согласился бы, что Гитлеру легко было представить свои слова о
движении на восток как всего лишь рассмотрение одного из
возможных вариантов, который в период написания "Майн кампфа"
напрашивался, а потом почти перестал напрашиваться, поскольку
открылись и другие перспективы.
* * *
У меня есть подозрение, что восхваление Сталина нужно Суворову
не только для того, чтобы выделиться необычностью подхода, но
также чтобы компенсировать ущерб, якобы нанесенный им России
обвинением "советского режима" в подготовке нападения на Европу
в 1941-м. Мол, намерение было, конечно, не хорошее, но зато как
непревзойденно гениально готовились к его реализации! Да, похоже,
что гениально. Только зачем для доказательства сталинской гени-
альности тюкать Гитлера? Он тоже был гений, но в другом. Но,
может, для автора это еще один способ отличиться: если Гитлера
хоть и клянут, но втайне считают гением и даже чуть ли не магом,
то можно возбудить широкое любопытство, доказывая, что он
довольно-таки большой дурак.
Да, в Германии вообще и в ее вооруженных силах в частности было
много глупого и слабого. Но ведь было также много разумного и
сильного! Но если показать одно лишь глупое и слабое, пусть и
правдиво, впечатление будет кошмарным. На кого при этом работает
Суворов? На Россию? Нет, разве что на Англию (см.: "Прости,
Британия!").
* * *
У Суворова: "Он выдвигает идею строить железнодорожные линии
с шириной колеи не полтора метра, а четыре. Не надо быть инжене-
ром-путейцем, чтобы оценить глубину глупости такого начинания.
(...) Одно дело -- строить такую магистраль в степи (но зачем она
там нужна?), а другое -- в густонаселенной Европе с ее многочис-
ленными городами, реками, горами, подъемами, спусками, дамбами
и насыпями. Стоит всего лишь прикинуть изгиб такой дороги и рас-
считать радиус, и глупость высветится сама собой." (Стр. 80)
Читать эту задорную критику противно: работа не вышла за стадию
эскизного проектирования, экономический эффект еще не просчитан,
а дилетанту-железнодорожнику Суворову уже совершенно ясно, что
это глупость. А строить автострады в густонаселенной Европе "с ее
многочисленными городами, реками, горами, подъемами, спусками
и т. п." и гонять по ней автофургоны с прицепами -- не такая же
"глупость"? Кстати, автострады -- тоже идея Гитлера.
* * *
У Суворова: "Чтобы решать, нужно знать. Как же принимать реше-
ния, не зная обстановки? Для нас это невозможно, но в Гитлеров-
ской Германии было все возможно. Гитлер принимал решения не на
основе изучения и оценки ситуации, а просто так, не тратя времени
на размышления." (гл. VI.2) Как же "не тратя времени", если он
после обеда обычно занимался "непонятно чем"?
У Шпеера: "Ни у кого из присутствующих на оперативных совеща-
ниях не вызывала возмущения манера Гитлера принимать решения по
наитию. Он не брал в расчет ни анализа военного положения, ни
потребностей войск в боевой технике, обмундировании и продоволь-
ствии и никогда не поручал группам экспертов со всех сторон рас-
смотреть наши наступательные планы, а также возможные контрмеры
противника." (стр. 415)
Сейчас легко говорить: Гитлер принимал ошибочные решения. Но
представлялись ли они такими же ошибочными в то время, в которое
принимались? Да, некоторым представлялись, но всякое решение
имеет своих критиков. Далее, правильность решения может проявля-
ться в том, что при его реализации нужный результат достижим
всего лишь с большей вероятностью, чем при реализации других ре-
шений, а вовсе не гарантирован. Если этот результат не окажется
достигнутым, решение не перестанет быть правильным. Но его
критики, конечно, воспрянут.
Иррациональность военных решений Гитлера не есть их безусловный
недостаток: рациональные решения -- это такие, которые могут быть
предвидены противником, а если так, то зачем они нужны? Конечно,
иногда даже легко прогнозируемые противником действия остаются
самыми выгодными, так ведь и иррациональный метод принятия
решений иногда хотя бы случайно дает тот же результат, что и
рациональный.
Военный стиль Гитлера -- это внезапность, массированность,
стремительность, использование морального фактора. Моральному
фактору Гитлеру придавал огромное значение. Моральный фактор --
то, что он хорошо понимал, с чем умел работать. Отсюда пренебре-
жение к материальным обстоятельствам, к точному сопоставлению
сил, к уяснению деталей обстановки. Если стиль Гитлера был плох,
то как удалось при такой отвратительной организации военного
управления, таких ничтожных танках и таких ограниченных
материальных ресурсах, как это убедительно показывает Суворов,
захватить большую часть Западной Европы, дойти за несколько
месяцев до самой Москвы, а еще через год даже и до Кавказа?
* * *
Гитлер освоил один политический метод (роль вождя-оратора,
переживающего откровения и будоражащего соратников) и далее
использовал его: где-то удачно, а где-то и нет. Этим методом он
владел превосходно, но для решения некоторых задач метод подходил
не вполне. Но в чем виноват при этом Гитлер? Лишь в том, что
освоил только один метод. Но вы сами попробуйте освоить хотя бы
один.
Сталину партию сделали горлопаны -- Ленин, Троцкий, Бухарин
и др. Сталину было в какой среде заниматься расстановкой кадров.
Гитлер же сделал себе партию сам (до его вступления в нее она
состояла из 6 человек). Поэтому он мог расти политически только
в качестве горлопана, завлекателя людей. А развить в себе сразу
два сложных таланта -- и ораторский, и аппаратный -- это очень
непросто. Кстати, Борман -- это Сталин при Гитлере.
Корректно ли утверждать что использованный Гитлером метод
ораторского харизматического вождизма не эффективен? Отнюдь. Он
довольно эффективен -- и в случае с Гитлером, и во многих других.
Но он, конечно, имеет уязвимые места. Метод телевизионного
позерства пришел ему на смену лишь потому, что телевидение "вошло
в каждый дом". Способность заводить толпу ораторствованием стала
ненужной. Гораздо важнее стало хорошо смотреться на экране. Ну,
может быть, еще и гладко сказать экспромтом несколько
малосодержательных, но правильных слов в телекамеру. Или
незаметно прочесть их с монитора. Или повторить подсказанное
через скрытый наушник. А если не получится, так ведь сцену можно
легко повторить, а то и вовсе синтезировать. Сейчас нужна уже не
"Психология толпы", а "Психология телевизионной аудитории".
Кстати, у телевизионного метода тоже есть уязвимые места. В
частности, при опоре на этот метод политические деятели сбиваются
на ложь еще быстрее, чем раньше, -- потому что телевизионные
картинки можно легко подбирать и править, а выглядеть они будут
все равно убедительно. Первая заповедь вождя телевизионной эры:
по телевизору всё должно выглядеть хорошо. Вторая заповедь:
телевизор должен развлекать сограждан до полного отключения у них
способности здраво мыслить.
* * *
Придираться к "Застольным разговорам Гитлера" -- это и вовсе
низко. Если бы записывавший их Пикер отличался более глубоким
умом, он бы пропускал некоторые сильно сомнительные высказывания
Гитлера. А поскольку он их записывал, то либо он был простаком и
невеждой, либо стремился скомпрометировать фюрера, а если так,
то нет смысла серьезно относиться к его записям. Если бы Гитлер
мог редактировать эти записи, он, возможно, и сам бы выправил
или выбросил некоторые места. Всякий человек в своих отредакти-
рованных записях предстает более умным, чем в своих мимоходных
высказываниях.
Гитлер верил в свои откровения (а как было не верить, если
они одно время давали превосходные политические результаты?!), а
потому среди почитателей не стеснялся говорить то, что приходило
ему на ум. Но ведь он не брался писать псевдонаучные книги и не
требовал принимать свои гипотезы в качестве истин! Если человек,
разговорившись в узком кругу, высказал смелую гипотезу (может,
даже шутя, иронизируя или утрируя), то даже недоброжелательному
критику, если он корректен, не пристало цепляться к каждому
произнесенному слову. И чем бред, высказываемый Гитлером, лучше
бреда, высказываемого некоторыми учеными? И неужели великому
человеку не пристало ошибаться хоть в чем бы то ни было? Да и
ошибки ли это? Может, это всего лишь недооформленные великие
идеи, и Пикер вовсе не плохо делал, что записывал их так, как
слышал.
* * *
Виктор Суворов цитирует Генри Пикера, цитирующего Адольфа
Гитлера: "Моя мать была простой женщиной, но она подарила немец-
кому народу великого сына." ("Застольные разговоры Гитлера",
10.3.1942). Я собираюсь с силами и лезу в первоисточник: "Женщина
может любить гораздо сильнее мужчины. Интеллект в ее жизни вообще
не играет никакой роли. По сравнению с дамами-интеллектуалками моя
мать, конечно же, проигрывала. Она жила ради мужа и детей. И в
обществе наших образованных женщин ей пришлось бы нелегко, но:
она подарила немецкому народу великого сына." Выводы: во-первых,
переврал цитату, во-вторых, вырвал ее из "смягчающего" контекста.
И кстати, разве Гитлер -- не "великий сын"? Или ему следовало
думать о себе как о серости, вознесенной волею случая, или вовсе
помалкивать о том, что думает, а то даже и отзываться о себе --
для маскировки -- на манер "собаки Диогена"?
Конечно, я тоже иногда искажаю цитаты. К примеру, передирая из
Суворова в свою книгу про вождей цитату из Риббентропа, цитирую-
щего Гитлера, я написал так: "Сталин -- это именно тот крупный
противник, который ему противостоит в мировоззренческом, так и
в военном отношении. Если тот когда-нибудь попадет в его руки,
он окажет ему все свое уважение..." У Суворова стояло несколько
иное: "Сталин -- это именно тот крупный противник, которого он
имеет в мировоззренческом, так и в военном отношении." Основание
для моей замены -- не просто дурной стиль, но еще и возможность
гомосексуальной интерпретации приведенной фразы. Но у меня есть
оправдание: не исключено, что немецкий оригинал вовсе не был так
плох, а переводчик допустил небрежность. Но теперь я вижу, как
опасно заимствовать цитаты у Суворова: надо обязательно сверяться
по первоисточнику (немецкому?!), а то позора не оберешься. Только
где мне этот превоисточник взять?
По поводу заявлений Гитлера о своей гениальности. Это была
часть его политического (и творческого) метода: "взвинчивать"
себя, чтобы заставить свой мозг творить в гениальном режиме.
* * *
По поводу богемной лени Гитлера: "Государство Гитлера -- пира-
мида. Каждый считает, что за него думают вышестоящие. А венчает
пирамиду ленивый болтун, у которого много времени на безделье,
но нет времени думать и работать." (Стр. 119) В подкрепление --
цитата из Шпеера (стр. 195): "... но, уже начиная со следующего
непосредственно за встречами обеда он. можно сказать, впустую
тратил время вплоть до наступления вечера..." Но как же работа
подсознания?! Она -- не в счет?! А астральные битвы? Я в них не
очень-то верю, но вдруг что-нибудь в этом роде действительно
имеет место! Далее, чередование вспышек активности с длительными
периодами расслабления -- не признак ли гениальности? Кстати, я
и сам -- не большой любитель корпеть. А приходится...
* * *
По поводу "бесноватости" Гитлера. Он работал зачастую на износ,
хотя некоторые и считали его бездельником. Его огромная работа
проходила внутренне, тогда как обычно считают работой только
что-нибудь, вроде укладывания в стену кирпичей, в крайнем случае
-- кропания поверхностных книжек. Вдобавок, в отличие от многих
известных политиканов, он чувствовал ответственность за то, что
делал. Оттого-то он и износился скоро настолько, что стали
трястись руки.
* * *
Суворов: "О личной жизни Сталина мы знаем мало. Но одна деталь
делает его непохожим на Гитлера, Ежова и Ленина. У Сталина было
два сына и дочь. Это свидетельство того, что в половом отношении
он был нормальным человеком. А Гитлер, Ленин и Ежов -- педе-
расты." (гл. V.2)
Очень хочется надеяться, что те, кто остались в ГРУ, рассуждают
несколько более корректно. Наличие у мужчины детей еще не доказа-
тельство того, что он не гомосексуалист (и что он вообще нормален
в половом отношении): к примеру, Оскар Уайлд завел себе не толь-
ко детей, но даже и жену, хотя он был матерый гомик, четко при-
знавшийся в этом сам. Может быть, Гитлер и имел гомосексуальные
грехи, но все-таки он, надо думать, считал их грехами, если
"голубых" при его правлении сажали в концлагеря. И кстати, по
некоторым сведениям, у Гитлера была дочь (не помню, от кого), а у
Ленина был сын (от Инессы Арманд; или у Инессы -- от Ленина?).
* * *
О министерстве пропаганды. "Если бы Геббельс был умным чело-
веком, то мерзкое слово 'пропаганда' он должен был изъять,
растоптать и сокрушить. Свое заведение он должен был бы назвать
министерством объективной информации или чем-то в этом роде.
Обманщик, который сам себя называет обманщиком. Есть глупый
обманщик." И т. д. (гл. 8.6) "Заведение" Геббельса названо точным
словом, а Суворову в этом видится почему-то глупость. Возможно,
Суворов путает пропаганду с демагогией. Пропаганде, чтобы быть
эффективной, вовсе не обязательно быть лживой. В крайнем случае
можно говорить не всю правду и по-особому расставлять в правде
акценты. И вообще, с чего он взял, что слово "пропаганда" имеет
безусловный "отрицательный" оттенок -- как, скажем, слова "шпион"
и "предательство"?
* * *
Суворов цитирует Шпеера: "Гитлер предпочитал назначать на руко-
водящие посты дилетантов." ("Воспоминания", стр. 277) Это, оказы-
вается, плохо. Надо опытных профессионалов. Правда, молодой архи-
тектор Шпеер на посту министра вооружения и боеприпасов -- тоже
дилетант. Там же (стр. 277): "Я был типичным человеком со стороны
как для вооруженных сил, так и для партии и экономических струк-
тур и никогда в жизни не держал в руках не только армейской
винтовки -- я не служил в армии -- но и охотничьего ружья." При
этом никто, вроде бы, не отрицает выдающейся роли Шпеера в
организации немецкого "war effort". Из предисловия Н. Яковлева
к "Воспоминаниям" Шпеера: "Он, безусловно, продлил сопротивление
Германии, ибо сумел подвести эффективный военно-экономический
фундамент под нередко химерические цели режима." Когда же Суворов
ведет речь о дилетантах Сталина, они уже называются выдвиженцами.
"Именно он, выдвиженец, творил чудеса. Именно сталинские выдви-
женцы совершали рывки из провалов и поражений к ослепительным
победам." (гл. 8.5) Можно подумать, выдвиженцы Гитлера --
Альберт Шпеер, Вернер фон Браун, Вальтер Шелленберг и пр. --
чудес не творили.
* * *
Если боец A сильнее бойца B, это вовсе не означает, что A не-
пременно победит B. Это всего лишь означает, что если бы была
серия стычек между A и B, то A побеждал бы B более чем в половине
случаев не-ничейного исхода. То есть, в некоторых случаях
побеждал бы и B. Был ли у Гитлера шанс победить Сталина в 1941-м
или хотя бы в 1942-м году? В указанном выше смысле -- конечно,
был. И не такой уж маленький. По крайней мере, Сталину он в то
время маленьким наверняка не казался.
* * *
Гитлер бросил свою нацию на коммунистическую амбразуру -- и
бросился на эту амбразуру сам. Нацизм возник как в основном
антикоммунистическое движение и эту свою "историческую миссию"
он в значительной части выполнил: замедлил наступление
большевиков на Европу и на остальной мир. Поэтому надо четко
признать: либо захват Сталиным Европы не причинил бы большого
вреда Европе, России, человечеству, либо от Гитлера была некото-
рая польза. Я же не требую признать Гитлера хорошим: признайте
только, что от него была польза. Может быть, даже более значи-
тельная, чем причиненный им вред. Нет спора, он сделал свою
работу слишком кроваво. Так ведь сколько людей ему мешало ее
делать!
Отчаянный смельчак Гитлер ввязался в драку с могучим и опытным
Сталиным, не имея по сути ни танков, ни самолетов, и так накосты-
лял Дяде Джо, что тот драпал до самого Кавказа. Но почему-то в
случае с Гитлером никто не хочет петь песню "безумству храбрых".
Нет, он просто дурак и псих. Мог ведь, к примеру, хотя бы лет
семь помучить свой народ военными приготовлениями на уровне
сталинских.
Человечество, чтобы не скатываться к чудовищным крайностям,
должно быть устроено противовесно. Гитлер оказался противовесом
Сталину. В придачу, он невольно поспособствовал тому, что после
падения Третьего Рейха мир пришел к другой противовесной системе,
которая сносно просуществовала полвека, предохраняя человечество
от больших войн.
* * *
Важнейший вопрос: кто из главных героев книжки Суворова кретин,
а кто -- нет? Моя гипотеза: кретины -- все (но каждый по-своему),
только одним кретинам их кретинизм сошел с рук, а другим не
сошел. Ну, не то чтобы они были кретины законченного типа (по
сути, они даже не были дураками), но какие-то ограниченные
умники: что-то неплохо соображали в узком диапазоне проблем, а
вне этого диапазона городили чудовищную чепуху.
Основная стратегическая идея Гитлера: брать на испуг, блефо-
вать, давить противнику на психику чередой своих успехов. Основ-
ное оружие Гитлера -- его яркая и почти неопровержимая идеология,
обеспечивавшая ему пылких сторонников во всех частях света, где
обитают люди с белой кожей.
Основная стратегическая ошибка Гитлера -- отказ от инкорпори-
рования в свою империю (на правах младших, но почти равных)
народов тех стран, которые были захвачены на востоке и юге
Европы. Если бы он в Польше, Беларуси, Сербии, на Украине и т. д.
создавал сравнительно автономные и перспективные "режимы", обещал
покоренным массам "светлое будущее", заботился о новых гражданах
своей империи, он бы СМЯЛ большевиков еще в 1941-м году, в
крайнем случае добил бы их в 1942-м. Правда, он перестал бы тогда
быть "коричневой чумой", и оказаться в его империи в качестве
"ассоциированного народа" стало бы не очень страшно.
Кстати, гипотеза: не подталкивали ли Гитлера к губительным для
него жестокостям британские и советские агенты? Один из фактов в
ее пользу у меня уже есть: США препятствовали иммиграции европей-
ских евреев, спасавшихся от нацистов. Еще факт: большевики не
подписывали какой-то там конвенции о снисходительном отношении к
военнопленным.
* * *
Мне на Гитлере свет клином не сошелся: я могу защищать и
Геббельса. По большому счету, мне не Гитлер ценен, а принцип
справедливости и принцип правды. Гитлер -- всего лишь яркий повод
для препирательства.
* * *
Выводы.
1. Мой любимый автор очень любит позаниматься демагогией. К
примеру, одну и ту же черту он может представить у одного
человека как достоинство, у другого -- как недостаток. Вообще
говоря, оно так иногда и бывает, но не в рассматриваемых
Суворовым случаях.
2. Я начинаю подозревать, что он и в самом деле не страстный
бескомпромиссный исследователь, который был вынужден бежать
на Запад, чтобы сообщить человечеству раскрытую им страшную
тайну, а всего лишь выскочка не без способностей, который
жаден до славы и всяких других благ и готов ради них пропа-
гандировать любую правдоподобную идею, лишь бы скандал был
погромче.
Конечно, это довольно огорчительно, когда у любимого автора
обнаруживаешь явную чушь. И это помимо многократного пережевы-
вания им своих исторических открытий (хорошо еще если с примесью
каких-то новых соображений или фактов), но ведь человекам
невозможно без недостатков никак.
* * *
О книге Владимира Буковского "Московский процесс".
Буковский:
"Бесспорно, использование психиатрии в качестве инструмента
политических репрессий было наиболее ярким преступлением против
человечества послевоенной эпохи, О нем будут помнить наши по-
томки много столетий спустя, как мы помним гильотину французской
революции, как останутся в истории сталинский ГУЛАГ и гитлеров-
ские газовые камеры." (гл. III, 8)
Как легко он бросается словами "бесспорно", "наиболее" и
"много столетий спустя"! Между тем, в современной Франции за год
гибнет под колесами автомобилей, наверное, больше людей, чем
погибло на гильотине за всю французскую революцию. А когда
покопались в истории сталинского ГУЛАГА и гитлеровских газовых
камер, то тоже нашли, мягко говоря, некоторые преувеличения. Но я
пока займусь только психами.
...............................................................
...............................................................
И еще. Я читаю Буковского с удовольствием и с пользой. И бла-
годарен ему за то, что он есть. Он -- мой любимый антикоммунист.
До него местами далековато даже Гитлеру. Вообще, дурной пример --
дело тоже нередко нужное: кто-то должен пробовать, чтобы другие
видели, в какую сторону лучше не ходить. Можно сказать, Буковский
рисковал собою ради меня. Я думаю, он -- герой и где-то даже
образец.
* * *
О книге Чезаре Ломброзо "Антисемитизм и современная наука".
Чтение книги Чезаре Ломброзо "Антисемитизм и современная наука"
склоняет к мысли, что этот писатель -- демагог, который эффектно
мусолит привлекающие читателей темы, не сильно заботясь о кор-
ректности своих умопостроений и не особенно стремясь к истине.
К примеру, он пишет:
"...чрезвычайно велико то благоприятное влияние, которое полу-
чается от скрещивания рас. Это явление можно связать с другим,
замеченным Дарвиным, согласно которому оплодотворение в растениях,
даже двуполых, должно быть скрещенным..." "Примером могут
служить нам ионяне, которые, несмотря на свое родство с дорянами,
были революционерами и дали величайших гениев (Афины); это произо-
шло, конечно, и потому, что раньше они смешались с лидийцами и
персами в колониях Малой Азии и на островах..." "Все города Польши
возникли действительно благодаря немецкой эмиграции, основавшей
колонии в ненаселенных пустынных территориях, внося туда свои
муниципальные статуты, науки и искусства, которым поляки были
раньше чужды." "Точно также вторжение семитских и немецких
элементов в Россию ускорило там распространение социалистических
и позитивистских идей." "Самый передовой народ Европы, давший
трех величайших гениев нашей эпохи -- это английский, произошед-
ший от смешения кельтской, германской и латинской рас; Ирландия
же, где смешение меньше, дала много мятежников, но ни одного
гения." И т. д. ("Антисемитизм...", гл. VI)
Но ведь вполне можно те же самые "факты" истолковать и по
Гитлеру: не смешение рас, а их соприкосновение, эксплуатация
одной расой другой расы ведет к развитию, а смешение рас насту-
пает несколько позже -- вследствие длительного соприкосновения --
и с этим смешением заканчивается этап интенсивного развития, а
если еще немного и продолжается, то по инерции.
У Гитлера:
"...первые культуры возникли там, где арийцы пришли в соприкос-
новение с низшими народами и подчинили их своей собственной воле.
Эти низшие народы явились тогда первым техническим инструментом,
которым воспользовались арийцы в борьбе за новую культуру. (...)
Пока ариец оставался до конца господином над завоеванными, он не
просто господствовал над ними, но и приумножал их культуру. Все
развитие культуры целиком зависело от способности завоевателя и
от сохранения чистоты его расы. Когда покоренные сами начинали
подниматься и, по всей вероятности, начинали сближаться с
завоевателями также и в смысле языка, резкое разделение между
господином и рабом начинало ослабевать. Арийцы постепенно
начинали терять чистоту своей крови и поэтому теряли впоследствии
также и место в раю, который они сами себе создавали. Под
влиянием смешения рас арийцы постепенно все больше теряли свои
культурные способности, пока в конце концов и умственно и
физически начинали больше походить на завоеванные ими народы, чем
на своих собственных предков. В течение некоторого периода
арийцы могли еще пользоваться благами существующей культуры,
затем наступал застой, и, наконец, о них терялась память
совершенно." ("Майн кампф", ч. I, гл. XI)
Рассуждая о пользе смешения "крови", Ломброзо начисто игнори-
рует обстоятельства этого смешения: какая "кровь" с какой смеши-
валась и в каком режиме. Таким образом, он оказывается еще более
поверхностным демагогом, чем Гитлер, потому что у того хотя бы
указывается, что арийская кровь смешивалась с неарийской, причем
арийцы до этого были в совместном обществе господами, а не
соседями.
Если бы Ломброзо стремился к истине, а не к броскости, он бы
рассмотрел как можно больше обществ смешанного расового состава,
предложил бы какие-то оценки для смешанности, для развития, по-
смотрел бы смешение и развитие в динамике. А потом бы исследовал
как можно больше обществ однородного расового состава. Или хотя
бы указал, что для получения корректных выводов он ДОЛЖЕН БЫЛ это
сделать, но не имел возможности, а потому относится к своим
утверждениям как всего лишь к ГИПОТЕТИЧЕСКИМ. Книга Ломброзо
"Антисемитизм..." -- настолько дурная критика антисемитизма, что
антисемиты вполне могут использовать ее для обоснования своих
взглядов.
Мизантропизм как мутация.
Мизантроп -- идеологический мутант (а может, и биологический).
Он видит людей не такими, какими они видят себя сами. Если бы
они видели себя такими же, какими видит их он, то они не выбира-
лись бы из тяжелой депрессии. Ну разве что вешались бы -- или
иными подобными способами очищали от себя землю. К самому себе
его отношение несколько более снисходительное -- отчасти потому,
что он все-таки поднялся до осознания собственной ущербности.
Кстати, вот к этой теме кое-что из откровений Гитлера: "Творе-
ние не завершено. Человек явно подходит к новой фазе превращения.
Прежняя человеческая порода уже вступила в стадию гибели, выживут
лишь немногие. Человечество восходит на новую ступень каждые 700
лет, и ставка в борьбе, еще более длительной, -- пришествие Сына
Божьего. Вся творческая сила будет сконцентрирована в новой поро-
де. Две разновидности будут быстро эволюционировать, противостоя
друг другу. Одна погибнет, другая разовьется. Она бесконечно
далеко превзойдет современного человека..." (Раушнинг, "Говорит
Гитлер")
* * *
Ребята, поверьте, мне много проще повторить вслед за Гитлером:
еврей -- разрушитель. Но нет, я стараюсь воевать с абсурдистами,
извращенцами, обогащенцами -- лишь бы не с евреями, хотя нередко
оказывается, что это они и есть. Но некоторых из вас моя щепе-
тильность вовсе не радует. Хуже того, она вас раздражает -- пото-
му что затрудняет вам изображение меня большим негодяем. Вы еще
не научились обвинять таких, как я. Но, конечно, научитесь. А
если не научитесь, то будете душить, не оправдываясь -- или
ограничиваясь какой-нибудь простенькой демагогией. Задушенный
ведь всегда неправ.
* * *
Если выстраивать шкалу "диктатуризм-либерализм" (очень прибли-
зительную, потому что надо всё-таки различать политические
свободы, экономические свободы, сексуальные свободы и т. п.), то
она будет выглядеть, наверное, так: полпотизм (краснокхмеризм) ->
сталинизм -> гитлеризм -> брежневизм -> лукашизм -> горбачёвизм
-> американизм -> шведизм -> ...
* * *
Об этой стране.
Какие изменения произошли бы со мною, если бы вдруг оказалось,
что я -- еврей? Думаю, меня потянуло бы на Святую Землю. Может,
я нашёл бы там, наконец, свою войну -- арабо-израильскую. Время
от времени я плакал бы у Стены Плача -- хотя бы мысленно. Правда,
моё отношение к "холокосту" вряд ли бы изменилось: истина мне
дороже. Но зато в моем чувстве к Адольфу Гитлеру, может, появи-
лась бы кровнородственная струя. В целом меня, наверное, можно
было бы охарактеризовать как еврейского отщепенца -- в такой же
степени, в какой сейчас я -- отщепенец белорусский. А может, и
нет: тлеет во мне подозрение, что если бы я был евреем, то со
своей писаниной давно бы уже ходил в больших талантах, а то и в
предтечах чего-нибудь.
* * *
Ж. Бержье, Л. Повель, книга "Утро магов".
О феномене Гитлера.
"Согласно оккультному учению, внутренние силы членов группы
образуют общую цепь. Но пользоваться ею в целях группы можно
только с помощью мага, который, в свою очередь, не может обой-
тись без медиума, аккумулирующего силу. В обществе Туле медиумом
был Гитлер, а магом -- Хаусхофер." (ч. 5, гл. 9) О вторичности,
"медиумности" Гитлера авторы делают вывод, исходя из его зауряд-
ности во всем, что не касалось политического действия. В частной
жизни он был довольно невзрачен, а если так, то -- марионетка.
Как будто гений только и делает, что сыплет афоризмами и решает
мимоходом всякие сложные проблемы. Скорее, наоборот, вне области
своих интересов гений выглядит как заурядный человек, а то и
хуже, потому что его силы уходят на что-то одно. Да и в области
своих интересов он творит на особо высоком уровне не постоянно,
а лишь в периоды вдохновения. Часто и разнообразно проявляет свою
талантливость разве что имитатор, если он поставил целью произво-
дить впечатление великого ума и выработал у себя соответствующие
навыки. Так что для объяснения неровности Гитлера вовсе не
обязательно относить его к посредственностям, направляемым со
стороны. А если он не путал у рубашки лицевой стороны с изнанкой
и всегда надевал на правую ногу носок такого же цвета, как и на
левую, то это свидетельствует лишь о том, что он хоть и был
гением, но соображал более-менее здраво и не нуждался в
постоянной опеке. Кстати, Эйнштейн, говорят, ходил и вовсе без
носков. Может, из-за этого его и не подозревают в том, что он
был всего лишь медиумом.
И чего они, собственно, ожидали от Гитлера? Может, свастик на
оконных занавесках? Или коллекции черепов на комоде?
* * *
Ради справедливости скажу, что книга была для меня очень полез-
ной: тем, что дала еще одно сильное оправдание моему интересу к
Гитлеру и нацизму, и тем, что помогла мне продвинуться в понимании
собственной сути. Я -- идеологический и парадигмальный мутант.
* * *
14.03.2004:
Меня стало немного подташнивать от Гитлера только тогда, когда
при работе над "Эстетикой национал-социализма" я присмотрелся к
его строительным планам. Мне очень не понравились у Гитлера три
вещи. Во-первых, его стремление перепланировать Берлин, то есть
разрушить множество старых зданий. Во-вторых, его гигантомания.
В-третьих, отсутствие какой-либо пользы от его построек, кроме
впечатления, которое они могут произвести. Уж кому что. В моих
глазах Гитлер запятнал себя абсурдизмом. Я припомнил ему заодно и
падкость на "массовые мероприятия" (спортивные зрелища, парады,
съезды). Наконец-то я почувствовал, что эта личность меня
ОТПУСКАЕТ: вес обнаруженных мною у него дефектов превысил
некоторый порог. Этот борец с педерастией и дегенеративным
искусством оказался и сам с рыльцем в пушку.
Хоть Гитлер никогда и не был для меня кумиром, а всё равно
грустно. И ты, Брут! Кто остается? Только я и Наполеон. Ну, может
быть, еще Петр I. В кандидатах -- Леопольд II, Траян, Адриан и
Давид Строитель. Надо бы присмотреться также к Карлу Великому.
Впрочем, все они выглядят много лучше, если к ним не присматри-
ваться.
03.04.2004:
Гитлеризм как стиль мышления характеризуется большим весом
таких понятий, как нация, человечество, цивилизация, борьба,
война, революция, героизм, жертвование, вождь, толпа, идеология,
мировоззрение, лозунг, дегенерация, катастрофа, спасение и т. п.
В этом смысле я -- гитлерист.
15.08.2004:
"Но еще страшнее моральных уродов тот, кто сам себе уже дока-
зал, небезосновательно, что он гений и желает утвердить свою
гениальность в глобальных масштабах, берется во что бы то ни
стало улучшить, очистить общество по принципу: цель оправдывает
средства. Из-за радикальности действий к такому тянутся моральные
уроды. Все недовольные и мешающие объявляются дегенератами..."
Меня смешит дешёвый дежурный пафос: так и хочется состроить
рожки и проблеять или в самый торжественный момент имитировать
громкий задорный пук.
Ваша позиция мне видится такою: "Конечно, я всю жизнь был лишь
тщедушным засирателем окружающей среды, но зато я бескомпромиссно
боролся с фашизмом. К примеру, если я видел на улице человека в
чёрном и с короткой стрижкой, я бежал за ним несколько кварталов
и кричал в спину: 'Фашист! Фашист!' Если кто-то резко высказывался
против загаживания лифтов, я бросался к нему с истеричным воплем
'Маска! Я тебя знаю!' и рвал ему волосы, будучи уверенным, что это
парик, под которым всё та же короткая стрижка, а то и вовсе бритая
голова."
Вы напоминаете мне одного богатого американского придурка, про
которого я читал в детстве. Этот придурок сделал основой своей
гигиенической системы неупотребление в пищу продуктов белого цве-
та: сахара, молока, яиц и пр. У Вас, образно выражаясь, похожее
отношение к чёрному.
А ещё это похоже на мой затяжной спор с Анатолием М. по поводу
алкогольных напитков. Только в нём я почему-то оказываюсь по
другую сторону фронта. Анатолий считает, что по чуть-чуть --
можно и даже нужно, а я -- что лучше обходиться без них совсем.
Ну разве не то же, что у нас с Вами и с фашизмом? Вы хотите
совсем без него, а я говорю, что можно и даже нужно, но -- по
чуть-чуть и только для тех, кто склонен себя ограничивать. Лич-
ностей, склонных ограничивать себя из соображений здоровья и
безопасности, -- не очень много. Поэтому настоящие модералисты
(модералисты по инстинкту) -- в меньшинстве. Но быть меньше
числом -- не всегда значит быть слабее. Модералисты -- вроде
рыцарей джедаи из "Звёздных войн", только настоящие.
А может, Ваш дедушка кончил свои дни в минском гетто, и теперь
у всех в Вашей семье очень болезненная реакция на всё, что ассо-
циируется с нацизмом? На колючую проволоку, к примеру? На баллоны
с газом? Ну так признайтесь в этом прямо, и закончим дискуссию: я
не собираюсь играть в психотерапевта.
Я видел по телевизору передачу про компьютерную программу,
помогающую детишкам преодолеть страх перед пауками: там на экране
бегали симпатичные улыбающиеся паучки с большими добрыми глазами.
Поищите: может, есть программа, в которой по экрану бегают симпа-
тичные, с добрыми глазами, эсэсовцы.
Между прочим, к нацистам я иногда испытываю то, что в Вермахте
называлось Soldatenbruderschaft, -- солдатское чувство родства
(симпатии к такому же простому "невольнику чести", как ты, только
воюющему с другой стороны), из-за которого иногда на фронте
случались братания, а пленному давали поесть вместо того, чтобы
выбивать прикладом зубы. Кстати, Гитлер указывал строго карать за
"чувство родства". По части толерантности он был не лучше типич-
ного либерала: душить -- так душить (см. действия США в Ираке).
Вот я, к примеру, очень плохо отношусь к гомосексуалистам, но
я же не называю педрилой всякого, кто мне не нравится взглядами
(особенно либеральными предпочтениями). Я даже признаю сквозь
зубы, что некоторые из гомосексуалистов были не совсем плохими
людьми: Леонардо да Винчи, скажем, или Эрнст Рём.
* * *
25.08.2004:
"Традиция" действительно существует. И далеко не одна. Мутных
интеллектуально-паразитических традиций множество: умозрительная
философия, богословие, алхимия, сатанизм и пр. Из сравнительно
новых: теософия, спиритизм, геополитика, психоанализ, "жидома-
сонский заговор", фашизм. п. Из совсем новых: мыследеятелизм. К
"традициям" примыкают узкоэффективные подходы, с которыми их
пылкие приверженцы суются в каждую дырку: "системное мышление",
ТРИЗ и пр. Вообще, интеллектуальное хозяйство человечества --
это гора хлама, в которой затерялись немногие хорошие вещи.
Со ВСЕМИ носителями "традиции" ВСЕГДА есть одна и та же слож-
ность: они надувают щёки, корчат из себя обладателей "высшего
знания", рвутся наставлять правителей, но когда им рискуют
доверить какое-то реальное дело, получается пшик. "Третий рейх"
-- кажется, единственный случай прихода к власти ... ну, не
"посвящённого", но "полупосвящённого" -- Гитлера. Согласно
Повелю и Бержье ("Утро магов"), "посвящённость" Гитлера проя-
вилась, когда в 1941 г. он не захотел готовиться к зимней войне.
Что из этого получилось -- общеизвестно.
О, сдаётся, мы выходим, наконец, на причину интеллектуальных
странностей нашего подопечного! Годы усилий увенчались успехом!
Причина -- в том, что когда-то на его неокрепший молодой ум --
восторженный и внемлющий -- обрушилось слишком много стариковской
зауми. Вдобавок в четырёх-шести разновидностях. Этим была уничто-
жена его интеллектуальная автономность, способность попирать
авторитеты. Поэтому он не в состоянии родить даже какую-нибудь
новую муть (как, к примеру, Хаусхофер или Фрейд), а в состоянии
только мусолить чью-то старую. Попадая в преподаватели, такие
плодят интеллектуальных плебеев, а в социальном плане -- конформ-
ных "домашних животных" (в терминологии Лимонова). Модералистов
они ненавидят не только из зависти к духовной свободе, но главным
образом потому, что с модералистической точки зрения являются
особо вредными паразитами и подлежат первоочередной нейтрализа-
ции.
Эмоциональный, довольно издёрганный, полуотчаявшийся, успевший
рассориться с очень и очень многими, уже давно не вполне здоровый
физически и довольно-таки уставший от жизни, наш конченный абсур-
дист почти каждодневно мучает себя проблемой самоидентификации.
"Кто же я?" -- вопрошает он перед зеркалом, -- "Учитель мышления,
носитель благодати, философ или ничто? Останется ли от меня след
в этой проклятой эпохе? Где я ошибся? Что сделал не так? ... И
ведь был же такой блестящий старт ... Всё так замечательно скла-
дывалось на первых порах ... Нет, я не мог ошибаться: я носил
судки за такими выдающимися стариканами ... А может, и в самом
деле повеситься? И потом хоть пропадите вы пропадом!"
Об интеллигенции.
У Гитлера: "Так называемая 'интеллигенция', как известно, всегда
смотрит сверху вниз на каждого пришельца, который не имел счастья
пройти через учебные заведения всех надлежащих степеней и
'накачаться' там всеми надлежащими 'знаниями'. Ведь обыкновенно
у нас не спрашивают, на что годится этот человек, что он умеет
делать, а спрашивают, какие учебные заведения он кончил. Для этих
'образованных' людей любой пустоголовый малый, если только он
обладает нужными аттестатами, представляет собою величину, тогда
как самый талантливый молодой человек в их глазах ничто, если ему
не удалось преодолеть всю школьную премудрость. Очень легко
представлял я себе тогда, как встретит меня это так называемое
общество. Я ошибся лишь в том отношении, что считал людей все же
гораздо лучшими, нежели они к сожалению оказались в живой
действительности. Исключения конечно бывают во всех областях. Тем
не менее, я в течение всей своей жизни строго различаю между
людьми, действительно отмеченными известным талантом, и людьми,
которые умели только почерпнуть школьные знания." ("Майн Кампф",
ч. 1, гл. 9):
Эдуард Лимонов называет интеллигенцию "буржуазией знания", но
какое там к чертям знание?! В преобладающей части это лишь услов-
ности, фикции и заблуждения, которые в текущем столетии большин-
ством голосов в той или иной уполномоченной группе было принято
считать истинами.
Любимое занятие интеллигенции -- страстная пропаганда собствен-
ной значимости и незаменимости.
* * *
О молодёжи современного Запада. Средний воспитанник Гитлер-
югенда легко накостылял бы сразу двум-трём таким расслабленцам.
А если бы сильно разозлился, то ещё бы им бородёнки и серёжки
пообрывал.
* * *
О простом и сложном.
Гитлер считал своим сильным качеством способность упрощать.
В этом он противопоставлял себя специалистам. "Всё гениальное
просто" и разное такое. Благодаря своему подходу он нередко вроде
бы достигал практического успеха. Правда, сегодняшние противники
нацизма говорят, что история Третьего рейха -- яркий пример того,
к чему приводят упрощения, вроде гитлеровских.
Так что же делать: упрощать или усложнять?! Наверное, иногда --
первое, иногда -- второе: в зависимости от ситуации. Если не
получается сложное, надо попробовать упростить, если не получа-
ется простое, то добавить сложностей. Далее, могут быть разные
степени упрощения и усложнения, а вдобавок можно соединять прос-
тое и сложное в одной конструкции. Если условия позволяют, надо
разрабатывать и простое, и сложное, а потом сравнивать.
Также надо учитывать, что бегство в сложное зачастую случается
от подсознательной боязни принятия решений и тем более их реали-
зации, а бегство в простое -- от нежелания или неспособности
напрячь мозги.
Но в целом надо всё-таки, наверное, больше тяготеть к простому:
сложное накапливается само.
* * *
Об удобстве.
Чем выше комфорт, тем меньше естественный отсев людей со слабым
генотипом и тем слабее генофонд в целом. Можно компенсировать это
намеренным уничтожением генетически слабых (как делали спартанцы
и Гитлер) или уповать (как делают теперь) на то, что генная инже-
нерия разовьётся до нужного уровня раньше, чем большинство людей
превратится в безнадёжных дегенератов. А можно просто отказывать-
ся от части комфорта и рано хоронить неудавшихся родственников.
Понятно, что Западу больше подходит первый вариант, а нам --
второй.
* * *
О чехах.
Я уже писал о том, что чехи -- основные виновники Второй Миро-
вой войны, причинившей России столько несчастий (кстати, вина их
обусловлена не только тем, что они не стали сражаться с Гитлером
когда он был ещё очень слаб, но и тем, что они отказались при
этом от помощи СССР -- то ли из страха перед большевизмом, то ли
просто из неприязни к русским). Но этого мало. Они также и винов-
ники Первой Мировой войны, в которой Россия пострадала чуть мень-
ше, чем во Второй: если бы не могучее стремление чехов к "свобо-
де", возбуждавшее национальные брожения во всей Австро-Венгрии,
антиавстрийские поползновения Сербии мало бы что значили, и
Австрия вряд ли объявила бы Сербии войну.
* * *
По поводу книги Калашникова и Крупнова "Оседлай молнию!".
О победоносности одержимых личностей. "В оседлай молнию!":
"Но внезапно случилось невероятное: появились вожди и воена-
чальники, которые стали действовать словно безумцы, нарушая все
каноны и правила, пренебрегая расчетами. И эти безумцы стали
выигрывать!" "Наш враг окажется лицом к лицу с умными фанатиками,
которые смогут спасти свои стратегические ракеты от уничтожения
высокоточным оружием США. И эти священные безумцы просто покажут
всему миру, что не остановятся перед возмездием." (ч. I, гл. II)
По этому поводу можно заметить следующее. Из ста "безумцев"
достигает успеха, может быть, только один. Но приходит (точнее,
пробегает мимо) поверхностный исследователь и начинает страстно
рассуждать: вот видите, чтобы достичь успеха, надо быть безумцем!
Но тот ли это успех, какой нужен? И каков процент не-безумцев в
числе добившихся правильного успеха? И много ли добившихся успеха
среди действительно добивавшихся его не-безумцев? Псевдоисследо-
ватель не только не знает этого, но даже не сознаёт существеннос-
ти своего незнания. Но он не может упустить возможность эффектно
и безнаказанно потрещать насчёт успеха безумцев.
А всё-таки что за успех получается у безумцев? В самом лучшем
случае какая-нибудь блестящая частность в неблаговидном целом,
которая в конечном счёте лишь продлевает порочное существование
этого целого.
Иногда бывает следующее. "Безумщик" случайно находит эффектный
ход (или набор ходов) и за счёт этого прорывается вперёд на неко-
тором промежутке времени. По трупам других "безумщиков". Но когда
требуется уже другой эффектный ход (или набор ходов), потому что
первый "исчерпал себя", тогда "безумщик" терпит неудачу. Случайно
угадать во второй раз не получается, а тонко рассчитать или под-
смотреть у других он не способен. Поэтому для больших дел нужны
не "безумщики," а только "слегка припыленные": люди, способные
сочетать вдохновение и расчёт.
Наконец, что за безумцы имеются в виду? Ну, самый яркий пример
-- Гитлер. Ну, ещё набирается десятка два полководцев и револю-
ционеров. Изобретатели и учёные потом всякие. Но лучше пораньше
сказать "стоп": это не правильно -- мешать в одну кучу людей,
которые подвержены эпизодическим вспышкам вдохновения, и людей,
которые строят свою деятельность преимущественно на порывах и
бреде. А когда нет более-менее чёткого критерия для выделения
безумца, разговор об эффективности безумств -- пустоватый.
* * *
По поводу книги Юрия Мухина "Как уродуют историю твоей
Родины?".
Достаточной причиной нападения Гитлера на Польшу (вместо того,
чтобы в союзе с Польшей нападать на СССР) могло быть стремление
попрактиковаться в не очень тяжёлой войне перед тем, как ввязы-
ваться во что-то серьёзное. То есть вовсе не происки сионистов,
как это представляет Мухин.
* * *
28.10.2004:
Тема: "Хотят ли евреи захватить весь мир?" Почему всем можно
завоёвывать территории, а евреям нельзя? Вдобавок вполне ведь
может быть, что в этом деле евреи -- лишь противовес китайцам и
исламистам! Если много "субъектов" рвётся захватить мир, то в
результате не захватит никто. Надо бы вырастить ещё пару-тройку
желающих захватить мир. Возродить коммунистическую Россию, к
примеру. Или вырастить второго -- но не очень большого и почти
ручного -- Гитлера. Вопросы Вам: Согласны ли вы разрешить евреям
стремиться захватить мир? Разрешить русским возродить Российскую
империю? Дать людям построить где-нибудь сравнительно небольшой
Четвёртый рейх без газовых камер?
08.11.2004:
"Надеюсь, у вас хватает разума видеть антидемократичность и
нацизмичность (не путать с националистичностью, придумал сам)
ваших идей? Попробуйте оттолкнуться не от ранних речей
Гитлера..."
У Вас все вещи делятся на хорошие и плохие? А полухороших-
полуплохих, иногда-хороших-иногда-плохих и т. п. для Вас не
бывает? И от некоторых опасных вещей Вы, наверное, шарахаетесь
"с запасом" -- от ножей и вилок, к примеру? И, по-вашему, надо
избегать малейшего сходства с Гитлером -- скажем, даже фуражки
не носить? Вы мне снисходительно толкаете всякие банальности и,
наверное, воображаете себя при этом мудрецом, гуманистом, интел-
лигентным псевдообразованным чмом и кем-то ещё. Нет, я понимаю,
что Вы не умеете разбираться в деталях, да и некогда Вам, а по
большому счёту и незачем, потому что Вас хвалят и так. Но
всё-таки какого чёрта Вы суётесь о своей лопатой туда, где люди
пробуют работать отвёртками и всякими другими мелкими инструмен-
тами?
26.11.2004:
Им хочется в Европу, хочется влиться в дружные ряды европейской
бюрократии, но удержаться у власти они могут только за счёт конф-
ликта с этой бюрократией. Их "антизападнизм" -- тактический,
поверхностный, преходящий. Это вроде того, как враждовали между
собой гитлеризм и сталинизм, имея значительное внутреннее
сродство.
23.02.2005:
Трудность в том, что каждый человек должен быть к месту, а не
рукавом к жилету. И при обсуждении того, какие вещи в этой стране
подлежат слому, мнение революционера отнюдь не должно быть решаю-
щим: если чрезмерно доверять профессионалам, особенно врачам и
революционерам, то рискуешь скоро протянуть ноги.
Вдобавок революционер революционеру рознь. Гитлер вот тоже был
революционером, но ведь не таким же, как Троцкий! Одни революцио-
неры акцентируют фазу разрушения, а о последующей фазе строитель-
ства говорят, ради приличия, что-нибудь смутное, но бодрящее.
Другие революционеры акцентируют последующую фазу строительства,
а в фазе разрушения стараются соответственно не повредить ничего,
что может потом пригодиться или что лучше терпеть, чем ломать.
13.08.2005:
Обычно полководец воюет теми средствами, какие ему предоставило
общество, которое он осчастливил своим военным гением. Сталин и
Гитлер примечательны тем, что, можно сказать, сами, по своему
разумению обеспечили себя средствами: выстроили вооружённые силы,
организовали разработку оружия, наладили военную промышленность,
привили обществу определённую идеологию, воспитали поколение
людей, которе пошло под их предводительством в бой. Разумеется,
далеко не САМИ, но тем не менее факт их личного существенного
влияния на военную подготовку их обществ очевиден. Похожим
образом отличился и Пётр I. Они имели возможность быть новаторами
не только в стратегии и тактике, но и во множестве разных других
"слагаемых" военного успеха. Каждый из них раскрылся, как мог.
Каждый показал размах своего творческого воображения и мощь
своего здравого смысла. Всех их зачислили за это в великие, но
лишь потому, что отнеслись к ним очень снисходительно.
Глава "О последнем батальоне Адольфа Гитлера".
Почему Гитлер не пошёл в бой во главе последнего батальона СС
и не погиб в схвате с врагом, как наиболее приличествует солдату?
Причин несколько. Во-первых, он был слишком изнурён и подавлен,
чтобы принимать взвешенные решения. Во-вторых, он не хотел, чтобы
враги устроили зрелище из его трупа (зрелище они устроили так или
инача, а вдобавок получили возможность заявлять, что он застре-
лился из-за малодушия).
Но ведь это говорит и о том, что он до последнего момента на
что-то надеялся -- и боролся, а не планировал красивое поражение.
А его подавленность показывает, что он сознавал свою огромную
ответственность за происходящее. Это был не какой-нибудь Миша
Горбачёв, который, развалив страну, отряхнулся и продолжил свою
болтовню.
Да, Гитлер ушёл из жизни как-то неэффектно, на скорую руку.
Можно же было, к примеру, взорвать бункер вместе с толпой атаку-
ющих. А так -- концовка смазана, враги глумятся, духовные наслед-
ники вяло оправдываются или угрюмо молчат.
Для великого человека это ведь очень важно -- правильно поста-
вить последнюю точку: изречь с последним выдохом какую-нибудь
крылатую фразу или хотя бы одно загадочное слово. Или вовсе
бросить в мир простонародное вульгарное выражение, но чтоб к
месту и хлёстко -- на века.
Мой начитанный во всякой всячине свояк однажды заявил, что по
мнению какого-то там мистика Гитлер не застрелился в бункере, а
ушёл на Луну вместе со своим последним батальоном. Мне этот
последний батальон тогда очень запал в голову. В самом деле, это
образ чрезвычайно героический: сквозь кровь и пыль последний
чёрный батальон усталым, но всё ещё твёрдым шагом уходит в
чёрную дыру, а во главе -- несгибаемый фюрер, отнюдь не с
трясущимися руками и не с соплёй на плохо выбритом подбородке.
* * *
Нацисты в советском кино. За вычетом гротескных уродов из
фильмов военных и первых послевоенных лет, все остальные были
внешне вполне хороши, а некоторые даже замечательны. Их играли
лучшие актёры. Общим правилом было показывать нацистов как
людей, а не как чудовища. Людей с какими-то достоинствами и
недостатками, старающихся быть хорошими в рамках той системы
взглядов, которую они усвоили. А это значит, что русская
культура переварила нацизм: вышла на режим проявления к нему
спокойного любопытства, стремления понять, почему они были в
чём-то не такими, как мы.
* * *
Из "Переписки с друзьями":
20.04.2007:
Почему в качестве примера кровавого диктатора всегда вытаски-
вают на свет Адольфа Гитлера и на этом останавливаются, а не
вспоминают также (или вместо того), к примеру, Пол Пота, Петра I,
Оливера Кромвеля, Жана Кальвина, Тамерлана, Чингисхана, Ирода,
Иисуса Навина и пр.? Дело ведь не в масштабах, которые различны в
основном потому, что была различной численность населения в гра-
ницах "осчастливленной" территории. Причина в том, что "вытаски-
ватели" мыслят стандартно плоско и схематически. В качестве вели-
кого учёного они обязательно представят Альберта Эйнштейна, а
великого убийцы -- Чикотило. Если попросить их назвать великого
революционера, они растеряются, потому что Ленин и Сталин прохо-
дят у них по классу коммунистических чудовищ, Гитлер уже ангажи-
рован как кровавый фашистский диктатор, Маркс -- великий еврей,
талантливый как очень многие евреи, но слегка отбившийся от
стада, а, к примеру, про Бакунина они уже едва ли вспомнят
вообще.
Их сосед разбился вдребезги на автомобиле, но они снова и снова
радостно садятся за руль, а тут вдруг -- "Hitler kaputt!" и "nie
wieder!". Меня не очень тянет в нацизм, и я всего лишь зачаровы-
ваюсь всякий раз следующим загадочным зрелищем: худо-бедно рас-
суждающие люди вдруг, повинуясь какому-то глубинному зову, срочно
переводят разговор на "nie wieder!" и начинают демонстрировать
себе, всем и непонятно кому свой непоколебимый антифашизм. Полу-
чаются этакие оруэлловские "пятнадцать минут ненависти" (роман
"1984"). По истечении указанного (или значительно большего)
промежутка времени у демонстрантов наступает облегчение, и они
переключаются а какую-нибудь другую ерунду.
Есть два типа дураков: дураки за Гитлера и дураки против
Гитлера. Разница между ними -- не больше, чем между болельщиками
противоборствующих спортивных команд. Те и другие испытывают доб-
росовестную иррациональную привязанность к своей позиции (опреде-
ляемую по большей части тем, какую словесную заразу они хвата-
нули первой в то время, когда были ещё "чистыми дощечками") и
добросовестную ненависть к защитникам противоположной позиции.
С той и другой стороны есть, конечно, и конъюнктурщики, но преоб-
ладают всё-таки искренне праведничающие, у которых доминирующая,
подавляющая мыслительный процесс страсть -- стремление унизить,
уничтожить противника.
Дураки обоих типов вдохновляются какой-нибудь гладкой зажига-
тельной или наукообразной писаниной, в которой не всегда бывает
легко рассмотреть дефект и подвох. Если отвлечься от идейного
"наполнения" их скромных интеллектов, станет ясно, что они пред-
ставляют собой один и тот же тип личности.
Из "Непристроенных мыслей":
03.12.2005:
Относиться к Гитлеру как к чудовищу мешает его искренняя
охранительная установка: он ошибался, но он хотя бы стремился
действовать в нужном направлении.
19.02.2007:
Если памятники Средневековой Германии были уничтожены в основ-
ном англо-американскими бомбами, то памятники Средневековой
Франции -- в основном Великой Французской революцией, а в Париже
-- ещё и великим градостроителем Османном (Hausmann). Османн
вдобавок породил в Европе моду на уничтожение рудиментов Средне-
вековья. Последними отголосками её были разрушительные планы
Адольфа Гитлера по переустройству Берлина и разрушительные работы
при строительстве Калининского проспекта в Москве. Только города,
удержавшиеся от соблазна следования моде, сегодня могут похвас-
таться сколько-нибудь обширными "историческими центрами" и за-
влечь падких на подобное туристов.
Париж бережно хранит следы пребывания на этом свете Наполеона:
есть гроб в Пантеоне, есть улица Бонапарта в Латинском квартале,
есть буква "N" на разных сооружениях и т. п. В общем, Наполеон --
национальный герой первой величины. Не забыта ни одна выигранная
битва: есть улица Йены, вокзал Аустерлиц и пр. Отсюда обида за
Гитлера, за Германию. Ведь не была же утверждена никакая шкала
кровавости и никакая отметка на этой шкале, обозначающая границу,
за которой деятель уже не может быть зачислен в национальные
герои. Пусть не в образцы для подражания, но хотя бы в фигуры, в
которые надо всматриваться. Французы как нация уже настолько раз-
ложены сытой жизнью и разбавлены иммигрантами, что даже самый не-
истовый культ Наполеона ничем значительным не грозит. Немцы чуть
менее разложены и разбавлены, но умеренный культ Гитлера, вроде
культа принцессы Дианы, но с некоторой примесью иронии и в соче-
тании с запретом на военизированные общественные организации,
вряд ли сильно помешал бы немцам спокойно разлагаться и разбав-
ляться дальше.
При сравнении Гитлера и Наполеона представлять Гитлера худшим
по причине виновности его в геноциде -- это не умно. Всякая война
затевается для того, чтобы своему народу сделалось лучше, а дру-
гому сделалось хуже (нередко это даже получается, иначе не воева-
ли бы вообще). Открытое уничтожение невооружённых представителей
другого народа ради освобождения ими места под солнцем -- это
всего лишь отказ от лжи. На поле боя, не на поле боя -- какая
разница? Если уничтожать не на поле боя -- это много легче, чем
на поле боя, и сберегаются жизни своих, то почему бы нет? То
есть, надо либо всякую войну считать недопустимым злом, либо
уравнять Наполеона и Гитлера в отношении убийства людей. Иначе --
абсурдистский трёп, который в конце концов приведёт к тому, что
кто-то очистит место под солнцем уже от тебя.
Если войну ведут не для того, чтобы подсократить численность
другого народа, а только для того, чтобы немного оттеснить его
от источников благ, то ведь это оттеснение в конце концов ТОЖЕ
приведёт к дополнительным смертям или к нерождению кого-то (что
эквивлентно смерти, потому что тоже означает сокращение числен-
ности народа).
Справедливый международный порядок -- наверное, такой, при
котором блага и бедствия делятся между народами по... а вот тут
начинаются трудности! Варианты делёжа:
1. Пропорционально текущей численности народов. Но тогда некото-
рые народы будут приобретать себе дополнительные территории
и др. блага через усиленное деторождение.
2. Пропорционально квотам на численность народов. Но тогда неко-
торые народы посчитают себя ущемлёнными из-за того, что не
успели размножиться, как другие, к моменту установления квот.
3. Пропорционально текущим потребностям народов. Но тогда как
быть с псевдопотребностями?
4. Так, как уже разделено, то есть каждый народ владеет тем, что
успел урвать. Но тогда в некоторых народах, со времени послед-
него передела повысивших свою способность урвать, накапливает-
ся значительное недовольство "международным положением".
5. Пропорционально способности урвать. Можно наложить ограничение
на способы урвания: к примеру, только через экономическую
экспансию и миграцию населения -- при условии "нерушимости
границ".
В современном мире имеет место пятый вариант делёжа, то есть
через урвание по правилам. Но вымирают почему-то те, кому удаётся
больше урвать посредством экономической экспансии, а наращивают
численность почему-то те, у кого таким образом урывают. Значит,
наверное, то, на что "цивилизованные народы" в настоящее время
тратят успешно урванные ими блага, -- на самом деле им не нужно.
Так или иначе, а родство народов объявляется основанием полити-
ческой стратегии лишь в случаях, когда надо прикрыть им менее
презентабельные соображения и когда сторонников политической
стратегии собираются приобретать манипулятивными методами, то
есть, обращением к инстинктам, а не разуму, а ситуация в области
родства случайно оказывается благоприятной. Правда, сложность
состоит в том, что только манипулятивными методами и можно приоб-
ретать сколько-нибудь многочисленных сторонников. Единственное
политическое движение, которое действительно исходило в своей
политике из соображений кровного родства, -- это движение нацио-
нал-социалистов. Вообще говоря, они поступали правильно. И, кста-
ти, теперь про всякого либерального политикана, который заводит
лживую песню о кровном братстве народов, можно заявить, что он в
этом повторяет Адольфа Гитлера. А если политикан не заводит
лживой песни о кровном братстве народов, можно заявить, что он
пренебрегает здравым человеческим влеченем, не считается с приро-
дой и вообще не в ладах с разумом.
Альберт Шпеер ("Воспоминания", ч. I, гл. IV):
"Главной темой разговоров за столом было утреннее посещение
мастерской профессора. Гитлер неумеренно расхваливал все, что там
видел, все детали без труда запечатлевались у него в памяти. И
вообще, его отношение к Троосту напоминало отношение ученика к
учителю и сильно смахивало на мое собственное неумеренное
восхищение Тессеновом."
"Эта черта в Гитлере мне очень нравилась; меня удивляло, что
человек, на которого молится все его окружение, был сам способен
на подобные восторги. Гитлер, хоть и ощущал себя архитектором,
умел чтить в этой сфере превосходство профессионала; в политике
он бы никогда ничего подобного не сделал. Он без утайки рассказы-
вал, как Брукманы, семья глубоко интеллигентных мюнхенских
издателей, познакомили его с Троостом и, когда он увидел работы
профессора, у него словно 'шоры упали с глаз'. 'Все те наброски,
которые я делал раньше, показались мне теперь совершенно
невыносимыми. Какое счастье, какое счастье, что я познакомился с
этим человеком!' Между прочим, это и впрямь было счастьем.
Страшно подумать, -- как выглядел бы его архитектурный вкус без
влияния Трооста."
"Но до конца своих дней Гитлер нахваливал тех архитекторов и те
здания, которые послужили образцом для его ранних эскизов,
например парижская 'Гранд-опера' (1861-1874) Шарля Гарнье. 'Там
самая прекрасная в мире парадная лестница. Когда дамы в своих
драгоценных туалетах спускаются вниз по лестнице, а ливрейные
лакеи стоят шпалерами по обе стороны... господин Шпеер, мы тоже
должны такое построить!' Восхищался он и Венской оперой: 'Велико-
лепнейшее здание, во всем мире нет лучше, и с превосходной
акустикой. Когда еще молодым человеком я сидел там в четвертом
ярусе...' Об одном из двух создателей этого здания, ван дер
Нюлле, Гитлер рассказывал: 'Он думал, будто опера ему не удалась,
и за день до открытия в полном отчаянии пустил себе пулю в
голову. А на торжественном открытии это стало его величайшим
успехом, и весь мир рассыпался в похвалах'. Подобные воспоминания
нередко приводили Гитлера к мысли, что вот и сам он порой
оказывался в тяжелейших ситуациях, но всякий раз его спасал
какой-нибудь благоприятный поворот судьбы. Никогда не следует
отчаиваться."
* * *
Гитлер у Раушнинга ("Говорит Гитлер"):
"Вы ничего не знаете обо мне. Мои товарищи по партии не имеют
ни малейшего представления о намерениях, которые меня одолевают,
и о грандиозном здании, лишь фундамент которого будет заложен до
моей смерти. Мир вышел на решающий поворот. Мы у шарнира времен.
Планете предстоит встряска, масштабы которой вы, непосвященные,
не в состоянии постигнуть... Совершается нечто несравненно
большее, чем рождение новой религии..."
* * *
Ж. Бержье, Л. Повель "Утро магов" (ч. 5, гл. V):
"Нацизм был одним из тех редких моментов в истории нашей циви-
лизации, когда приоткрылась дверь в Иное, открылась с шумом и
очень заметно. И странно, что люди притворяются, будто они ничего
не видели и не слышали, кроме обычных зрелищ и шума, вызванного
военными и политическими беспорядками."
Ж. Бержье, Л. Повель "Утро магов" (ч. 5, гл. 7):
"Цивилизация, полностью отличная от того, что принято называть
цивилизацией, упрочилась в Германии за несколько лет, а мы и не
отдавали себе в этом отчета. Ее инициаторы не имели в основном
никакой интеллектуальной, моральной или духовной связи с нами.
Помимо внешних форм, они в остальном были нам так же чужды, как
аборигены Австралии (в действительности те гораздо ближе)."
Ж. Бержье, Л. Повель "Утро магов" (ч. 5, гл. 8):
"Мы -- перед лицом совершенно новой цивилизации, основанной на
пренебрежении к классической культуре и разуму. В этой цивилиза-
ции интуиция, мистика, поэтическое озарение поставлены в точно
такое же положение, как научное исследование и рациональное
познание."
Ж. Бержье, Л. Повель "Утро магов" (ч. 5, гл. 8):
"...мы неоднократно указывали на наличие сильного мистического,
демонического, сатанинского движения. Его существование позволяет
объяснить большинство страшных событий куда более достоверно, чем
это обычно делают историки нацизма, предпочитающие не видеть за
столькими жестокими и бессмысленными действиями ничего, кроме
мании величия сифилитика, садизма кучки невротиков и рабского
повиновения толпы запуганных трусов."
(У большевиков жертв среди сограждан было побольше, чем у наци-
стов. И что, большевики -- тоже сатанисты? Возможно, возможно...)
* * *
У Плутарха в "Жизнеописании Александра" есть место, которое
удивительно напоминает то, что сообщали о застольях Гитлера (и о
его лени): "И к вину Александр был привержен меньше, чем это
обычно считали; думали же так потому, что он долго засиживался за
пиршественным столом. Но в действительности Александр больше
разговаривал, чем пил, и каждый кубок сопровождал длинной речью.
(...) Во время трапезы царь проявлял удивительную заботливость о
сотрапезниках и внимательно наблюдал, чтобы никто не был обижен
или обделен. Из-за своей разговорчивости царь, как уже было
сказано, много времени проводил за вином. В остальное время
Александр был самым обходительным из всех царей и умел всех
расположить к себе, но за пиршественным столом его хвастливость
становилась тягостной. Он и сам безудержно хвастался и жадно
прислушивался к словам льстецов, ставя тем самым в затруднитель-
ное положение наиболее порядочных из присутствовавших гостей,
которым не хотелось ни соревноваться с льстецами, ни отставать от
них в восхвалении Александра: первое казалось позорным, а второе
-- чреватым опасностями. После пира Александр совершал омовение и
спал нередко до полудня, а иногда проводил в постели весь
последующий день." (XXIII)
"Лишь немногие учителя понимают, что целью исторического
преподавания никогда не должно быть бессмысленное заучивание
наизусть или механическое повторение исторических дат и
событий. Дело совсем не в том, знает ли юноша на зубок, в
какой именно день происходила та или другая битва, когда
именно родился тот или другой полководец или в каком году тот
или другой (большею частью весьма незначительный) монарх надел
на свою голову корону. Милосердный боже, совсем не в этом дело!
'Учиться истории' означает уметь искать и находить факторы и
силы, обусловившие те или другие события, которые мы потом
должны были признать историческими событиями." (ч. I , гл. I )
"Я теперь твердо убежден в том, что все творческие идеи
человека в общих чертах появляются уже в период его юности,
насколько вообще данный человек способен творчески мыслить.
Я различаю теперь между мудростью старости, которая является
результатом большей основательности, осторожности и опыта
долгой жизни, и гениальностью юности, которая щедрой рукой
бросает человечеству благотворные идеи и мысли, хотя иногда
и в незаконченном виде. Юность дает человечеству строительный
материал и планы будущего, из которых затем более мудрая
старость кладет кирпичи и строит здания, поскольку так
называемая мудрость старости вообще не удушает гениальности
юности." (ч. I , гл. II)
"Как это на первый взгляд ни странно, пропасть между теми
слоями мелкой буржуазии, экономическое положение которых далеко
не блестяще, и рабочими физического труда зачастую гораздо
глубже, чем это думают. Причиной этой -- приходится так
выразиться -- вражды является опасение этих общественных слоев,
-- они еще совсем недавно чуть-чуть поднялись над уровнем
рабочих физического труда, -- опять вернуться к своему старому
положению, вернуться к жизни малоуважаемого рабочего сословия
или даже только быть вновь причисленными к нему. К этому у
многих прибавляются тяжелые воспоминания о неслыханной культурной
отсталости низших классов, чудовищной грубости обращения друг с
другом. Недавно завоеванное положение мелкого буржуа, само
по себе не бог весть какое высокое, заставляет прямо трепетать
перед опасностью вновь спуститься на одну ступень ниже и делает
невыносимой даже одну мысль об этом." (ч. I , гл. II)
"Кто сам не побывал в тисках удушающей нищеты, тот никогда не
поймет, что означает этот ад. Если изучать социальную проблему
сверху вниз, ничего кроме поверхностной болтовни и лживых
сантиментов не получится." (ч. I , гл. II)
"Ведь и природа сосредоточивает все свое внимание не на том,
чтобы поддержать существующее, а на том, чтобы обеспечить ростки
будущего. Так и в человеческой жизни нам нужно меньше думать о
том, чтобы искусственно облагораживать существующее зло (что в
99 случаях из ста при нынешней человеческой натуре невозможно),
чем о том, чтобы расчистить путь для будущего более здорового
развития." (ч. I , гл. II)
"Общественная деятельность никогда и ни при каких
обстоятельствах не должна сводиться к смешной и бесцельной
благотворительности, она должна сосредоточиваться на устранении
тех коренных недостатков в организации нашей хозяйственной и
культурной жизни, которые неизбежно приводят или, по крайней
мере, могут приводить отдельных людей к вырождению. Кто плохо
понимает действительные причины этих общественных явлений, тот
именно поэтому и затрудняется или колеблется в необходимости
применить самые последние, самые жесткие средства для
уничтожения этих опасных для государственной жизни явлений."
(ч. I , гл. II)
"При наличии этой чудовищной работы по отравлению мозгов только
дурак может осуждать тех, кто падает жертвой этого околпачивания."
(ч. I , гл. II)
"Психика широких масс совершенно невосприимчива к слабому
и половинчатому. Душевное восприятие женщины менее доступно
аргументам абстрактного разума, чем не поддающимся определению
инстинктивным стремлениям к дополняющей ее силе. Женщина гораздо
охотнее покорится сильному, чем сама станет покорять себе слабого.
Да и масса больше любит властелина, чем того, кто у нее чего-либо
просит. Масса чувствует себя более удовлетворенной таким учением,
которое не терпит рядом с собой никакого другого, нежели допущением
различных либеральных вольностей. Большею частью масса не знает,
что ей делать с либеральными свободами, и даже чувствует себя при
этом покинутой." (ч. I , гл. II)
"Ведь и чтение не является самоцелью, а только средством к
цели. Чтение имеет целью помочь человеку получить знания в том
направлении, какое определяется его способностями и его целеуст-
ремлением. Чтение дает человеку в руки те инструменты, которые
нужны ему для его профессии, независимо от того, идет ли речь о
простой борьбе за существование или об удовлетворении более
высокого назначения. Но с другой стороны, чтение должно помочь
человеку составить себе общее миросозерцание. Во всех случаях
необходимо, чтобы содержание прочитанного не откладывалось в
мозгу в порядке оглавления книги. Задача состоит не в том, чтобы
обременять свою память определенным количеством книг. Надо
добиваться того, чтобы в рамках общего мировоззрения мозаика книг
находила себе соответствующее место в умственном багаже человека
и помогала ему укреплять и расширять свое миросозерцание. В ином
случае в голове читателя получается только хаос. Механическое
чтение оказывается совершенно бесполезным, что бы ни думал об
этом несчастный читатель, наглотавшийся книг. Такой читатель
иногда самым серьезным образом считает себя 'образованным',
воображает, что он хорошо узнал жизнь, что он обогатился
знаниями, а между тем на деле по мере роста такого "образования"
он все дальше удаляется от своей цели. В конце концов, он кончит
либо в санатории, либо 'политиком' в парламенте." (ч. I , гл. II)
"Тот же человек, который умеет правильно читать, сумеет любую
книгу, любую газету, любую прочитанную им брошюру использовать
так, чтобы взять из нее все действительно ценное, все действи-
тельно имеющее не только преходящее значение. Он сумеет расчле-
нить и усвоить приобретенный новый материал так, что это поможет
ему уточнить или пополнить то, что он уже знал раньше, получить
новый материал, помогающий обосновать правильность своих взгля-
дов. Если перед таким человеком жизнь внезапно поставит новые
вопросы, его память моментально подскажет ему из прочитанного то,
что нужно именно для данной ситуации. Из того материала, который
накопился в его мозгу в течение десятилетий, он сумеет быстро
мобилизовать то, что нужно для правильного ответа на нее." (ч. I ,
гл. II)
"Известно, что есть часть людей, которые считают ту книгу
более умной, которую они менее всего понимают." (ч. I , гл. II)
"То, что мы постоянно обозначаем словами 'общественное мнение',
только в очень небольшой части покоится на результатах
собственного опыта или знания. По большей же части так называемое
'общественное мнение' является результатом так называемой
'просветительной" работы'." (ч. I, гл. III)
"В течение всего каких-нибудь нескольких дней печать ухитрялась
из какого-нибудь смешного пустяка сделать величайшее государст-
венное дело; и наоборот, в такой же короткий срок она умела
заставить забыть, прямо как бы выкрасть из памяти массы такие
проблемы, которые для массы, казалось бы, имеют важнейшее
жизненное значение." (ч. I, гл. III)
"Прессе удавалось в течение каких-нибудь нескольких недель
вытащить на свет божий никому неизвестные детали, имена,
каким-то волшебством заставить широкие массы связать с этими
именами невероятные надежды, словом, создать этим именам такую
популярность, которая никогда и не снилась людям действительно
крупным." (ч. I, гл. III)
"Скорей верблюд пройдет через игольное ушко, чем великий
человек будет 'открыт' путем выборов. Те личности, которые
превосходят обычный масштаб золотой середины, большею частью сами
прокладывали себе дорогу на арене мировой истории." (ч. I, гл. III)
"Раз создается такое положение, которое угрожает свободе или
даже самому существованию народа, -- вопрос о легитимности или
нелегитимности играет только подчиненную роль. Пусть господствую-
щая власть тысячу раз божится "легитимностью", а инстинкт самосо-
хранения угнетенных все равно признает, что при таком положении
священным правом народа является борьба всеми средствами."
(ч. I, гл. III)
"Если борьбой за то или другое миросозерцание не руководят
готовые к самопожертвованию герои, то в ближайшем будущем
движение не найдет и отважных рядовых бойцов. Кто борется за
свое собственное существование, у того немного остается для
общего блага." (ч. I, гл. III)
"Чем больше то или другое движение будет раздавать посты и
должности, тем большее количество сомнительных людей устремится в
этот лагерь. Если партия эта имеет большой успех, то ищущие мест
политические попутчики зачастую наводняют ее в такой мере, что
старый честный работник партии иногда просто не может ее узнать,
а новые пришельцы отвергают самого этого старого работника как
теперь уже ненужного и 'непризванного' Это и означает, что
"миссия" такого движения уже исчерпана." (ч. I, гл. III)
"Пусть запомнят это все тщеславные писаки нашего времени:
великие перевороты в этом мире никогда не делались при помощи
пера." (ч. I, гл. III)
"Повернуть судьбы народов может только сила горячей страсти.
Пробудить же страсти других может только тот, кто сам не
бесстрастен. Только страсть дарит избранным ею такие слова,
которые как ударами молота раскрывают ворота к сердцам народа.
Кто лишен страстности, у кого уста сомкнуты, того небеса не
избрали вестником их воли." (ч. I, гл. III)
"Испокон веков лишь волшебная сила устного слова была тем
фактором, который приводил в движение великие исторические
лавины как религиозного, так и политического характера."
(ч. I, гл. III)
"В этой области поистине невозможно служить сразу двум госпо-
дам. Основать или разрушить религию -- дело конечно гораздо
большее, нежели образовать или разрушить государство, а тем
более партию." (ч. I, гл. III)
"Давайте сравним величие всей церковной организации с недостат-
ками среднего служителя церкви, и мы должны будем придти к выво-
ду, что пропорция между хорошим и дурным здесь гораздо более бла-
гоприятна, чем в какой бы то ни было другой сфере. Разумеется и
среди священников найдутся такие, для которых их священная долж-
ность является только средством к удовлетворению собственного
политического самолюбия. Найдутся среди них и такие, которые в
политической борьбе к сожалению забывают, что они должны являться
блюстителями высшей истины, а вовсе не защитниками лжи и клеветы.
Однако надо признать, что на одного такого недостойного священни-
ка приходятся тысячи и тысячи честных пастырей, сознающих все
величие своей миссии. В нашу лживую развращенную эпоху люди эти
являются зачастую цветущими оазисами в пустыне." (ч. I, гл. III)
"Руководство этой партии не поняло, что уже из психологических
соображений никогда не следует массе указывать на двух или больше
противников сразу, ибо это ведет только к падению боевого
настроения в собственном лагере." (ч. I, гл. III)
"Ныне я убежден, что, как правило, -- я не говорю о случаях
исключительной одаренности, -- человек должен начать принимать
участие в политической жизни не раньше 30-летнего возраста. Не
следует делать этого раньше. В громадном большинстве случаев
только к этому именно времени человек вырабатывает себе, так
сказать, общую платформу, с точки зрения которой он может опре-
делять свое отношение к той или другой политической проблеме."
(ч. I, гл. III)
"Все мы знаем, что задачу руководящего государственного
деятеля в наши времена видят не столько в том, чтобы он обладал
творческой мыслью и творческим планом, сколько в том, чтобы он
умел популяризовать свои идеи перед стадом баранов и дураков и
затем выклянчить у них их милостивое согласие на проведение его
планов." (ч. I, гл. III)
"Аристократизм вовсе не обязательно должен олицетворяться
современной вырождающейся общественной верхушкой." (ч. I, гл. III)
"Против способного руководителя сейчас же образуется общий
фронт. Как же, ведь он вышел не из "наших" рядов. Мелкие людишки
принципиально хотят быть только в своей собственной компании. Они
рассматривают как общего врага всякого человека с головой, всяко-
го, кто способен среди нулей играть роль единицы. В этой области
инстинкт самосохранения у них особенно обострен. Результатом
всего этого неизбежно является все прогрессирующее умственное
обеднение руководящих слоев." (ч. I, гл. III)
"Для политической партии нет ничего более опасного, как очу-
титься под руководством людей, желающих драться на всех фронтах
сразу, разбрасывающихся во все стороны и не умеющих достигнуть
хотя бы маленьких практических результатов в одной области."
(ч. I, гл. III)
"Изучать историю надо именно для того, чтобы уметь применить
уроки ее к текущей современности. Кто этого не умеет делать, тот
пусть не считает себя политическим вождем, тот в действительности
только человек с пустым самомнением. Его практическую неспособ-
ность ни капельки не извиняет наличие доброй воли." (ч. I, гл. III)
"Искусство истинно великого народного вождя вообще во все вре-
мена заключается прежде всего в том, чтобы не дробить внимания
народа, а концентрировать его всегда против одного единственного
противника. Чем более концентрирована будет воля народа к борьбе
за одну единую цель, тем больше будет притягательная сила данного
движения и тем больше будет размах борьбы. Гениальный вождь суме-
ет показать народу даже различных противников на одной линии. Он
представит дело своим сторонникам так, что эти различные против-
ники в сущности являются врагом одной и той же категории. Когда
народ видит себя окруженным различными врагами, то для более
слабых и нестойких характеров это только дает повод к колебаниям
и сомнениям в правоте собственного дела." (ч. I, гл. III)
"Необходимо взять за одну скобку всех противников, хотя бы они
и сильно отличались друг от друга, тогда получится, что масса
твоих собственных сторонников будет чувствовать себя противосто-
ящей лишь одному единственному противнику. Это укрепляет веру в
собственную правоту и увеличивает озлобление против тех, кто
нападает на правое дело." (ч. I, гл. III)
"Природа предоставляет полную свободу рождаемости, а потом под-
вергает строжайшему контролю число тех, которые должны остаться
жить; из бесчисленного множества индивидуумов она отбирает лучших
и достойных жизни; им же она предоставляет возможность стать но-
сителями дальнейшего продолжения жизни. Между тем человек посту-
пает наоборот. Он ограничивает число рождений и потом болезненно
заботится о том, чтобы любое родившееся существо обязательно
осталось жить. Такая поправка к божественным предначертаниям
кажется человеку очень мудрой и во всяком случае гуманной, и
человек радуется, что он, так сказать, перехитрил природу и даже
доказал ей нецелесообразность ее действий. Что при этом в
действительности сократилось и количество и в то же время
качество отдельных индивидуумов, об этом наш добрый человек,
собезьянивший бога-отца, не хочет ни слышать, ни подумать."
"Допустим, что рождаемость как таковая сокращена и число родив-
шихся уменьшилось. Но ведь в этом случае как раз и происходит то,
что естественная борьба за существование, при которой выживают
только самые сильные и здоровые, заменяется стремлением во что бы
то ни стало "спасти" жизнь и наиболее слабого и болезненного. А
этим самим как раз и кладется начало созданию такого поколения,
которое неизбежно будет становиться все более слабым и несчаст-
ным, до тех пор пока мы не откажемся от издевательства над
велениями природы."
"В конце концов в один прекрасный день такой народ исчезнет
с лица земли." (ч. I, гл. IV)
"Уже от одного объема земли, которой владеет данный народ, в
сильной степени зависит его внешняя безопасность. Чем больше та
территория, которой владеет данный народ, тем сильнее его естест-
венная защита. Теперь, как и раньше, расправиться с народом,
расселенным только на небольшой стесненной территории, гораздо
легче нежели с народом, который обладает обширной территорией.
Большая территория все еще представляет собою известную защиту
против легкомысленных нападений неприятеля, ибо этот последний
знает, что успехов он может достигнуть лишь в результате очень
тяжелой борьбы. Риск для нападающего настолько велик, что он при-
бегнет к нападению, лишь имея какие-либо чрезвычайные основания
для этого. Таким образом уже одна большая протяженность данного
государства является известной гарантией свободы и независимости
данного народа, и наоборот небольшие размеры государства прямо
вводят в соблазн противника." (ч. I, гл. IV)
"Если бы наши предки в прошлом выводили свои решения из тех
же пацифистских нелепостей, которыми мы руководились теперь, то
наш народ едва ли обладал бы теперь даже третью той территории,
какую мы имеем." (ч. I, гл. IV)
"Сохранение существования вида непременно предполагает готов-
ность к самопожертвованию со стороны индивидуума." (ч. I, гл. IV)
"Только в редчайших случаях внутренняя крепость того или дру-
гого государства совпадает с так называемым хозяйственным расцве-
том. Напротив, можно привести бесчисленное количество примеров
того, когда такой расцвет указывает как раз на приближающийся
распад государства." (ч. I, гл. IV)
"Вера во всеспасающую силу хозяйства, будто бы единственно
способного укреплять государство, производит особенно странное
впечатление, когда эту "истину" проповедуют в стране, действи-
тельная история которой учит прямо противоположному. Ведь именно
история Пруссии доказывает с необыкновенной ясностью, что для
образования государства требуются не материальные свойства, а
идеальные добродетели. Только под защитой этих последних подыма-
ется и расцветает также хозяйство, и расцвет его продолжается
только до тех пор, пока с гибелью этих чисто государственных
качеств не погибнет и само хозяйство." (ч. I, гл. IV)
"Если мы поставим себе вопрос, какие же именно факторы являются
главнейшими для образования и укрепления государства, то мы
должны будем, кратко говоря, ответить: способность к
самопожертвованию, воля к самопожертвованию со стороны отдельного
индивидуума во имя общего блага. Что эти добродетели ничего
общего не имеют с хозяйством, ясно уже из одного того, что люди
никогда не приносят себя в жертву по этим последним мотивам.
Человек умирает за свои идеалы, но отнюдь не склонен умирать за
свои 'дела'." (ч. I, гл. IV)
"Пока человек ведет борьбу только за те или иные хозяйственные
выгоды, он будет изо всех сил избегать смерти хотя бы по той
простой причине, что иначе он не сумеет воспользоваться этими
выгодами. Посмотрите, забота о спасении своего ребенка делает
героиней даже самую слабую из матерей." (ч. I, гл. IV)
"Почти все попытки истребить то или иное учение при помощи
голого насилия без определенной идейной основы, которая стояла
бы за насилием, кончились неудачей и нередко приводили к прямо
противоположным результатам." (ч. I, гл. V)
"Остерегайтесь вообще считать широкую массу глупее, нежели она
есть в действительности. В политических вопросах правильный
инстинкт нередко означает больше, нежели разум." (ч. I, гл. V)
"Любая попытка побороть определенную идею силою оружия потерпит
поражение, если только борьба против упомянутой идеи сама не
примет форму наступательной борьбы за новое миросозерцание. Лишь
в этом случае, если против одного миросозерцания в идейном
всеоружии выступает другое миросозерцание, насилие сыграет
решающую роль и принесет пользу той стороне, которая сумеет его
применить с максимальной беспощадностью и длительностью." (ч. I,
гл. V)
"Честь нации есть нечто реально существующее. Народы, не
желающие отстаивать свою честь, раньше или позже потеряют свою
свободу." (ч. I, гл. VI)
"Во время войны наиболее гуманным является как можно скорее
расправиться с врагом." (ч. I, гл. VI)
"Всякая пропаганда должна быть доступной для массы; ее уровень
должен исходить из меры понимания, свойственной самым отсталым
индивидуумам из числа тех, на кого она хочет воздействовать. Чем
к большему количеству людей обращается пропаганда, тем элементар-
нее должен быть ее идейный уровень." (ч. I, гл. VI)
"Искусство пропаганды заключается в том, чтобы правильно понять
чувственный мир широкой массы; только это дает возможность в
психологически понятной форме сделать доступной массам ту или
другую идею. Только так можно найти дорогу к сердцам миллионов."
(ч. I, гл. VI)
"Восприимчивость массы очень ограничена, круг ее понимания
узок, зато забывчивость очень велика. Уже по одному этому всякая
пропаганда, если она хочет быть успешной, должна ограничиваться
лишь немногими пунктами и излагать эти пункты кратко, ясно,
понятно, в форме легко запоминаемых лозунгов, повторяя все это
до тех пор, пока уже не может быть никакого сомнения в том, что
и самый отсталый из слушателей наверняка усвоил то, что мы
хотели." (ч. I, гл. VI)
"Было совершенно неправильно, что германская и австрийская
пропаганда в юмористических листках все время пыталась
представлять противника в смешном виде. Это было неправильно
потому, что при первой же встрече с реальным противником наш
солдат получал совершенно иное представление о нем, чем это
рисовалось в прессе. В результате получался громадный вред.
Солдат наш чувствовал себя обманутым, он переставал верить и во
всем остальном нашей печати." (ч. I, гл. VI)
"Военная пропаганда англичан и американцев, напротив, была
с психологической точки зрения совершенно правильной. Англичане
и американцы рисовали немцев в виде варваров и гуннов; этим они
подготовляли своего солдата к любым ужасам войны." (ч. I, гл. VI)
"Задача военной пропаганды заключается в том, чтобы непрерывно
доказывать свою собственную правоту, а вовсе не в том, чтобы ис-
кать объективную истину и доктринерски излагать эту истину массам
даже в тех случаях, когда это оказывается к выгоде противника.
Огромной принципиальной ошибкой было ставить вопрос о виновниках
войны так, что виновата-де не одна Германия, но также-де и другие
страны. Нет, мы должны были неустанно пропагандировать ту мысль,
что вина лежит всецело и исключительно только на противниках."
(ч. I, гл. VI)
"Ведь миллионы народа состоят не из дипломатов и не из
профессиональных юристов. Народ не состоит из людей, всегда
способных здраво рассуждать. Народная масса состоит из людей,
часто колеблющихся, из детей природы, легко склонных впадать в
сомнения, переходить от одной крайности к другой и т.п. Как
только мы допустили хоть тень сомнения в своей правоте, этим
самым создан уже целый очаг сомнений и колебаний. Масса уже
оказывается не в состоянии решить, где же кончается неправота
противника и где начинается наша собственная неправота. Масса
наша в этом случае становится недоверчивой, в особенности когда
мы имеем дело с противником, который отнюдь не повторяет такой
глупой ошибки, а систематически бьет в одну точку и без всяких
колебаний взваливает всю ответственность на нас." (ч. I, гл. VI)
"Душа народа отличается во многих отношениях женственными
чертами. Доводы трезвого рассудка на нее действуют меньше,
нежели доводы чувства. Народные чувства не сложны, они очень
просты и однообразны. Тут нет места для особенно тонкой
дифференциации. Народ говорит "да" или "нет"; он любит или
ненавидит. Правда или ложь! Прав или неправ! Народ рассуждает
прямолинейно. У него нет половинчатости." (ч. I, гл. VI)
"Как раз в области пропаганды меньше всего можно прислушиваться
к эстетам или пресыщенным интеллигентам. Первых нельзя слушаться
потому, что тогда в короткий срок и содержание и форма пропаганды
окажутся приспособленными не к потребностям массы, а к потребнос-
тям узких кружков кабинетных политиков. К голосу вторых опасно
прислушиваться уже потому, что, будучи сами лишены здоровых
чувств, они постоянно ищут новых острых ощущений. Этим господам в
кратчайший срок все надоедает. Они постоянно ищут разнообразия и
совершенно неспособны хоть на минуту вдуматься в то, как
чувствует простая безыскусственная толпа. Эти господа всегда
являются первыми критиками. Ведущаяся пропаганда не нравится им
ни по содержанию, ни по форме. Все им кажется слишком устаревшим,
слишком шаблонным." (ч. I, гл. VI)
"В домике у меня было много мышей. И вот я частенько
оставлял им корки хлеба или косточки, вокруг которых мышки
поднимали с самого раннего утра отчаянную возню. Просыпаясь, я
обыкновенно лежал с открытыми глазами в постели и наблюдал игру
этих зверьков. В жизни моей мне пришлось порядочно поголодать и
я очень хорошо понимал, какое большое удовольствие доставляют
эти корки хлеба голодным мышатам." (ч. I, гл. IX)
"Если заболевание не принимает катастрофического характера,
человек постепенно привыкает к нему, а общество со временем все
таки погибает. При такой ситуации приходится считать прямо
счастьем, когда процесс медленного гниения внезапно сменяется
бурным проявлением болезни настолько, что народ по крайней мере
сразу отдает себе отчет в том, как опасно его положение."
(ч. I, гл. X)
"Половинчатость всегда является результатом собственной
неуверенности в том или другом деле, а также вытекающей отсюда
или из каких-либо других причин трусости." (ч. I, гл. X)
"Воспитание было поставлено у нас чрезвычайно односторонне и
подготовляло человека только к тому, чтобы он многое "знал", а не
к тому, чтобы он "умел". Еще меньше внимания у нас обращалось на
выработку характера человека, поскольку вообще характер можно
вырабатывать. Совсем мало заботились у нас о выработке чувства
ответственности и уж вовсе не заботились о воспитании воли и
решимости. В результате у нас получались не сильные натуры, а
чрезмерно разносторонние "всезнайки" каковыми нас, немцев, больше
всего и привыкли считать." (ч. I, гл. X)
"Искренний монархист ни в коем случае не может стать на ту
точку зрения, что его величеству монарху можно делать просто все,
что ему заблагорассудится даже в тех случаях, когда от этого
проистекут явно худые последствия. Искренний монархист сочтет
своим долгом в таком случае взять под свою защиту монархию против
самого монарха. Если бы институт монархии всецело зависел только
от личности монарха, тогда монархический режим пришлось бы
считать худшим из мыслимых режимов. Ибо надо открыто признать,
что лишь в очень редких случаях монархи являются действительно
выдающимися мудрецами и образцами сильных характеров." (ч. I,
гл. X)
"Сочетание в одном лице великого монарха и великого человека
бывает в истории настолько редко, что народы должны считать себя
уже счастливыми, если снисходительная судьба посылает им монарха
хотя бы только средних личных качеств." (ч. I, гл. X)
"Конечно в течение некоторого времени насиловать природу
можно, но раньше или позже она отомстит за себя." (ч. I, гл. X)
"В болезнях детей находят себе выражение грехи отцов."
(ч. I, гл. X)
"Первейшей предпосылкой всякого успеха является то, чтобы
руководители дела умели показать народной массе тот кусок пути,
который надо пройти в данную минуту, умели бы концентрировать
внимание народа на том небольшом участочке, который является
очередным в данный момент. Надо уметь заразить массы убеждением,
что от данного частичного успеха будет зависеть все остальное.
Большими массами вообще овладевает известная усталость, когда
они видят перед собою слишком длинный путь." (ч. I, гл. X)
"Лишь тот народ погибал, проиграв войну, для которого военное
поражение бывало расплатой за внутреннюю гнилость, трусость,
бесхарактерность, словом, за потерю собственного достоинства. В
других случаях военное поражение скорее давало толчок к новому
великому подъему, а вовсе не становилось надгробным памятником на
могиле данного народа." (ч. I, гл. X)
"Глубочайшие интересы народа и государства требуют недопущения
того, чтобы народные массы попадали в руки плохих, невежественных
и просто бесчестных "воспитателей". Обязанностью государства было
бы взять на себя контроль за этим воспитанием и систематически
бороться против злоупотреблений печати. Государство должно
следить особенно внимательно за газетами, ибо влияние газет на
людей является самым сильным и глубоким, хотя бы уже потому, что
газеты говорят с читателем изо дня в день. Именно равномерность
пропаганды и постоянное повторение одного и того же оказывают
исключительное влияние на читателя." (ч. I, гл. X)
"Первой предпосылкой для того, чтобы иметь хотя бы только
моральное право на борьбу против проституции, является создание
условий, облегчающих ранние браки." (ч. I, гл. X)
"Надо положить конец и тому предрассудку, будто вопросы
физического воспитания являются частным делом каждого отдельного
человека. Нет, это не так. Нет и не может быть свободы, идущей в
ущерб интересам будущих поколений, а стало быть и всей расы."
(ч. I, гл. X)
"Лишить дефективных людей возможности размножения и
создания таким образом столь же дефективного потомства только
справедливо. Планомерное проведение такого правила было бы одной
из самых гуманнейших мер. Это будет варварством по отношению к
тем несчастным, которые стали жертвою неизлечимых болезней, но
это будет благодеянием для всего остального населения и для
будущих поколений. Преходящие страдания займут, может быть, одно
столетие, зато потом нас будут благословлять за эти меры в
течение тысячелетий." (ч. I, гл. X)
"Сильное и хорошее не боится того, что оно побледнеет, если
его станут сравнивать с прошлым. Напротив, оно само старается
вызвать в памяти и освежить в представлении новых поколений все
то примечательное и великое, что было в прошлом. Отрицать все
великое прошлое, все то, чем человечество уже ранее обладало,
ненавидеть все это прошлое способен только тот, кто сам ничего
ценного и великого миру дать не может, но в то же время пыжится
доказать, что он принес человечеству невесть какие дары."
(ч. I, гл. X)
"Крайне характерным для описываемой эпохи является не только
то, что ее герои сами фабрикуют одну только грязь, но и то, что
они непременно стараются вывалять в грязи все подлинно великое в
прошлом. Аналогичные явления всегда приходится констатировать в
подобные эпохи. Чем более жалки и гнусны дела рук такой "новой"
эпохи и ее деятелей, тем ненавистнее для них свидетели прежнего
подлинного величия и достоинства. Охотнее всего такие деятели
вырвали бы из памяти человечества все его прошлое. Тогда уже не с
чем было бы сравнивать современную грязь и можно было бы выдать
за 'искусство' всю 'новейшую' гадость." (ч. I, гл. X)
"Новое революционное движение всегда будет относиться к
старым формам с тем большей ненавистью, чем менее значительно
само это движение. Стремление выдать свое собственное убожество
за нечто очень великое рождает слепую ненависть ко всему тому
действительно великому, что было в прошлом." (ч. I, гл. X)
"Цель подлинно здоровой революции заключается не в том,
чтобы просто разрушить все старое, а лишь в том, чтобы удалить
плохое и устаревшее и продолжать строить дальше на тех частях
фундамента, которые остались пригодными. Только так можно и
должно понимать прогресс человечества. Иначе мир наш никогда не
вышел бы из хаоса." (ч. I, гл. X)
"Если сравнить громадные размеры государственных зданий
античных городов с их тогдашними домами для жилья, то приходится
только изумляться, с какой силой подчеркивался тогда принцип
приоритета общественных построек." (ч. I, гл. X)
"То, что новейшая история прибавила в смысле культурного
содержания нашим большим городам, совершенно недостаточно. Все
наши города в сущности живут только за счет славы и сокровищ
прошлого. Попробуйте изъять из нынешнего Мюнхена все то, что
было собрано уже при Людвиге I, и вы с ужасом увидите, как
ничтожно мало все то, что мы приобрели в смысле художественных
произведений с этого времени. То же самое можно сказать
относительно Берлина и большинства других крупнейших городов."
(ч. I, гл. X)
"Руководители государства обязаны бороться против того, чтобы
сумасшедшие могли оказывать влияние на духовную жизнь целого
народа." (ч. I, гл. X):
"Если государство не имеет силы организовать борьбу за здоровье
народа, оно тем самым лишается права на существование в этом
мире, который является миром борьбы." (ч. I, гл. X)
"Современная так называемая цивилизация в моих глазах скорее
является прямым врагом подлинной культуры, ибо на самом деле это
в лучшем случае есть псевдоцивилизация, если вообще уместно здесь
говорить о какой-либо цивилизации." (ч. I, гл. X)
"Конечно лет 60 назад нельзя было и представить себе политичес-
кой катастрофы таких размеров, какую мы пережили сейчас. Точно
так же и элементы общекультурного распада лет 60 назад были куда
слабее, чем те симптомы распада, которые с начала XX века
выродились в кубизм и т. п. Лет 60 назад такие вещи, как выставка
так называемых "переживаний" дадаистов, были бы совершенно
немыслимы. В те времена организаторов подобной выставки просто
посадили бы в сумасшедший дом. В наше же время такие субъекты
возглавляют даже целое художественное общество. Лет 60 назад
такая чума не могла бы возникнуть, ибо общественное мнение этого
не потерпело бы, а государство тотчас же приняло бы меры.
Руководители государства обязаны бороться против того, чтобы
сумасшедшие могли оказывать влияние на духовную жизнь целого
народа. Предоставить "свободу" такому "искусству" означает играть
судьбами народа. Тот день, когда такого рода искусство нашло бы
себе широкое признание, стал бы роковым днем для всего
человечества. В этот день можно было бы сказать, что вместо
прогресса умственного развития человечества начался его регресс.
Все страшные последствия такого "развития трудно себе даже
представить." (ч. I, гл. X)
"Широкие слои народа состоят не из философов: для массы людей
вера зачастую является единственной основой морально-нравствен-
ного миросозерцания. Пущенные в ход суррогаты религии не дали
успеха. Уже из одного этого следует, что заменять ими прежние
религиозные верования просто нецелесообразно. Но если мы хотим,
чтобы религиозные учения и вера действительно господствовали над
умами широких масс народа, то мы должны добиваться того, чтобы
религия пользовалась безусловным авторитетом." (гл. X)
"Политику приходится прежде всего думать не о том, что данная
религия имеет тот или другой недостаток, а о том, есть ли чем
заменить эту хотя и не вполне совершенную религию. И пока у нас
нет лучшей замены, только дурак и преступник станет разрушать
старую веру." (ч. I, гл. X)
"Но самый большой вред приносят те, кто злоупотребляет религией
в чисто политических целях. Нельзя найти достаточно резких слов
против этих жалких мошенников, делающих из религии политический
гешефт. Эти наглые лжецы во весь голос -- дабы их услышал весь
мир -- выкрикивают свой символ веры. Но вера нужна им не для
того, чтобы в случае чего умереть за нее, а для того чтобы при
посредстве ее устроиться получше в жизни. Они целиком продадут
веру, если этого требует тот или другой политический ход, сулящий
соответствующую земную награду. Ради десяти парламентских
мандатов они объединятся с марксистами, являющимися смертельными
врагами всякой религии. Ну, а за министерский портфель они
объединятся с самим чертом, если только у этого последнего не
будет достаточной брезгливости, чтобы послать подальше таких
"защитников" религии." (ч. I, гл. X)
"Есть на свете много истин, казалось бы, совершенно очевидных,
и тем не менее именно в силу их очевидности люди зачастую их не
замечают или, во всяком случае, не понимают их значения. Мимо
таких самоочевидных истин люди иногда проходят как слепые, а
затем бывают чрезвычайно удивлены, когда кто-либо внезапно
откроет то, что, казалось бы, все должны были знать. Куда ни
кинешь взглядом, всюду тысячи колумбовых яиц, а вот самих-то
Колумбов в жизни встречается совсем мало." (ч. I, гл. XI)
"Итак, кто хочет жить, тот должен бороться, а кто в этом мире
вечной борьбы не хочет участвовать в драке, тот не заслуживает
права на жизнь." (ч. I, гл. XI)
"Все, чему мы изумляемся в этом мире, -- наука и искусство,
техника и открытия -- все это только продукт творчества немногих
народов, а первоначально, быть может, только одной расы.
От них и зависит существование всей нашей культуры. Если бы эти
немногие народы погибли, то вместе с ними сошло бы в могилу все
прекрасное в этом мире."
"Все великие культуры прошлого погибли только в результате
того, что творческий народ вымирал в результате отравления
крови." (ч. I, гл. XI)
"Идя против железной логики природы, человек попадает в конфликт
с теми принципами, которым он сам обязан своим существованием.
Так, его борьба против природы неизбежно приводит к его
собственной гибели."
"Здесь приходится часто выслушивать истинно еврейское по своей
наглости и совершенно глупое возражение современных пацифистов:
'но ведь человек на то и человек, чтобы преодолевать природу!'"
"Миллионы людей бессмысленно повторяют эту еврейскую нелепость
и в конце концов сами убеждают себя в том, будто люди могут
"преодолевать" природу. Что хотят сказать этим наши пацифистские
дурачки, в сущности говоря, даже понять нельзя." (ч. I, гл. XI)
"В будничной жизни часто бывает так, что и выдающийся человек
кажется нам маловыдающимся и обыденным. Но вот надвигаются
события, которые одних ввергают в отчаяние и обессиливают, а
другим, до сих пор казавшимся нам совершенно средними людьми,
придают новые силы. И вот неожиданно для себя мы видим перед
собою гениальную натуру, которой мы до сих пор в обстановке
обыденщины совершенно не замечали." (ч. I, гл. XI)
"Чтобы гений проявил себя, почти всегда необходим внешний
толчок. Удары судьбы сбивают с ног одних, но встречают стальное
сопротивление со стороны других. И вот повязка спадает с наших
глаз, и мир с изумлением видит перед собой героя там, где он
вовсе его не подозревал. Сначала люди сопротивляются и не хотят
признать героя в том, кто внешне казался столь похожим на
среднего из них. Старая история. Так почти всегда бывает со всеми
сколько-нибудь значительными людьми." (ч. I, гл. XI)
"Подлинная гениальность всегда является врожденным качеством,
ее нельзя просто воспитать в человеке, а тем более научиться ей."
(ч. I, гл. XI)
"Прогресс человечества похож на восхождение по бесконечно высо-
кой лестнице. По ней не взберешься иначе, как пройдя сначала по
более низким ступеням. Так и арийцу пришлось пойти той дорогой,
которую ему указывала действительность а вовсе не той, которую
ему могла подсказать фантазия современного пацифиста. Пути
действительности тяжелы и жестки, но эти пути только одни ведут
человечество к цели. Между тем иные мечтатели любят выдумывать
гораздо более легкие пути, на деле, увы, только удаляющие нас от
заветной цели."
"Таким образом вовсе не случайностью является тот факт, что
первые культуры возникли там, где арийцы пришли в соприкосновение
с низшими народами и подчинили их своей собственной воле. Эти
низшие народы явились тогда первым техническим инструментом,
которым воспользовались арийцы в борьбе за новую культуру."
(ч. I, гл. XI)
"Люди гибнут не в результате проигранных войн, а в результате
ослабления силы сопротивляемости, присущей только чистой крови."
(ч. I, гл. XI)
"Ясно, что чем больше отступает на задний план личный интерес,
тем больше возрастает способность к созданию более обширных
коллективов."
"И вот эта готовность к личному самопожертвованию, готовность
жертвовать своим трудом, а если нужно, то и жизнью для других
больше всего развита у арийцев. Арийцы велики не своими духовными
качествами как таковыми, а только своей готовностью отдать эти
способности на службу обществу. Инстинкт самосохранения принял у
арийцев самую благородную форму, ибо ариец подчиняет собственное
"я" жизни общества, а когда пробьет час, ариец охотно приносит
себя в жертву общим интересам." (ч. I, гл. XI)
"...действительное развитие человечества возможно только при
наличии готовности к самопожертвованию со стороны индивидуума в
пользу общества, а не при наличии болезненных представлений
трусливых умников и критиков, желающих переделать природу."
(ч. I, гл. XI)
"Ни у одного другого народа в мире инстинкт самосохранения не
развит в такой степени, как у так называемого, избранного народа.
Доказательством этому служит один факт существования этой расы на
земле. Где вы найдете еще один такой народ, который в течение
последних двух тысяч лет претерпел бы так мало изменений в смысле
характера, внутреннего мира и т. д.? Какой еще другой народ
принимал участие в столь громадных переворотах и тем не менее
вышел из всех катастроф человечества таким же, каким был и
раньше? Что за бесконечно цепкая воля к жизни, к сохранению
своего рода и вида!" (ч. I, гл. XI)
"Евреи единодушны лишь до тех пор, пока им угрожает общая
опасность или пока их привлекает общая добыча. Как только
исчезают эти два импульса, сейчас же вступает в свои права самый
резко выраженный эгоизм. Народ, который только что казался
единодушным, тут же превращается в стаю голодных грызущихся друг
с другом крыс." (ч. I, гл. XI)
"...еврейский народ -- при всем том, что внешне он кажется очень
развитым -- на самом деле никакой истинной культуры не имеет, а в
особенности не имеет никакой своей собственной культуры. Внешняя
культура современного еврея на деле есть только извращенная им
культура других народов." (ч. I, гл. XI)
"Еврей умеет только подражать чужому искусству, а точнее будет
сказать -- искажать его. Это видно хотя бы уже из того, что чаще
всего еврей подвизается в области сценического искусства, где
собственной выдумки почти не нужно." (ч. I, гл. XI)
"Нет, никакой культурно-созидательной силы евреи не представ-
ляют и представлять не могут по той простой причине, что у евреев
недостает первой и основной предпосылки для этого: идеализма. Их
интеллект не конструктивен, он только разрушителен. Только в
редких единичных случаях евреи подадут импульс к чему-либо
хорошему. Как правило же человеческий прогресс идет вперед не
благодаря евреям, а вопреки им." (ч. I, гл. XI)
"Евреи живут, как паразиты, на теле других наций и государств.
Это и вырабатывает в них то свойство, о котором Шопенгауэр должен
был сказать, что "евреи являются величайшими виртуозами лжи". Все
существование еврея толкает его непрерывно ко лжи. То же, что для
жителя севера теплая одежда, то для еврея ложь." (ч. I, гл. XI)
"Человек легко может взять себе другой язык и пользоваться им с
большими или меньшими удобствами. Но, и пользуясь новым языком,
он будет выражать на нем свои старые мысли. Внутренний же мир
человека измениться не может. Лучше всего это видно на примере
именно еврея -- он может говорить на тысяче языков и все-таки
остается тем же евреем." (ч. I, гл. XI)
"Еврейские "благодеяния" очень похожи на то удобрение, которое
употребляется в сельском хозяйстве. Ведь расходы на удобрение
всегда окупаются сторицей. Но как бы то ни было, спустя короткое
время весь мир уже знает, что евреи ныне превратились в
"благодетелей и друзей человечества". Какое замечательное
превращение, не правда ли!" (ч. I, гл. XI)
"Еврейское государство в Палестине нужно евреям вовсе не для
того, чтобы там действительно жить, а только для того, чтобы
создать себе там известную самостоятельную базу, не подчиненную
какому бы то ни было контролю других государств, с тем, чтобы
оттуда можно было еще более невозбранно продолжать политику
мирового мошенничества. Палестина должна стать убежищем для особо
важной группы негодяев и университетом для подрастающих
мошенников." (ч. I, гл. XI)
"Тогда евреи считают, что наступила пора сделать последнюю
великую революцию. Захватив политическую власть, евреи считают,
что теперь можно уже окончательно сбросить маску. Из "народного
еврея" вылупляется кровавый еврей -- еврей, ставший тираном
народов. В течение короткого времени старается он совершенно
искоренить интеллигенцию, носительницу национальной идеи. Лишив
народ идейных руководителей, он хочет окончательно превратить его
в рабов и закрепостить навеки."
"Самым страшным примером в этом отношении является Россия, где
евреи в своей фанатической дикости погубили 30 миллионов человек,
безжалостно перерезав одних и подвергнув бесчеловечным мукам
голода других, -- и все это только для того, чтобы обеспечить
диктатуру над великим народом за небольшой кучкой еврейских
литераторов и биржевых бандитов." (ч. I, гл. XI)
"Все на этой земле можно поправить. Каждое поражение может
стать отцом будущей победы. Каждая потерянная война может стать
толчком к новому подъему. Каждое бедствие может вызвать в людях
новый приток энергии. Любой гнет может стать источником новых сил
к новому возрождению. Все это возможно, пока народы сохраняют
чистоту своей крови. Только с потерей чистоты крови счастье
потеряно навсегда." (ч. I, гл. XI)
"Для всех великих реформ, характерно именно то, что хотя за
ними уже стоят миллионы людей, провозвестником этих реформ
выступает один человек." (ч. I, гл. XI)
"Необходимо помнить, что без завоевания внешней свободы любая
внутренняя реформа в лучшем случае превращает нас только в более
выгодную для внешнего врага колонию. Плоды всякого так
называемого экономического подъема все равно достанутся только
контролирующим нас государствам." (ч. I, гл. XI)
"Движущая сила самых могучих переворотов на земле всегда
заключалась в фанатизме масс, порой доходившем до истерии, но
никогда эта движущая сила не заключалась в каких-либо научных
идеях, внезапно овладевших массами." (ч. I, гл. XI)
"Кто хочет завоевать на свою сторону широкие массы народа, тот
прежде всего должен отыскать ключ, открывающий двери к сердцам
народа. Этот ключ -- воля и сила, а отнюдь не "объективность",
т.е. не слабость." (ч. I, гл. XI)
"Если ты станешь вести против противника самую беспощадную
борьбу, то народ чаще всего именно в этом увидит твою правоту.
А если ты отказываешься от полного уничтожения врага, то народ
видит в этом твою собственную неуверенность в правоте твоего
дела, а может быть даже и прямую твою неправоту." (ч. I, гл. XI)
"Люди, не понимающие значения расовой проблемы, уподобляются
тем, кто хочет мопсам привить свойства борзых собак, не понимая
того, что быстрота бега борзой собаки или особая понятливость
пуделя являются свойствами, заложенными в их расе, а вовсе не
чем-то таким, чему можно научить. Народы, пренебрегающие чистотой
своей расы, тем самым оказываются и от единства душевной жизни во
всех ее проявлениях. Недостаточная однородность крови неизбежно
приводит к недостаточному единству всей жизни данного народа; все
изменения в сфере духовных и творческих сил наши являются только
производным от изменений в области расовой жизни." (ч. I, гл. XI)
"Немецкого рабочего мы завоюем для немецкой нации не посредст-
вом жалких сцен сентиментального братания, а политикой системати-
ческого и планомерного улучшения его социального и общекультурно-
го положения, до тех пор, пока в результате таких систематических
усилий вообще не исчезнет противоположность интересов, по крайней
мере, в самых решающих областях. Движение, ставящее себе такие
цели, разумеется, в первую очередь должно вербовать себе
сторонников именно в лагере трудящихся. Интеллигенция нужна нам
лишь постольку, поскольку она целиком поняла эту цель." (ч. I, гл. XI)
"Каждая мировая идея не только имеет право, но и имеет обязан-
ность захватить в свои руки те средства, которые одни только дают
ей возможность воплотить в жизнь свои планы. Один лишь успех
является главным судьей на нашей земле и в зависимости от него
определяется степень правоты или неправоты данного движения."
(ч. I, гл. XI)
"Первый председатель нашей местной организации назначается
вождем, стоящим одной ступенью выше в нашей организационной
иерархии. Этот председатель является ответственным руководителем
местной организации. Все местные комитеты подчиняются ему, а не
наоборот. У нас нет и не может быть комитетов, занимающихся
голосованиями, у нас существуют только комитеты для работы. Всю
работу распределяет ответственный руководитель, т. е.
председатель местной организации. По тому же принципу строятся
все остальные организационные звенья -- район, округ, область.
Вождь во всех этих звеньях назначается сверху -- с неограничен-
ными полномочиями и авторитетом. Только вождь всей партии
согласно уставу выбирается на первичных собраниях членов партии.
Он является единственным руководителем всего движения." (ч. I, гл. XI)
* * *
Для книги "Политические технологии":
"...руководство вынуждено иногда оставлять целые области без
всякой организации, пока среди сторонников движения не найдется
достаточно способный человек, которому центральное учреждение
сможет поручить организацию работы в соответствующем районе или
области."
"Может случиться, что в каком-либо одном большом районе не
найдется ни одного подходящего руководителя, а в другом месте
найдутся два или три крупных работника. Отсюда возникают большие
трудности и лишь с течением лет движению удается преодолеть их."
"Всегда и неизменно главной предпосылкой успеха организации
является наличие выдающегося руководителя."
"Если мы не имеем в своем распоряжении достаточно талантливого
руководителя, то лучше вовсе не создавать в данном месте органи-
зации, чем создать плохую." (ч. I, гл. XI)
"Будущее движения больше всего зависит от фанатизма и нетерпи-
мости, с какими сторонники его выступают на защиту своего учения,
решительно борясь против всех тех, кто конкурирует с данным
учением."
"Величайшей ошибкой является предположение, будто от объедине-
ния с аналогичными нам организациями мы становимся сильней. Чисто
внешним образом это может быть и так. В глазах поверхностных
наблюдателей организация после объединения с аналогичными другими
организациями становится могущественнее. На деле же это не так. В
действительности такое объединение несет в себе только зародыш
будущей внутренней слабости." (ч. I, гл. XI)
"Лишь та организация станет могучей и сумеет подлинно воплотить
в жизнь великую идею, которая относится с нетерпимостью, с
религиозным фанатизмом ко всем остальным без различия движениям и
убеждена только в своей собственной правоте." (ч. I, гл. XI)
"Движение должно воспитывать своих членов так, чтобы борьба не
казалась им чем-то тягостным, а чтобы они сами рвались навстречу
борьбе." (ч. I, гл. XI)
"Сторонников нашего движения мы должны систематически воспиты-
вать в той мысли, что евреи в своих газетах врут беспрестанно и
если даже случайно в этих газетах один раз скажут правду, то это
делается только для того, чтобы прикрыть девяносто девять случаев
лжи. Евреи являются непревзойденными мастерами лжи." (ч. I, гл. XI)
"Наше движение должно систематически воспитывать чувство уваже-
ния к выдающейся личности. Наше движение никогда не должно
забывать, что одаренная личность является главным двигателем
прогресса, что каждая великая идея и каждое великое действие суть
только продукт творческой силы человека, что чувство преклонения
перед величием крупной личности есть не только справедливая дань,
создаваемая человеку, но и нечто такое, что объединяет многих
людей в одном действии." (ч. I, гл. XI)
"На наших собраниях присутствуют шесть-семь бедняков, людей без
имени. И вот эти-то люди должны взять на себя задачу выковать ве-
ликое движение, которое должно суметь сделать то, что не удалось
громадным массовым партиям, а именно: воссоздать германское
государство более могучее, более прекрасное, чем оно было
когда-либо в прошлом. Если бы в ту пору на нас нападали, если бы
нас даже только стали высмеивать, мы были бы уже счастливы, ибо
самое тяжелое для нас было то, что нас совершенно не замечали. От
этого мы страдали в ту пору больше всего, в особенности я лично."
(ч. I, гл. XI)
"Молодому движению может очень сильно повредить приток в его
ряды таких людей, которые приносят ему только заверение в том,
что они вот уже 30 или 40 лет защищают "ту же" идею. В конце
концов, если люди 30 или 40 лет боролись за так называемую идею и
не имели при этом ни малейшего реального успеха; если они не
только не завоевали победу своей идее, но не сумели помешать
победе противоположной идеи, -- то ведь это лучшее доказательство
того, что эти люди никуда не годятся. Самая большая опасность
заключается в том, что такие натуры не склонны стать просто
рядовыми членами партии, а претендуют на роль вождей. На эту роль
по их мнению дает им полное право их давняя деятельность." (ч. II,
гл. I)
"Кто на этом свете не сумел даже добиться того, чтобы его
ненавидели враги, тот сам малого стоит." (ч. II, гл. I)
"Мужественный человек, который видит опасность и знает, как
именно необходимо против нее бороться, не станет проповедовать
"тишину" и "порядок", а будет считать своей первейшей обязан-
ностью открыто и решительно выступить против данного зла и
показать на деле, как против него бороться." (ч. II, гл. I)
"Ни одно мировоззрение, будь оно даже тысячу раз правильно и
полезно для человечества, не приобретет практического значения
в жизни народов, до тех пор пока принципы его не станут
практическим знаменем боевого движения." (ч. II, гл. I)
"Пусть само по себе мировоззрение будет абсолютно правдиво и
идеально. Тем не менее, его еще надо перевести на язык
практической политики." (ч. II, гл. I)
"Если мы перестаем видеть различие между расами, то это при-
водит в дальнейшем к игнорированию различий между отдельными
народами, а затем логически и к игнорированию различий,
существующих между отдельными людьми." (ч. II, гл. I)
"...наша эпоха считает своим долгом каждому несчастному дегене-
рату непременно обеспечить возможность плодить потомство..."
(ч. II, гл. II)
"Не умея выполнить своей элементарной обязанности перед
собственным народом, церковь наша возмещает это тем, что хочет
осыпать своими благодеяниями готтентотов и зулусов. В то время
как мы с божьей помощью дожили уже до того, что наши собственные
европейские народы на наших глазах болеют настоящей физической и
моральной проказой, мы, видите ли посылаем благочестивых
миссионеров в Центральную Африку, и они устраивают там миссии для
негров. В конце концов дело дойдет до того, что мы своей "высшей
культурой" превратим и там примитивный, но здоровый народ в
гнилую расовую помесь." (ч. II, гл. II)
"Обе наши христианские церкви поступили бы горазда лучше, если
вместо навязывания неграм своих миссий, которых негры не хотят и
не понимают, они взяли бы на себя труд убедить европейцев в том,
что больным родителям гораздо лучше взять на себя воспитание
здорового ребенка, оставшегося сиротой, чем самим производить на
свет божий хилых детей, обреченных затем влачить жалкое
существование." (ч. II, гл. II)
"Наше государство будет систематически заботиться о сохранении
чистоты расы. Оно объявит ребенка самым ценным достоянием народа.
Оно позаботится о том, чтобы потомство производили только люди
здоровые. Позором будет считаться только -- производить детей,
если родители больны. Величайшей честью будет считаться, если
родители откажутся производить детей, будучи недостаточно
здоровыми. С другой стороны, предосудительным будет считаться не
рожать детей, если родители здоровы..." (ч. II, гл. II)
"Кто в физическом и моральном отношении недостаточно здоров,
тот не смеет увековечивать свою болезнь в организме своего
ребенка." (ч. II, гл. II)
"Государство будет воспитывать граждан в той мысли, что быть
самому больным или слабым не позор, а только несчастье, но что
позорным является из-за собственного эгоизма передавать свою
болезнь будущим поколениям. Государство убедит граждан в том, что
куда более благородным будет, если неповинные в своей болезни
взрослые люди откажутся иметь собственных детей и отдадут свою
любовь и заботу здоровым, но бедным детям своей страны, которые
затем вырастут и составят опору общества." (ч. II, гл. II)
"...нашему народническому миросозерцанию безусловно удастся
вызвать к жизни такую эпоху, когда люди будут видеть свою высшую
задачу не в том, чтобы улучшать качество собаки, лошади, кошки, а
в том, чтобы создавать более высокую расу людей." (ч. II, гл. II)
"Пусть не говорят нам, что о чем-либо подобном невозможно и
мечтать в нашем мире. Разве не видим мы сейчас, что сотни и сотни
тысяч людей накладывают на себя узы целибата под влиянием одних
только требований церкви и ничего другого. Неужели же не сможем
мы добиться аналогичных результатов, если вместо одной церкви все
государство станет систематически указывать людям, какой великий
наследственный грех совершают те, кто систематически отравляет
расу..." (ч. II, гл. II)
"Конечно нынешняя армия несчастных обывателей этого не поймет.
Обыватели и мещане будут пожимать плечами и по своему обыкновению
станут повторять свою обычную глупую фразу: "да, само по себе это
очень хорошо, но ведь этого нельзя сделать". Да, господа, ответим
мы им, с вами конечно этого не сделаешь! Вы с вашими моральными
качествами для этого не годитесь! Вы, господа мещане, знаете
только одну заботу: о себе самих! Вам, господа, знакомо только
одно божество: ваши деньги! Мы обращаемся не к вам, а к той
великой армии бедняков, кто слишком беден, чтобы свою личную
жизнь считать высшим счастьем на земле. Мы обращаемся не к тем,
кто верит только в золотого божка, а к тем, у кого есть другие
боги." (ч. II, гл. II)
"Мало того, если за это берутся другие, то их осыпают только
тупыми насмешками и стараются найти как можно больше "теоретичес-
ких" аргументов, чтобы доказать, что успех невозможен. Любой
аргумент кажется тут подходящим, чтобы только "подкрепить" свое
собственное малодушие и ничтожество. Если например, целый
американский континент высказывается против отравления алкоголем
и начинает борьбу против этого яда, а наш европейский буржуазный
мир умеет по этому поводу только качать головой и болтать
пустяки. Людям даже невдомек, насколько они ничтожны в своих
насмешках по поводу такого мероприятия." (ч. II, гл. II)
"...если целый народ в массе своей состоит из физических
дегенератов, то из этакой среды лишь очень редко может выйти
великий человек. А если он и появится, ему не суждены большие
успехи. Окружающая его вырождающаяся среда либо вообще его не
поймет, либо воля ее окажется настолько парализованной, что
подняться на орлиную высоту этого отдельного героя она все равно
не сможет." (ч. II, гл. II)
"Если бы народ состоял сплошь из ученых и если бы в то же время
эти ученые были людьми физически вырождающимися, слабовольными,
да к тому еще молились богу пацифизма, то о таком народе можно
заранее сказать: он не только не завоюет неба, но не сумеет
обеспечить себе сколько-нибудь достойного существования на земле.
В тяжелой борьбе, когда решаются судьбы людей и народов,
поражение потерпит не тот, кто меньше знает, а тот, кто слабее и
кто не умеет делать практических выводов даже из того немногого,
что он знает." (ч. II, гл. II)
"Опыт показал, что из всей громадной массы так называемых
школьных знаний мозг удерживает только одну небольшую часть да и
при том в большинстве случаев как раз не самое важное." (ч. II,
гл. II)
"Основные черты характера каждого человека заложены в нем
конечно от рождения. Родившийся эгоистом, останется им навсегда.
Родившийся идеалистом, тоже так или иначе идеалистом и останется.
Однако надо иметь в виду и то, что между двумя группами людей с
резко выраженными характерами стоят миллионы и миллионы людей с
очень неопределенными и неясно выраженными чертами характера.
Прирожденный преступник, разумеется, был и останется преступни-
ком. Но очень многие люди с некоторыми преступными наклонностями
могут благодаря правильному воспитанию стать честными людьми и
ценными членами общества и наоборот благодаря плохому воспитанию
многие колеблющиеся характеры окончательно собьются на плохой
путь." (ч. II, гл. II)
"В области истории ни в коем случае не следует отказываться от
изучения античного мира. Изучение римской истории -- конечно в
самых общих чертах ее развития - всегда было и на все времена
останется важнейшим делом. Нам нужно также сохранить преподавание
истории греков, ибо культурные идеалы этого народа навсегда
останутся образцом всего прекрасного." (ч. II, гл. II)
"Наше государство в свое время поставит себе задачу сорганизо-
вать дело воспитания так, чтобы оно обеспечило постоянный приток
свежей крови и постоянное обновление личного состава умственно
руководящих слоев. На государстве лежит прямой долг систематичес-
ки и планомерно выискивать во всей массе народа наиболее способ-
ных и одаренных людей и ставить этих людей на службу обществу."
"Разумеется, при нынешних наших порядках все эти наши предложе-
ния пока что неосуществимы. Нам тотчас же возразят, что нельзя же
требовать, например, от сынка какого-нибудь государственного
чиновника, чтобы он пошел в ремесленники только потому, что,
скажем, сын действительного ремесленника оказался способнее его.
При нынешних взглядах на роль физического труда такое возражение
понятно. Вот почему наше государство и должно будет прежде всего
добиться принципиального изменения самого отношения к физическому
труду." (ч. II, гл. II)
"...на будущее мы должны будем отказаться от слишком большого
разрыва в оплате труда. Пусть не говорят нам, что это приведет к
упадку производительности труда. Если бы единственным стимулом
умственного труда было только высокое вознаграждение его, то это
означало бы, что мы имеем перед собою печальнейшие симптомы
величайшего распада. Если бы этот критерий имел господствующее
положение во всей нашей прежней истории, человечество никогда не
могло бы сделать своих величайших культурных и научных завоева-
ний. Ибо мы знаем, что величайшие наши открытия, величайшие
научные работы, превосходнейшие памятники человеческой культуры
-- все это возникло отнюдь не в результате жажды высоких окладов.
Напротив, все это зачастую становилось возможным только потому,
что люди отказывались от земных благ, связанных с богатством."
(ч. II, гл. II)
"САСШ принципиально отказывают в праве на иммиграцию физически
нездоровым элементам, а некоторым расам запрещают право въезда
вообще. Этим самым САСШ принципиально становятся на точку зрения
нашего народнического понимания государства. Первые зачатки
такого понимания безусловно там налицо." (ч. II, гл. III)
"Открытия делает не масса, организовывает и думает не большин-
ство, а только и исключительно отдельный человек -- личность."
"Правильно организованным мы должны признать то общество, кото-
рое больше всего идет навстречу этим творческим силам, облегчает
им работу и дает им возможность с пользой трудиться для всех
людей." (ч. II, гл. IV)
"Мы должны перенести в сферу государственной жизни тот основной
принцип, на котором в свое время была построена вся прусская
армия и благодаря которому эта армия сумела стать изумительным
инструментом всего немецкого народа: власть каждого вождя
сверху вниз и ответственность перед вождем снизу вверх."
"Это не значит, что тогда мы сможем совершенно обойтись без
тех корпораций, которые ныне называются парламентами. Но члены
этих корпораций станут действительно советчиками. Пусть они дают
советы, ответственность же будет нести только одно определенное
лицо и вместе с тем только оно будет иметь власть и право
приказывать."
"Сами по себе парламенты необходимы, ибо прежде всего здесь
люди будут постепенно расти и таким образом будет создаваться
круг деятелей, на которых впоследствии можно будет возлагать
особенно ответственные задачи." (ч. II, гл. IV)
"Таким образом наше государство будет выглядеть так. Начиная с
общины и кончая главными руководящими органами государства, нигде
не будет представительных органов, которые что бы то ни было
решали бы по принципу большинства. Будут только совещательные
органы, имеющие задачей помогать данному избранному вождю, кото-
рый и ставит людей на соответствующие посты. В соответствующей
области каждый данный деятель несет определенную ответственность
совершенно так же, как за свои действия отвечает вождь более
крупного масштаба или председатель соответствующей корпорации.
Наше государство принципиально не будет допускать того, чтобы по
специальным вопросам, скажем по вопросам хозяйственным,
испрашивалось мнение людей, которые по роду своей деятельности и
образования ничего в этом деле не могут понимать. Вот почему мы
свои представительные органы с самого начала разделим на 1)
политические палаты и 2) профессиональные сословные палаты."
"Чтобы сделать возможным плодотворное сотрудничество обоих
учреждений, над нами будет поставлен специальный сенат людей
избранных."
"Ни в палатах, ни в сенате никогда не будет никаких голосований.
У нас будут только работающие учреждения, но не голосующие
машины. Каждый член учреждения имеет только совещательный голос,
но не решающий. Решает только соответствующий председатель,
несущий и ответственность." (ч. II, гл. IV)
"Как это ни неприятно покажется любому из нас, а новое молодое
учение, желающее проложить дорогу новым великим принципам, прежде
всего должно обратиться к оружию критики по отношению ко всему
старому." (ч. II, гл. V)
"Марксизм занимался уничтожающей, разъедающей критикой, крити-
кой и еще раз критикой, -- вплоть до того момента, пока ядовитые
кислоты этой критики не разъели старое государство и не привели к
его падению. Только тогда началась его так называемая "строитель-
ная" работа. И разумеется, это было с его точки зрения правильно
и логично. Пропаганда будущего строя сама по себе еще не
устраняет существующего." (ч. II, гл. V)
"Подлинное миросозерцание всегда будет нетерпимо и не удоволь-
ствуется ролью "партии среди других партий"; подлинное
миросозерцание отвергает правило "живи и жить давай другим"; оно
претендует на исключительное и безусловное признание и требует,
чтобы вся общественная жизнь была построена исключительно
согласно его указаниям." (ч. II, гл. V)
"Христианство тоже не могло довольствоваться тем, что воздвигло
собственный алтарь, но вынуждено было подумать прежде всего и о
разрушении языческих алтарей. Только благодаря фанатической не-
терпимости и родилась потом неопровержимая вера. Без нетерпимости
нет и веры." (ч. II, гл. V)
"Никому не возбраняется конечно выражать печаль по поводу того
факта, что с возникновением христианства впервые в древнем мире,
прежде всего более свободном, возник духовный террор. Но факт
остается фактом. Никто не может отрицать, что с тех пор мир попал
в такое положение, когда насилие можно сломить только насилием и
террор -- террором. Только проделав эту предварительную работу,
можно приступить к созданию нового порядка вещей." (ч. II, гл. V)
"Чтобы довести до конца истребительную борьбу против старого,
чтобы приступить затем всерьез к строительству нового -- для
этого требуются действительно решительные бойцы, ибо борьба эта
всегда сопряжена с серьезными опасностями. Цельное мировоззрение
победит лишь в том случае, если в рядах его сторонников соберутся
действительно наиболее решительные и мужественные люди эпохи и
если они сумеют создать с этой целью действительно крепкую боевую
организацию. В этих целях из всей суммы данных идей необходимо
выделить наиболее важные, наиболее крупные идеи, придать им ясную
и удобопонятную форму и суметь сделать из них определенный символ
веры для определенного коллектива людей. Программа заурядной
политической партии является обыкновенно только рецептом для той
или другой избирательной кампании. Совсем другое дело --
программа, вытекающая из цельного миросозерцания. Такая программа
-- объявление войны всему существующему старому порядку со всеми
его государственными учреждениями, объявление войны другому
мировоззрению." (ч. II, гл. V)
"...вовсе не необходимо, чтобы каждый отдельный сторонник
нового миросозерцания, готовый бороться за его идеи, непременно
понимал до конца весь ход мыслей вождей движения. Достаточно
того, чтобы он понимал только самые основные идеи, лежащие в
основе движения, чтобы он проникся ими настолько и уверовал в них
так горячо, что его единственным стремлением стало бы обязательно
добиться победы этого учения. Ведь мы вовсе не считаем
обязательным, чтобы каждый отдельный солдат был посвящен во все
соображения высшей стратегии полководца." (ч. II, гл. V)
"Организация вообще возможна лишь тогда, когда базой для
высококачественного руководства служит более широкая масса,
руководящаяся преимущественно чувством. Военный отряд, состоящий,
скажем, из двухсот одинаково развитых людей, труднее поддается
прочной дисциплине, нежели отряд, состоящий из 190 менее развитых
и одного десятка более развитых людей. (...) Глядя на то, как
социал-демократы вербуют в свои ряды только так называемую необ-
разованную массу, наши почтенные бюргеры укоризненно покачивали
головой. Они совершенно не понимали того, что в этом и заключен
залог успеха социал-демократии. Наши буржуазные партии в своем
одностороннем стремлении вербовать исключительно "образованных"
людей на деле набрали в свои ряды только ни к чему непригодные,
лишенные всякой дисциплины банды. А в это же время марксисты из
своего необразованного человеческого материала выковали настоящую
армию партийных солдат... (...) высоте. Если друг против друга
воюют две армии, то победа достанется не той, у которой каждый
солдат прошел особенно высокую стратегическую школу, а той, во
главе которой стоят лучшие руководители и которая состоит из
солдат, более дисциплинированных и более привыкших к слепому
послушанию." (ч. II, гл. V)
"Так называемая программа нашего движения по своим конечным
целям совершенно правильна и абсолютно незыблема; но формулиров-
ка тезисов учитывала также ряд чисто психологических моментов.
Многим теперь может показаться, что тот или другой отдельный
тезис можно было бы сформулировать более удачно, и такие
заявления не раз нам делались. Однако мы должны сказать, что
всякая попытка улучшить формулировки большею частью приносит
только вред. Нельзя делать предметом дискуссии то, что должно
быть чем-то незыблемым. Как только мы признаем, что хотя бы один
только тезис не является больше догматом и может быть
пересмотрен, это несомненно приведет к бесконечным дебатам и ко
всеобщему разброду. Лучшая формулировка найдется не сразу, а
прежняя, пусть и худшая, покажется уже неверной." (ч. II, гл. V)
"В этом отношении мы тоже можем многому научиться от католичес-
кой церкви. Ее учение теперь во многих пунктах стоит в противоре-
чии с точными науками и с результатами новейших исследований. И
тем не менее католическая церковь не станет ни на ноту менять
главные положения своего учения. Католическая церковь правильно
считает, что сила ее учения состоит не в том, чтобы оно
непременно во всем совпадало с результатами научных исследований,
которые и сами к тому же претерпевают постоянные изменения, а в
том, чтобы раз навсегда до конца отстаивать свои догмы, без
которых вообще нет веры. Вот почему католическая церковь и ныне
сильна, как никогда." (ч. II, гл. V)
"Программа отнюдь не должна допускать всевозможных уступок духу
времени и менять свои формулировки. Форма, которая однажды
признана правильной, должна быть сохранена во что бы то ни стало,
во всяком случае, вплоть до того момента, пока движение наше
победит. Всякие попытки раньше этого вызвать дискуссии и
подвергнуть сомнению тот или другой пункт программы только
ослабляют движение и уменьшают его боевую силу." (ч. II, гл. V)
"...если в крупных принципиальных вопросах все общественное
мнение в данный момент занимает неправильную позицию, то наша
задача заключается в том, чтобы напролом выступить против
неправильного мнения, не считаясь с соображениями популярности,
не боясь того, что на нас набросятся с ненавистью." (ч. II,
гл. VI)
"Когда движение еще слабо, перед ним всегда возникает искушение
в момент, когда сильному противнику удалось увлечь за собой всю
народную массу по определенному фальшивому пути, найти некоторые
соображения, якобы говорящие в пользу того, что на время можно и
должно примкнуть к большинству и петь с ним в унисон. Человечес-
кая трусость в этих случаях так усердно ищет соображений в пользу
такой тактики, что всегда непременно найдутся кое-какие
аргументы..." (ч. II, гл. VI)
"Произвести такую перестройку в обстановке, когда все общест-
венное мнение было возбуждено в определенном направлении, когда
сильные ветры раздували огромное пламя только в одну определенную
сторону, являлось конечно делом не очень популярным, а иногда
связано было прямо со смертельной опасностью для того смельчака,
который взялся за эту задачу. Из истории мы знаем немало случаев,
когда таких смельчаков забрасывали камнями за действия, которые
потом у следующих поколений вызывали чувства величайшей
признательности и поклонения." (ч. II, гл. VI)
"...великое движение, желающее обновить весь мир, не имеет
права считаться с настроениями данной минуты, а обязано думать
о будущем." (ч. II, гл. VI)
"Можно даже установить закон, в силу которого лишь те успехи
были наиболее прочными и великими в истории, которые вначале
встречали наименьшее понимание у толпы..." (ч. II, гл. VI)
"...масса косна и ленива. Она неохотно берет в руки печатное
произведение, в особенности если человек из массы не убежден
заранее, что в данной книжке он найдет именно то, во что он сам
верит и на что он сам надеется. Книги определенного направления
обыкновенно читаются только людьми, которые сами принадлежат к
этому направлению. Только прокламация или плакат могут еще
рассчитывать на то, что ввиду краткости этих произведений они
будут прочитаны иногда и противниками и тем окажут на них
мимолетное влияние. Рисунок во всех его формах, вплоть до фильма,
имеет уже большие шансы. Здесь человеку уже не приходится много
шевелить мозгами. Ему достаточно взглянуть на рисунок и самое
большее прочитать краткий пояснительный текст к нему. Это не то,
что прочитать целую книжку или брошюру." (ч. II, гл. VI)
"По-видимому, воля человека с утра, а может быть и в течение
всего дня еще сильнее нежели к вечеру; поэтому данный слушатель
оказывает оратору противоположных взглядов большее внутреннее
сопротивление утром нежели вечером." (ч. II, гл. VI)
"Речь подлинного государственного деятеля должна оцениваться не
по тому впечатлению, какое она производит на университетских
профессоров, а по тому влиянию, какое она оказывает на широкие
слои народа." (ч. II, гл. VI)
"Только тогда, когда человек уже завербован данным движением,
он подпишется на газету партии и то главным образом для того,
чтобы быть в курсе своей же партийной жизни."
"Совсем другое дело -- короткая прокламация, написанная
"разговорным" языком. Если прокламацию раздают бесплатно, то ее
уже довольно охотно берут в руки. Известную роль играет тут и то,
чтобы в заголовке была обозначена тема прокламации. Если дело
идет о вопросе, который в данную минуту интересует всех, если
тема эта на устах у всех, то прокламацию берут наперебой. Такой
листок обыкновенно просматривают более или менее внимательно,
такому листку иногда удается направить внимание читателя в новую
сторону, вызвать у него интерес к новому движению и т.д. Но и
листок даже в самом благоприятном случае дает только легкий
толчок в определенном направлении. Довести дело до конца, т. е.
завоевать человека, он не может. Листок может только обратить
внимание прочитавшего его на какой-нибудь новый факт, новый
лозунг и т. п. Закрепить влияние листка приходится другими
средствами. Сюда относится прежде всего массовое собрание."
(ч. II, гл. VII)
"Что именно мы являемся неограниченными хозяевами в зале, это
мы давали чувствовать собравшимся непрерывно каждую минуту. Наши
противники превосходно знали, что если кто-либо посмеет прибег-
нуть к провокации, он немедленно вылетит за дверь, и что если нас
будет всего даже 10 человек на полтысячи, все равно мы не остано-
вимся ни перед чем. Обычно тогда -- особенно вне Мюнхена -- на
наших собраниях и господствовала такая пропорция: 10-15 национал-
социалистов на 500-700 слушателей. И тем не менее ни одна
провокация на наших собраниях не могла оставаться безнаказанной.
(ч. II, гл. VII)
"Кому приходится много соприкасаться с массой, тот поймет, что
и небольшие мелочи имеют в этом отношении крупное значение. Удач-
ный партийный значок может послужить первым толчком, который
пробудит интерес к новому движению у сотен тысяч людей." (ч. II,
гл. VII)
"Стоит только какому-нибудь крупному человеку открыть новые
пути, как сейчас же найдется много охотников, которые сами не
умеют найти новых дорог, но зато не прочь выждать удобной минуты,
чтобы попытаться урвать себе некоторые результаты победы, не им
принадлежащей." (ч. II, гл. VIII)
"Никогда не следует забывать, что все действительно великое в
этом мире было завоевано отнюдь не коалициями, а являлось
результатом успеха одного единственного победителя. Успехи,
достигаемые в результате коалиции, уже в самих себе несут зародыш
будущего дробления сил, а тем самым и потери завоеванного.
Великие, действительно мировые умственные революции всегда
являются продуктом титанической борьбы отдельных строго
отграниченных друг от друга лагерей, а вовсе не делом коалиций."
(ч. II, гл. VIII)
"Каждый народный организм можно подразделить на три больших
класса. Первый класс это -- полюс самых лучших людей -- лучших
в смысле большей добродетели, большего мужества и готовности к
самопожертвованию. Второй класс это -- полюс самого худшего
человеческого материала, полюс человеческих отбросов; эти люди
являются вместилищем всех эгоистических инстинктов и пороков.
Третий класс это -- та громадная масса, которая находится
посередине между обоими указанными полюсами. Это именно средние
люди, не отличающиеся ни чрезмерным героизмом, ни резко
выраженной преступностью."
"Эпохи подъема государства обыкновенно характеризуются
абсолютным господством полюса самых лучших людей. Если бы не
руководили эти люди, невозможен был бы и самый подъем." (ч. II,
гл. IX)
"Но решающее значение получил тот факт, что полюс лучших людей
в течение войны почти целиком лег на полях войны. Поистине
неисчислимо количество героев нашей нации, сложивших свои головы
на фронтах войны."
"Вспомним в самом деле, каких гигантских жертв потребовала
война именно от этих героических элементов, которых обычно
средние люди заметить не могут. Добровольцы -- на фронт!
Добровольцы -- в наиболее опасные патрули! Добровольцы -- в
разведчики! Добровольцы -- на трудную телефонную службу!
Добровольцы -- в колонну для наводки мостов! Добровольцы -- на
подводные лодки! Добровольцы -- в авиацию! Добровольцы -- в
штурмовые батальоны! И т.д. и т.д. Тысячи и тысячи раз в течение
четырех с половиной лет войны раздавались эти призывы по разным
поводам. И всегда мы могли наблюдать одну и ту же картину: на
такие призывы откликались безусые юноши или зрелые люди из числа
только тех героически настроенных немцев, которые забыли все
личные интересы и, полные горячей любви к отечеству, в любую
минуту готовы были отдать свою жизнь. Десятками, сотнями тысяч
гибли эти лучшие люди во время войны. Вот почему эта лучшая
человеческая прослойка неизбежно становилась все тоньше и тоньше.
Те, кто не погиб, были искалечены. Немногочисленный круг
уцелевших не мог уже удовлетворительно выполнять свою социальную
функцию. Чего стоит один тот факт, что в 1914 г. у нас
вербовались целые армии из числа добровольцев? А ведь большинство
из них погибло и не могло не погибнуть, так как благодаря
преступной бессовестности наших парламентских невежд эти люди не
имели достаточной довоенной подготовки и неизбежно стали поэтому
простым пушечным мясом. В тогдашних фландрских боях пало (или
было искалечено) добрых 400 тысяч человек, и заменить этот лучший
слой людей у нас некем было."
"Потерю этих людей нельзя исчислять только арифметически. Их
гибель уже достаточно чувствительно нарушила равновесие. Полюс
худших элементов нации неизбежно стал перевешивать. Низость,
трусость и подлость неизбежно стали брать верх." (ч. II, гл. IX)
"...с 10-миллионной партией вообще уже революции делать нельзя.
Такое массовое движение не представляет уже больше полюса актив-
ности; это уже широкие массы середины, т.е. косности. (ч. II,
гл. IX)
"Понятие о долге, исполнение своих обязанностей, дисциплина --
все это отнюдь не самоцель, совершенно так же, как самоцелью не
является и государство. Нет, все эти понятия должны быть только
средством к цели. Сама же цель заключается в том, чтобы обеспе-
чить обществу, состоящему из физически и морально однородных
живых существ, возможность достойного существования на этой
земле." (ч. II, гл. IX)
"Согласно современным ходячим буржуазным понятиям, если солдату
сказали сверху, чтобы он не стрелял в бунтовщиков, то дисциплина
требует от него, чтобы он действительно не стрелял. Такая бездуш-
ная формальная дисциплина кажется иным более ценной, чем жизнь
собственного народа. Согласно нашим национал-социалистическим
понятиям, дело обстоит совсем не так. В такие моменты солдат
должен соблюдать не формальную дисциплину по отношению к своему
слабому начальнику, а подлинную дисциплину по отношению к своему
народу. В такие минуты каждый из нас должен помнить о всей своей
личной ответственности перед нацией в целом." (ч. II, гл. IX)
"Раз отсутствует большая организующая идея, то это всегда и
неизбежно ведет за собою и отсутствие крупной физической силы,
способной бороться за эту идею." (ч. II, гл. IX)
"С первой же минуты своего возникновения наше молодое движение
стояло на той точке зрения, что за свои идеи оно конечно должно
бороться духовными средствами, но в то же время, если это
необходимо, должно суметь стать на защиту идеи грудью и применить
физическую силу. С самого начала мы были глубоко убеждены, что
наше новое учение имеет гигантское всемирное значение, и именно
поэтому мы с первой же минуты считали, что в защиту его можно и
должно идти на самые тяжелые жертвы." (ч. II, гл. IX)
"Государственная власть лишь тогда может обеспечить подлинный
порядок, когда идейное содержание государства является в то же
время целым мировоззрением, господствующим над умами. Тогда лишь
отдельные преступные натуры решатся на покушение против основ
данного государства." (ч. II, гл. IX)
"Добровольная военная подготовка, если за ней не стоит безус-
ловная сила принуждения, возможна только для очень ограниченного
количества людей. Готовность добровольно подчиниться дисциплине
всегда проявят лишь немногие, и только в регулярной армии дис-
циплина является действительно чем-то само собою разумеющимся."
(ч. II, гл. IX)
"Нам нужно работать не в тайных кружках и конспиративных орга-
низациях. Нам нужны могущественные выступления масс. Не при
помощи кинжала и яда или револьвера откроем мы дорогу нашему
великому движению, а при помощи завоевания улицы." (ч. II,
гл. IX)
"...что можно изменить судьбы народа к лучшему при помощи того
или иного отдельного убийства. Такое мнение может иногда найти
себе историческое оправдание. А именно -- в том случае, когда
народу приходится страдать под тиранией какого-либо действительно
гениального угнетателя и когда позволительно думать, что этот
ужасный гнет держится так прочно главным образом благодаря личным
качествам данного тирана. При таких обстоятельствах в народе
всегда найдется мститель, и этот мститель, выйдя из среды народа,
пожертвует собой, чтобы метким выстрелом покончить с ненавистным
тираном. Только мелкие людишки, только негодяи, восторгающиеся
нравами современной республики, сочтут такой акт достойным
осуждения и всяких моральных ламентаций." (ч. II, гл. IX)
"В Германии нельзя было даже сказать, что вот именно такой-то
вожак революции благодаря своим крупным личным качествам является
главным несчастьем отечества. Нет, кругом нас были одни только
революционные клопы, дезертирующие спартаковцы, одна мелочь и
мелочишка. Взять в руки револьвер и убрать с дороги того или
другого из этих господ совершенно не имело никакого смысла."
(ч. II, гл. IX)
"Я начал эту борьбу в качестве отдельного лица и имел сначала
поддержку только со стороны своих личных друзей по фронту."
(ч. II, гл. X)
"Еще и теперь на каждом шагу вы можете натолкнуться на ту же
ловкость евреев. Всегда и неизменно они стараются отвлечь
общественное внимание от себя самих и направить его в совершенно
другую сторону." (ч. II, гл. X)
"В 1918 г. не могло еще быть и речи ни о какой планомерной
антисемитской работе. Я и теперь еще живо вспоминаю, с какими
препятствиями приходилось считаться, как только произнесешь
первое слово "еврей". Сразу же начинались глупейшие выкрики или
аудитория начинала оказывать упорное сопротивление. Первые наши
попытки показать общественному мнению, кто же является действи-
тельным врагом, не приводили почти ни к каким результатам."
(ч. II, гл. X)
"У нас привыкли далее использовать на постах послов и в посоль-
ствах вообще непременно отпрысков старых дворянских фамилий.
Пришедшие в упадок дела этих фамилий часто поправляют именно тем,
что их отпрыскам раздают соответствующие местечки за границей.
Мы, национал-социалисты, не можем, конечно, разделять этих
трогательных забот о вырождающихся дворянских фамилиях." (ч. II,
гл. X)
"Если организация создается только сверху механическим путем,
то отсюда возникает серьезная опасность, что поставленное во
главе ее лицо из чувства ревности будет мешать тому, чтобы в
руководстве приняли участие более способные люди. Вред может
получиться громадный. Для молодого движения такая опасность может
стать прямо роковой."
"Ввиду этого целесообразнее, если центр сначала в течение опре-
деленного времени ведет чисто пропагандистскую работу и лишь
затем производит тщательный отбор среди завоеванных сторонников,
чтобы найти среди них действительно пригодных руководителей. При
этом зачастую оказывается, что как раз среди наименее заметных
людей находятся прирожденные вожди." (ч. II, гл. XI)
"Совершенно неправильно было бы прежде всего видеть главное
свойство, необходимое для руководителя, в теоретических
способностях."
"Зачастую верно прямо обратное."
"Великие теоретики лишь в очень редких случаях будут также
великими организаторами. Сила теоретика, творца новой программы,
лежит прежде всего в плоскости познания и формулировки правильных
абстрактных законов, между тем как организатор должен быть в
первую очередь психологом." (ч. II, гл. XI)
"Самая прекрасная теория останется совершенно бесцельной и не
будет иметь никакого значения, если не найдется вождь, который
сумеет понести эти идеи в массы. И наоборот. Пусть практический
руководитель обнаружит даже самый большой размах и свойства гени-
ального вождя, что пользы, если не нашлось достаточно глубокого
теоретика, который сумел бы надлежащим образом сформулировать
сами цели борьбы. Сочетание качеств теоретика, организатора и
вождя в одном и том же лице есть самое редкое из того, что мы
встречаем на земле. Сочетание всех этих трех качеств в одном лице
и дает великого человека." (ч. II, гл. XI)
"Свой человеческий материал каждое движение должно прежде всего
подразделить на две большие группы: 1) сторонников движения и
2) членов партии."
"Задача пропаганды -- вербовать сторонников; задача организации
-- вербовать членов партии."
"Сторонником движения является всякий, кто заявляет о своем
согласии с целями движения; членом организации может быть только
тот, кто готов на деле бороться за эти цели." (ч. II, гл. XI)
"Для того, чтобы быть сторонником определенной идеи, достаточно
ей только пассивно сочувствовать. Для того же, чтобы быть членом
организации, требуются активная работа и активная защита данных
идей. Вот почему из десяти сторонников определенной идеи лишь
один или два станут членами организации."
"Чтобы быть сторонником идеи, достаточно только иметь определен-
ное убеждение. Чтобы стать членом организации, нужно мужество
открыто выступать за это убеждение и пропагандировать его среди
других людей." (ч. II, гл. XI)
"Победа данных идей тем более обеспечена, чем лучше пропаганда
сумеет охватить всю массу населения. Победа данных идей тем более
обеспечена, чем строже и крепче построена та организация, которая
имеет задачей провести всю практическую борьбу."
"Из этого вытекает, что чем больше количество сторонников
движения, тем лучше, но что для организации чрезмерное количество
членов скорее опасно, чем полезно." (ч. II, гл. XI)
"...чем обширнее пропаганда, тем меньше может быть организация.
Чем больше число сторонников, тем меньше может быть число членов
партии." (ч. II, гл. XI)
"Первейшая задача пропаганды -- завоевать симпатии тех людей,
из числа которых впоследствии составится организация. Первейшая
задача организации завоевать тех людей, которые пригодны для
дальнейшего ведения пропаганды." (ч. II, гл. XI)
"Пока данному движению приходится вести тяжелую борьбу, трусли-
вые и эгоистические элементы старательно избегают его. Но когда
победа движения стала фактом или когда близость победы становится
уже вполне очевидной, в ряды его организаций спешат все."
"Этим и объясняется, что столь многие, казалось бы, победонос-
ные движения перед самой победой или, лучше сказать, перед
последним завершением их стремлений вдруг впадают в слабость,
приостанавливают свою борьбу и отмирают." (ч. II, гл. XI)
"Поэтому уже из одних только соображений самосохранения всякое
движение как только оно достигло крупного успеха, должно
прекратить свободный доступ членов в его организации и допускать
в свои ряды новых людей лишь с крайней осторожностью и после
самой тщательной проверки. Только оставляя все влияние за
основным ядром своих старых деятелей, движение всегда сохранит
свою свежесть, чистоту и здоровье." (ч. II, гл. XI)
"Чем более радикальной и вызывающей была моя пропаганда, тем
более отталкивала она всех слабых и колеблющихся и тем более
мешала она таким людям проникать в ряды нашей организации и ее
основного ядра." (ч. II, гл. XI)
"Национал-социалистические профсоюзы отнюдь не должны являться
органами классовой борьбы, а только органами профессионального
представительства. Национал-социалистическое государство не знает
"классов". Оно в политическом отношении знает только граждан,
пользующихся совершенно одинаковыми правами и несущих одинаковые
обязанности..." (ч. II, гл. XII)
"Задачей профсоюзов с нашей национал-социалистической точки
зрения отнюдь не является сплочение определенных групп населения
внутри государства и превращение их в классы с тем, чтобы они
потом повели борьбу с другими, тоже сплоченными группами иных
слоев населения внутри государства." (ч. II, гл. XII)
"Если поэтому национал-социалистический профсоюз прибегает к
стачке, то для него стачка не есть средство разрушения или
потрясения национального производства, а средство устранения тех
злоупотреблений, которые в силу своего антисоциального характера
только вредят производству и стало быть обществу в целом. Интере-
сы производства, его роста, его мощи наши национал-социалистичес-
кие профсоюзы будут принимать близко к сердцу." (ч. II, гл. XII)
"И рабочие национал-социалисты, и работодатели национал-социа-
листы одинаково являются только слугами общества и выполняют его
поручения."
"Наш строй предоставит и тем и другим максимальную личную
свободу в выполнении их обязанностей. Он сделает это потому, что,
как показывает опыт, каждый выполняет свои обязанности тем лучше,
чем больше ему предоставлено свободы, чем меньше практикуется
принуждения сверху. Наш строй поступит так потому, что, как
показывает тот же опыт, чрезмерное принуждение только мешает
естественному процессу отбора наиболее крепких, наиболее
способных и наиболее трудолюбивых." (ч. II, гл. XII)
"Еще одно соображение руководило мною при этом. Пусть назовут
его демагогическим, но оно все-таки верно. Я держался тогда и
держусь еще и теперь твердого убеждения, что опасно великую
принципиально политическую борьбу слишком рано осложнять
экономическими проблемами. Это особенно верно применительно к
нашему немецкому народу. У нас экономическая борьба тотчас же
отвлечет энергию от борьбы политической. Стоит только немцу
придти к убеждению, что при бережливости он сможет завести себе
маленький домик, и он сейчас же посвятит себя целиком именно этой
задаче, так что у него даже не останется времени для политической
борьбы. Это приведет к тому, что он оставит в покое те силы,
которые, спустя некоторое время, сумеют, конечно, отнять у него и
последний грош, сэкономленный им на путях бережливости." (ч. II,
гл. XII)
"...внешняя независимость и свобода народа не падают с неба и
не могут явиться подарком из рук земных властей, а всегда явля-
ются только плодом внутреннего напряжения всех сил самого
народа." (ч. II, гл. XIII)
"Еще в большей степени чем до войны нынешняя иностранная поли-
тика Германии абсолютно лишена какой бы то ни было планомерности
и обдуманности. В ней можно найти только одну планомерность:
систематическое стремление создать такое положение, при котором
наш народ никогда не мог бы подняться." (ч. II, гл. XIII
"В течение трехсот лет история нашего континента определялась
прежде всего попытками Англии всегда создавать такие группировки
держав в Европе, которые уравновешивали бы друг друга и тем
обеспечивали бы тыл Англии, давая ей свободу действий в области
мировой политики."
"Традиционная тенденция британской дипломатии (в Германии ана-
логичную традицию до некоторой степени пыталась создать прусская
армия) со времен императрицы Елизаветы заключалась в том, чтобы
не дать ни одной из европейских великих держав подняться выше
определенного уровня. В борьбе за эту цель Англия прибегала к
каким угодно средствам, не исключая и войн." (ч. II, гл. XIII)
"...общественное мнение широких масс, созданное путем длитель-
ной пропаганды, меняется лишь весьма медленно. Убеждения государ-
ственных деятелей носят характер трезвый, широкая же пропаганда,
имеющая в виду народные массы, апеллирует больше к чувствам. Но
благодаря этому настроения, созданные широкой пропагандой, более
стабильны. Чтобы переменить их, нужно больше времени. Бывает так,
что государственные деятели, руководящие судьбами своей страны,
успели уже придти к новым планам и к новым идеям, а массы все еще
находятся под обаянием старых идей и их приходится медленно и
постепенно поворачивать на новую дорогу, соответственно новым
планам государственных руководителей." (ч. II, гл. XIII)
"Задача дипломатии любой страны заключается не в том, чтобы
самым героическим образом привести свой народ к гибели, а в том,
чтобы обеспечить дальнейшее существование своему народу, пусть
самым прозаическими средствами." (ч. II, гл. XIII
"Насколько наш народ неопытен в вопросах внешней политики,
можно судить по нашей прессе, часто помещающей сообщения о том,
что какой-нибудь государственный деятель какой-нибудь страны
настроен дружественно к Германии и наоборот -- причем в
"дружественности" таких-то государственных деятелей к нам видят
серьезную гарантию для Германии. Это совершенно невероятный
вздор. Это простая спекуляция на беспримерной наивности
заурядного немецкого мещанина. На самом деле нет и никогда не
может быть такого, скажем, американского, английского или
итальянского государственного деятеля, о котором можно было бы
сказать, что его ориентация является "прогерманской". На самом
деле любой английский государственный деятель является прежде
всего англичанином, любой американский государственный деятель --
прежде всего американцем, и среди итальянских государственных
деятелей мы также не найдем ни одного, кто не держался бы прежде
всего проитальянской ориентации. Кто хочет строить союзы Германии
с чужими нациями на том, что такие-то чужие государственные
деятели придерживаются прогерманской ориентации, тот либо
лицемер, либо просто осел. Народы связывают свои судьбы друг с
другом не потому, что они испытывают особое уважение или особую
склонность друг к другу, а только потому, что сближение обоих
контрагентов кажется им обоюдовыгодным." (ч. II, гл. XIII)
"Подлинное искусство руководящего государственного деятеля в
том и должно заключаться, чтобы для каждого отрезка времени уметь
соединиться с тем партнером, который в своих собственных
интересах на данный период времени вынужден идти той же самой
дорогой." (ч. II, гл. XIII)
"Раз мы сами не боремся за свои интересы, то естественно, что и
весь остальной мир не видит никакого основания вступаться за нас.
Да и сам всевышний, несмотря на все свое милосердие, принципиаль-
но не любит трусливых народов..." (ч. II, гл. XIII)
"Как правило, евреи в своей работе отравления сознания народов
прибегают к тому оружию, которое больше всего соответствует,
умонастроению данного народа и которое, стало быть, обещает
максимально возможный успех." (ч. II, гл. XIII)
"Что до меня лично, то смею уверить, что у меня все же хватило
бы мужества стать во главе батальона, даже если бы он состоял
только из парламентских болтунов и других партийных руководителей
и надворных советников. Пусть они образуют такой штурмовой ба-
тальон, и мы пойдем вместе отвоевывать южный Тироль. Черт побери,
хотел бы я все-таки посмотреть, как реагировала бы эта братия,
если бы в момент, когда они выносят "пламенный" протест, над их
головами разорвалось бы несколько шрапнелей. Я думаю, картина
немногим отличалась бы от той, когда в курятник внезапно
вламывается лиса. Вся эта почтенная братия, вероятно, бежала бы,
подобрав фалды, в таком же стройном порядке, как куры,
преследуемые лисой." (ч. II, гл. XIII)
"Разве не ясно в самом деле, что крики о необходимости воссоз-
дания нового военного флота Германии, отвоевания наших колоний и
т.д. -- только пустая болтовня? Стоит только спокойно подумать
над этими вопросами, и каждый убедится, что никаких сколько-ни-
будь реальных шансов на это не существует. А эти бессмысленные
крики, которыми занимаются частью совершенно наивные, частью же
спятившие с ума люди, ни в коем случае пользы принести Германии
не могут." (ч. II, гл. XIII)
"Противник делает только то, чего и следовало ожидать от него.
Его поведение и его действия должны бы только послужить уроком
для нас самих." (ч. II, гл. XIII)
"Наиболее крупные головы еврейства считают, что уже близок час,
когда они увидят исполненной свою заветную мечту и смогут пожрать
все другие народы." (ч. II, гл. XIII)
"Наше молодое движение, как известно, завоевывает себе сторон-
ников главным образом не из кругов ранее индифферентных людей, а
большею частью из числа бывших сторонников крайних взглядов."
(ч. II, гл. XIV)
"Опыт показал нам, что труднее всего переубедить выходцев из
рядов так называемой интеллигенции. Именно они труднее всего
усваивают себе, казалось бы, совершенно простые и логически ясные
взгляды на то, что является подлинным интересом нашей иностранной
политики. Эти люди не только обременены целой кучей самых бессмы-
сленных представлений и предрассудков, но кроме того еще совер-
шенно потеряли здоровый инстинкт самосохранения. Национал-социа-
листическому движению приходится выдерживать довольно тяжелые бои
именно с этими кругами. Бои эти тяжелы, потому что перед нами
субъекты, обладающие громадным самомнением и нередко смотрящие
сверху вниз на людей с более здоровыми инстинктами, хотя их
полное собственное невежество не дает им на это никаких прав. Эти
надменно самонадеянные элементы воображают, что они все понимают.
На деле у них нет даже и следа способностей трезво и хладнокровно
анализировать положение и взвешивать необходимые действия."
(ч. II, гл. XIV)
"Если тому или другому народу удалось завоевать себе очень
большие территории, то это вовсе не обязывает другие народы к
тому, чтобы, навеки признать этот факт незыблемым. Это доказывает
только то, что завоеватель в данную минуту был достаточно силен,
а остальные народы были достаточно слабы, чтобы это допустить.
Право данного завоевателя основано только на его силе." (ч. II,
гл. XIV)
"Сама судьба указует нам перстом. Выдав Россию в руки больше-
визма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой
до сих пор держалось ее государственное существование и которая
одна только служила залогом известной прочности государства. Не
государственные дарования славянства дали силу и крепость русско-
му государству. Всем этим Россия обязана была германским элемен-
там -- превосходнейший пример той громадной государственной роли,
которую способны играть германские элементы, действуя внутри
более низкой расы. Именно так были созданы многие могущественные
государства на земле. Не раз в истории мы видели, как народы
более низкой культуры, во главе которых в качестве организаторов
стояли германцы, превращались в могущественные государства и
затем держались прочно на ногах, пока сохранялось расовое ядро
германцев. В течение столетий Россия жила за счет именно германс-
кого ядра в ее высших слоях населения. Теперь это ядро истреблено
полностью и до конца. Место германцев заняли евреи. Но как рус-
ские не могут своими собственными силами скинуть ярмо евреев, так
и одни евреи не в силах надолго держать в своем подчинении это
громадное государство. Сами евреи отнюдь не являются элементом
организации, а скорее ферментом дезорганизации. Это гигантское
восточное государство неизбежно обречено на гибель. К этому
созрели уже все предпосылки. Конец еврейского господства в России
будет также концом России как государства. Судьба предназначила
нам быть свидетелем такой катастрофы, которая лучше, чем что бы
то ни было, подтвердит безусловно правильность нашей расовой
теории." (ч. II, гл. XIV)
"Нельзя ведь забывать и того факта, что правители современной
России это -- запятнавшие себя кровью низкие преступники, это --
накипь человеческая, которая воспользовалась благоприятным для
нее стечением трагических обстоятельств, захватила врасплох
громадное государство, произвела дикую кровавую расправу над
миллионами передовых интеллигентных людей, фактически истребила
интеллигенцию и теперь, вот уже скоро десять лет, осуществляет
самую жестокую тиранию, какую когда-либо только знала история.
Нельзя далее забывать и то обстоятельство, что эти владыки
являются выходцами из того народа, черты которого представляют
смесь зверской жестокости и непостижимой лживости, и что эти
господа ныне больше чем когда бы то ни было считают себя
призванными осчастливить весь мир своим кровавым господством."
(ч. II, гл. XIV)
"Ближайшей приманкой для большевизма в нынешнее время как раз и
является Германия. Чтобы еще раз вырвать наш народ из змеиных
объятий интернационального еврейства, нужно, чтобы наша молодая
идея сумела разбудить все силы нации и внушить ей сознание
великой миссии, ожидающей нас. Только в этом случае мы сможем
спасти свой народ от окончательного заражения нашей крови. Только
тогда мы сумеем пробудить те силы, которые надолго дадут нам
гарантию против повторения постигших нас катастроф. В свете таких
целей чистейшим безумием было бы вступать в союз с державой, во
главе которой стоят смертельные враги всей нашей будущности. Как
в самом деле можем мы освободить наш собственный народ от этих
ядовитых объятий, если мы сами полезем в эти объятия. Как в самом
деле можем мы освободить немецких рабочих от большевистских
влияний, как можем мы убедить их в том, что большевизм есть
проклятие и преступление против всего человечества, если бы мы
сами стали вступать в союз с большевистскими организациями, этим
исчадием ада, и тем самым в основном признали бы эти организации.
Как в самом деле стали бы мы потом осуждать рядового человека из
массы за его симпатии к большевистским взглядам, если бы
руководители нашего государства сами избрали себе в качестве
союзников представителей большевистского мировоззрения."
"Чтобы провести успешную борьбу против еврейских попыток
большевизации всего мира, мы должны прежде всего занять ясную
позицию по отношению к Советской России. Нельзя побороть дьявола
с помощью Вельзевула." (ч. II, гл. XIV)
"Я признаюсь открыто, что уже в довоенное время я считал, что
Германия поступила бы гораздо более правильно, если бы, отказав-
шись от бессмысленной колониальной политики, от создания военного
флота и усиления своей мировой торговли, она вступила в союз с
Англией против России. Если бы мы вовремя сумели отказаться от
попыток завоевать себе универсальное влияние и сосредоточились на
энергичной политике завоевания новых земель на европейском
континенте, это принесло бы нам только пользу." (ч. II, гл. XIV)
"Я не забываю всех наглых угроз, которыми смела систематически
осыпать Германию панславистская Россия. Я не забываю многократных
пробных мобилизаций, к которым Россия прибегала с единственной
целью ущемления Германии. Я не могу забыть настроений, которые
господствовали в России уже до войны, и тех ожесточенных нападок
на наш народ, в которых изощрялась русская большая пресса,
восторженно относившаяся к Франции."
"Однако перед самым началом войны у нас все-таки была еще вторая
дорога: можно было опереться на Россию против Англии."
"Ныне же положение вещей в корне изменилось. Если перед мировой
войной мы могли подавить в себе чувство обиды против России и все
же пойти с ней против Англии, то теперь об этом не может быть и
речи. Стрелка на циферблате истории продвинулась уже куда
дальше." (ч. II, гл. XIV)
"Никогда не миритесь с существованием двух континентальных дер-
жав в Европе! В любой попытке на границах Германии создать вторую
военную державу или даже только государство, способное впоследст-
вии стать крупной военной державой, вы должны видеть прямое напа-
дение на Германию. Раз создается такое положение, вы не только
имеете право, но вы обязаны бороться против него всеми средства-
ми, вплоть до применения оружия. И вы не имеете права успокоить-
ся, пока вам не удастся помешать возникновению такого государства
или же пока вам не удастся его уничтожить, если оно успело уже
возникнуть." (ч. II, гл. XIV)
"Нам нужна не западная ориентация и не восточная ориентация,
нам нужна восточная политика, направленная на завоевание новых
земель для немецкого народа." (ч. II, гл. XIV)
"Если победитель умен, он сумеет предъявлять свои требования
побежденному по частям. Победитель правильно рассчитает, что раз
он имеет дело с народом, потерявшим мужество, а таким является
всякий народ, добровольно покорившийся победителю, то народ этот
из-за того или другого нового частичного требования не решится
прибегнуть к силе оружия. А чем большему количеству вымогательств
побежденный народ по частям уже подчинился, тем больше будет он
убеждать себя в том, что из-за отдельного нового вымогательства
восставать не стоит, раз он молча принял на себя уже гораздо
большие несчастья." (ч. II, гл. XV)
"В ноябре 1918 г. Германия, правда, потерпела молниеносное
крушение. Однако в момент, когда внутри страны у нас разыгралась
катастрофа, немецкие армии все еще стояли на территории
враждебных государств, проникнув близко к их жизненным центрам."
(ч. II, гл. XV)
"Люди бывают склонны приносить жертвы лишь тогда, когда они
могут действительно ждать успеха, а не тогда, когда бесцельность
этих жертв очевидна." (ч. II, гл. XV)
По большому счёту время нацизма ушло: во всякую эпоху -- свой
спектр проблем и свой набор вариантов их решения. Конечно,
вдобавок к этим вариантам всегда сохраняются и пытаются снова
себя проявить какие-нибудь рудименты предшествующей эпохи, но
они уже испробованы, исследованы, и по отношению к ним уже
сложился, можно сказать, определённый иммунитет, реализованный в
некоторых особенностях массовых представлений и социальной
организации.
Нацизм был убедителен в условиях отсутствия глобальных проблем
-- когда всякой нации приходилось бороться не столько со стихией
и с порожденными человеческой деятельностью обстоятельствами,
сколько с другими нациями. Сегодня же он видится учением, прида-
ющим чрезмерную значимость некоторым частностям в условиях, когда
имеются многочисленные и существенные опасности для человечества
в целом. Но поскольку людей с ограниченным мировосприятием очень
много, он всё ещё способен находить сторонников.
К каким взглядам пришёл бы Гитлер при его героическом складе
характера, если бы ему довелось жить в нынешнее время и если бы
вместо него в 1920..1940-х гг. кто-то другой дискредитировал
нацизм с его акцентами на иерархии и единомыслии? Не исключено,
что Гитлер сегодня оказался бы антиглобалистом и даже антифашис-
том -- яростным врагом чиновничьей иерархии. А также, конечно,
борцом за сохранение европейских рас и культур. Уж не
модералистом ли?!
Гитлеровский уголок в австрийском книжном магазине.