Игнатий Шенфельд
Наследник из Калькутты
Рассказчиков, которые на худой конец могли "тис-
нуть роман", было много, но достигших класса "звонаря"
можно было сосчитать по пальцам. Я сам, грешным де-
лом, порывался с переменным успехом дотянуться до это-
го уровня мастерства, пока, прослушав однажды захваты-
вающий трезвон Роберта Александровича Штильмарка,
не открестился от чрезмерных притязаний. Штильмарк
был непревзойден как в пересказе, так и в импровизации.
Слава о нем неслась по лагерям Крайнего Севера, как по
кочевьям казахских степей летела слава великих акынов.
Мы с Робертом тесно сдружились, и от него я узнал,
как рано он начал вникать в жизнь и изучать разные ее
аспекты, что впоследствии помогло ему приспособиться к
лагерной действительности и выжить.
Родился он в 1909 году в Москве, в семье обрусевших
скандинавов. Его предки переселились в Россию еще в
петровские времена и, как все добрые скандинавы, вели
свой род чуть ли не от короля Олафа XIV века. "В выборе
предков нельзя допускать опрометчивости", -- твердил
Роберт, когда разговор касался его происхождения. Семья
была сугубо интеллигентская: дед -- адвокат, отец -- хи-
мик, непременно желавший, чтобы сын пошел его стезею.
Роберт, однако, предпочел выбрать литературу. На этой
почве возник семейный конфликт, и сыну пришлось рано
стать самостоятельным. Поступил в ВЛХИ имени Брюсо-
ва, который потом реорганизовался в Высшие литератур-
ные курсы. Учился он на вечернем отделении, а днем ра-
ботал где попало: топографом-нивелировщиком на плани-
ровке Москвы, лектором, охотником, руководителем са-
модеятельности в клубах, даже тапером в кино, пока оно
было немым.
Еще до окончания института стал заниматься журна-
листикой. В 1932 году выпустил первый сборник очерков.
Затем долгое время служил референтом по Скандинавии
во Всесоюзном обществе культурной связи с заграницей,
благодаря чему познакомился со многими выдающимися
личностями нашего века. Ему приходилось беседовать и
переписываться с Мартином Андерсеном Нексе, Карин
Михаэлис, Рабиндранатом Тагором, Романом Ролланом,
Бернардом Шоу. Незадолго до войны посвятил себя цели-
ком преподавательской работе: читал курс русского языка
и вел семинары в нескольких учебных заведениях.
С первых дней войны Роберт находился на переднем
крае. После третьего ранения и тяжелой контузии в 1943
году его отправили на курсы усовершенствования офи-
церского состава, а затем в Военно-топографическое уп-
равление Генштаба для преподавательской и редакцион-
ной работы.
За месяц до конца войны, в апреле 1945 года, его аре-
стовали. Ордер на арест подписал лично Берия. Воентри-
бунал не захотел рассматривать дело, и пришлось его
провести через Особое Совещание, которое приговорило
Штильмарка к восьми годам заключения.
В лагере он работал на общих и снискал себе извест-
ность среди товарищей по несчастью как лучший "зво-
нарь". Благодаря феноменальной памяти, Штильмарк мог
на протяжении многих часов и дней воссоздавать сюжет-
ные линии шедевров таких классиков приключенческой
литературы, как Томас Майн Рид, Генри Хагтард, Луи
Буссенар, Эмиль Габорио и пр. Он хорошо помнил и луч-
шие детективные романы того времени. Особенным успе-
хом пользовались авантюрные повести о ловких продел-
ках преступников, одерживающих верх над полицией и
исправляющих ошибки правосудия, -- всяких Рокамбо-
лей, "Красных валетов" или Соньки Золотой-Ручки.
В зависимости от состава слушателей Штильмарк
приправлял свои повествования более или менее обиль-
ным вымыслом. Благодарность свою зэки выражали тем,
что делились со своим "звонарем" последней закуркой и
лишним куском хлеба. Лагерному начальству не было до
этого никакого дела, для них Штильмарк был врагом на-
рода, к которому надо было относиться без всяких побла-
жек.
На 33-ю колонну строительства N 503 Роберт Штиль-
Марк попал случайно. Весна 1950 года была на редкость
холодна даже для Крайнего Севера. Лед в низовьях Ени-
сея не хотел тронуться, а в мае свирепствовала еще ледя-
ная пурга и все проходы были занесены снегом. Невзирая
на это, в управлении, ведающем прокладкой новой же-
лезнодорожной трассы Игарка-Дудинка-Норильск, ре-
шили отправить несколько партий зэков, чтобы они осно-
вали новые лагпункты вдоль запроектированной магист-
рали. Сегодня всем уже известно, что из грандиозного
плана Сталина связать железной дорогой Салехард с Но-
рильском по Полярному кругу ничего не получилось и ос-
талось в памяти только одно название -- "Мертвая доро-
га". Мертвая не только потому, что недостроенные и за-
брошенные пути никуда не ведут, но и из-за сотен тысяч
погибших здесь зэков, которые в условиях вечной мерз-
лоты, орудуя только топором, киркой и лопатой, должны
были удивить мир размахом социалистического строи-
тельства.
В составе одной из партий, пробивающихся на север,
находился и Штильмарк. Ему повезло. Когда Роберт,
обессиленный, свалился с воспалением легких, конвой его
не добил, а отвел в ближайший, только что организован-
ный лагпункт -- на 33-ю колонну. Это было километров
за сто от обжитых мест. Условия быта самые примитив-
ные: электричества еще не было, воду возили из реки в
бочках, срубленные на скорую руку бараки были сыры,
не хватало всего необходимого. Порядки были там дико-
винные. Среди сталинских лагерей были и такие, где сот-
ни людей отдавались фактически во власть одного чело-
века из заключенных. На 33-й колонне таким был все-
сильный нарядчик Василий Павлович Василевский, абсо-
лютно неграмотный "бытовик" с большим уголовным про-
шлым, имевший за собой уже несколько судимостей. В
энергии и предприимчивости ему нельзя было отказать.
Мощные связи с органами выдвинули его на руководя-
щую должность, и он быстро стал любимцем лагерного
начальства и кумиром воров, которых всячески поощрял.
Когда через некоторое время Штильмарк выкарабкал-
ся из болезни, Василевский направил его на лесоповал.
Иногда, когда в редкие свободные часы Роберт Александ-
рович, уступая просьбам собригадников, начинал расска-
зывать, Василевский останавливался позади толпившихся
слушателей, внимал свободному ходу повествования и
что-то себе на ус наматывал.
Однажды позвал он Штильмарка к себе и долго рас-
спрашивал о его прошлом. Затем спросил его прямо, мог
ли бы он написать роман, настоящий оригинальный ро-
ман по его, Василевского, заказу. А заказ был таков: ро-
ман должен быть о "похищении ребенка, об охоте на
льва, чтобы не было про Россию, и не ближе как сто-две-
сти лет назад".
Выслушав эту галиматью, которая должна была лечь
в основу сюжета, Штильмарк растерялся, не зная, что де-
лать -- расхохотаться или рассердиться. Но Василевский
тут же обещал перевести его на такие виды лагерных ра-
бот, которые оставят время для писания: дезинфектор в
бане, сторож склада, рабочий топографического отряда.
Кроме того, он обязался снабжать Штильмарка бумагой и
табаком. Ничего удивительного, что Штильмарк согла-
сился. Ведь это был шанс на жизнь, и его нельзя было
упустить.
Василевский же отнюдь не бескорыстно стремился по-
мочь Штильмарку. Дело в том, что по советским местам
заключения рассказывалась легенда, часто поддерживае-
мая следователями, что якобы за лагерный подвиг: полез-
ное изобретение, рационализацию производства, науч-
ный труд или произведение искусства -- можно добиться
освобождения. Назидательным примером служило дело
профессора Рамзина, который на процессе Промпартии в
1930 году был приговорен к длительному заключению и
несколько лет спустя за техническое изобретение осво-
божден и возвращен на прежние должности. Это был про-
тотип гитлеровского лозунга на воротах концлагерей:
"Арбайт махт фрай!"
Роман нужен был Василевскому, чтобы выдать его за
свои собственный и добиться от Сталина отмены своего
12-летнего срока заключения. Кроме того, он хотел повы-
сить свой авторитет перед лагерной администрацией со-
зданием исторического романа в таежных условиях.
Штильмарк принялся за работу. Писал на крошечных
листках почтовой бумаги, на порезанных мешках из-под
цемента, часто при светильнике собственной конструк-
ции -- жестяная банка с керосином, из которой торчал
ватный фитиль (он называл ее "зов предков"). Не было
никакой возможности посмотреть на карту мира, загля-
нуть в элементарный справочник, энциклопедию, сло-
варь.
Работа захватила его целиком. Это было бегство от
окружающего и в то же время осуществление давних,
еще довоенных замыслов большого романа. Повествова-
ние быстро продвигалось, действие перебрасывалось с од-
ного континента на другой, росло число действующих
лиц, искусно переплетались и осложнялись интриги, мно-
жились коварные убийства, похищения, побеги из тюрем,
акты отчаяния и жертвенности. Память и эрудиция по-
зволили автору воссоздать на этих клочках бумаги вто-
рую половину восемнадцатого века во всем его великоле-
пии, с возвышенными свободолюбивыми стремлениями и
небывалым развитием крупного английского капитала.
Писал с увлечением, стараясь растянуть и продлить со-
стояние творческой эйфории. Однако Василевский торо-
пил его с выполнением заказа, и по истечении полутора
лет шестьдесят авторских листов романа "Наследник из
Калькутты" были готовы.
Теперь приступили к работе переписчики, тщательно
отобранные Василевским среди квалифицированных
фальшивомонетчиков. С усердием средневековых мона-
хов-переписчиков из ордена бенедектинцев покрывали
они листы специально выписанной бумаги четким кал-
лиграфическим рондо, украшая каждую страницу винь-
етками. На титульном листе трехтомной рукописи, пере-
плетенной в синий шелк из отнятой у эстонцев рубашки,
Василевский велел поставить свое имя. Лагерный худож-
ник сделал карандашный портрет мнимого автора, кото-
рый был вклеен перед титульным листом.
На соседнем лагпункте работал прорабом один старый
зэк, бывший когда-то литературным критиком. Василев-
ский послал ему "свой" роман для отзыва и получил вос-
торженный ответ. Но в то же время старый дока высказал
свое сомнение в том, поверят ли высшие инстанции в ав-
торство Василевского. И тот, опасаясь, что ему придется
где-то отвечать на вопросы по существу написанного, че-
го он, конечно, по малограмотности сделать не мог, ре-
шил все-таки добавить мельчайшими буквами имя своего
"соавтора".
Некоторое время спустя "шестерка" Василевского,
пылкий поклонник таланта "звонаря", тайком предупре-
дил Штильмарка, что Василевский решил избавиться от
невыгодного "соавтора" и договаривается с несколькими
уголовниками об его убийстве. Хорошо зная, как легко
можно в лагере инсценировать "несчастный случай" или
просто придушить человека, Штильмарк побежал на вахту
и заявил надзирателям, что он не останется в зоне, где
его жизнь подвергнута опасности. Не подействовали ни
угрозы, ни увещевания -- Штильмарк настоял на своем,
и его включили в отправляющийся наутро небольшой
этап. Таким образом Роберт Александрович Штильмарк
оказался вне власти Василевского.
Время летело, Сталин умер, Берию ликвидировали, а
Штильмарк, отбыв свой срок, попал в ссылку в Енисейск.
Там судьба свела его со своей бывшей ученицей из Мос-
ковского педагогического института. Она вышла за него
замуж и тут же была уволена с преподавательской рабо-
ты за связь со ссыльным. Когда они переселились в близ-
лежащее Маклаково, где Роберт стал работать топогра-
фом, я заходил к ним, и разговор часто переключался на
пропавший где-то в недрах ГУЛага роман "Наследник из
Калькутты". В 1955 году, когда уже началась хрущевская
оттепель, Роберт написал своему проживающему в Моск-
ве сыну, чтобы тот попытался узнать в ГУЛаге, какова
судьба Василевского. Вскоре выяснилось, что Василев-
ский попал под амнистию 1953 года и проживает теперь в
Ульяновске. Даже адрес был приложен.
Скрепя сердце, Роберт отправил ему любезное письмо
и получил ответ, что рукопись лежит в архивах ГУЛага.
Началась оживленная переписка, в результате которой
Василевский согласился подписать доверенность на пол-
учение Робертом рукописи и управление издательскими
делами.
Рукопись вернулась к автору, и он стал заниматься
редакционной обработкой своего романа. Сократил объем
с шестидесяти до сорока трех авторских листов, проверил
точность исторических дат и географических данных, от-
бросил некоторые эпизоды, добавил новые, не нарушая,
однако, ни композиции произведения, ни сюжетных ли-
ний. Ему хотелось побыстрее отправить рукопись в изда-
тельство.
Кончался год 1955, и неожиданно комендант поселка
сообщил, что я свободен и могу возвращаться в Польшу.
Я собрался, попрощался с друзьями, в том числе с Робер-
том и Маргаритой Штильмарк.
В Варшаве я быстро включился в нормальную жизнь,
стараясь поскорее забыть тринадцать лет скитаний по
тюрьмам, лагерям и ссылкам, и ушел с головой в литера-
турные дела.
Летом 1958 года открылась в Варшаве большая вы-
ставка советских литературных новинок. В надежде, что
наткнусь на что-либо интересное, я обходил стенды с
книгами, и вдруг мой скучающий взор остановился на
толстой книге в зеленом коленкоровом переплете с изо-
бражением на обложке горбоносого джентльмена в треу-
голке, в узорчатом сюртуке с кружевным жабо, при шпа-
ге и с пистолетом в каждой руке. Повеяло от той обложки
пороховым запахом приключенческих романов виктори-
анской эпохи -- Стивенсона, Саббатини, Коллинза. Я
взял книгу в руки и прочел название "Наследник из
Калькутты". Мое сердце дрогнуло от радости, которая тут
же погасла, когда я увидел фамилии авторов: Р.Штиль-
марк и В.Василевский.
Я купил книгу и придя домой углубился в чтение пре-
дисловия "От авторов":
"Мы начали работать над романом в экспедиционно-
полевой обстановке, двигаясь по зимней заполярной тай-
ге с первыми строительными партиями, следом за изы-
скателями. Каждый грамм поклажи означал лишний рас-
ход сил, поэтому беллетристических книг брали с собой
очень мало. Тем острее наш первоначальный коллектив
испытывал потребность во всех средствах культурного от-
дыха, хотя часы этого отдыха на первых порах были, ко-
нечно, недолги.
Среди рабочих первых изыскательских и строитель-
ных партий было много смелой и веселой комсомольской
молодежи. После напряженного трудового дня молодежь
собиралась у "огонька", пела песни и читала взятые с со-
бой книжки. Они были быстро прочитаны, новых поступ-
лений ждать пока не приходилось, и наш "кружок у кос-
тра" стал, так сказать, ареной проявления всех самодея-
тельных талантов.
Наш коллектив принес с собой в Заполярье чувство
товарищества, комсомольский задор..."
Я перевел дыхание и прервал чтение. Ведь это опять
старая мистификация и очковтирательство. Мне вспомни-
лось, как в 1946 году на строительство гидроэлектростан-
ции на реке Косьве на Северном Урале приехали кино-
операторы, чтобы заснять пару кадров для кинохроники.
С зэков сняли лохмотья, переодели в приличную спецо-
дежду и велели улыбаться в объектив. Спустя некоторое
время лагерная передвижка демонстрировала у нас в клу-
бе репортаж с комсомольской стройки на Урале. Во вдох-
новленных решениями партии строителях зэки узнавали
себя самих.
Я читал дальше:
"...И вот однажды зашла речь о том, как же раньше,
в другие времена и в других странах осваивались новые
земли, как возникали поселения людей, приходивших из-
за моря на другие материки, какие цели ставили перед
собою. Вот тогда-то и возник у нас замысел этого романа,
ибо готовой литературы, освещающей эту тему, не оказа-
лось.
Оба автора по годам были старшими членами описан-
ного дружного коллектива. Вместе с техническими специ-
альностями мы принесли с собой в этот коллектив неко-
торый литературный опыт, любовь к исторической теме,
острую ненависть к живучему мифу о добром старом вре-
мени капитализма. И мы решили попробовать свои силы
на поприще устного "самодеятельного творчества" в каче-
стве романистов-рассказчиков у костра. Повествование
наше слушалось у костров, в палатках и бараках с неос-
лабевающим интересом. И вот, учитывая, что любая
аудитория рассказчика все же поневоле ограничена, мы
решили взяться за перо, чтобы превратить наш устный
роман в книгу."
В таком духе были написаны все десять страниц этого
авторского предисловия. Как же могли заставить бедного
"звонаря" участвовать в такой липе и терпеть имя Васи-
левского рядом со своим?
Я раздобыл адрес Роберта и написал ему, что в силу
своего положения я готов содействовать переводу романа
на польский, а затем изданию его, но, зная истинное по-
ложение вещей, не соглашусь на "соавтора" и на лживое
предисловие.
Через какое-то время поступил ответ:
Купавна, 18 сентября 58 г.
Дорогой друг!
Письмо твое доставило мне и Маргарите Дмитриевне
большую радость, только, к сожалению, оно очень долго
до меня шло, так как адрес был указан не совсем точно.
Пока позволь мне поблагодарить тебя за внимание к моей
книге, которую ты имел возможность видеть в рукописи и
своеобразная история создания которой тебе известна.
Это письмо прошу рассматривать как предварительное, с
единственной целью подтвердить, что мы помним и лю-
бим вас обоих (теперь втроем!) и очень рады возобновле-
нню нашего контакта. О личном мы, надеюсь, еще успе-
ем обменяться письмами, а пока разреши кратко ответить
на те несколько замечаний насчет моего "Наследника",
которые ты делаешь в своем письме...
Зная тебя просто как моего доброго друга, столько раз
помогавшего мне своим оптимизмом и добрым словом в
незаслуженно трудные годы, я рискую поставить тебя в
известность о иском конфликте, который ты поймешь,
как никто другой... Итак, ты прекрасно осведомлен об ис-
тории "Наследника". Одним из первых знаешь, что такое
Василевский. Человек этот одно время сильно облегчил
мне жизнь своим заказом на "роман", исполнение которо-
го и дальнейшая судьба тебе известны.
Я получал все время от него очередные доверенности
на ведение всех дел издания {иначе я не мог, ведь в ГУ-
Лаге рукопись лежала в соответствии с его заказом от его
имени, и лишь как второе лицо к рукописи было под ко-
нец подклеено мое) и на получение денег. Это было фор-
мальностью, ибо он всегда подчеркивал свою заинтересо-
ванность в деньгах.
Теперь он терпеливо дождался, когда я выпустил кни-
гу (тираж -- 90 тысяч), и получил от меня большие день-
ги -- 27 500 рублей, нашел, что этого мало, и решил меня
шантажировать (в точности и абсолютно так, как ты это
дословно предсказывал, почему я и пищу именно тебе об
этом) и, угрожая наложить арест на мой текущий счет и
взять обратно доверенность, требует не больше и не
меньше, как половину гонорара (у меня же денег больше
не осталось, как ты понимаешь).
Этого можно было ожидать. Я не думаю, чтобы у него
что-нибудь получилось с шантажом (а каков мерзавец-
то, а?), но во всем этом деле есть одна ахиллесова пята:
почему я, после моей полной судебной реабилитации, по-
сле восстановления меня в армии, чинах, званиях и т.д.,
после компенсации мне имущества, присуждения москов-
ской квартиры, восстановления во всех правах -- почему
я не сказал в Детгазе, что Василевский -- чисто фор-
мальный соавтор и сомнительная личность. Скажу тебе
откровенно -- не сделал я этого потому, что издание кни-
ги висело на волоске: у нее были враги в самом издатель-
стве, находившие ее несвоевременной, у нее были враги-
завистники, интриговавшие против нее даже в печати,
пока она еще не родилась, у нее было мало доброжелате-
лей и много недругов. Поэтому-то я и поостерегся еще и
тень бросить на своего соавтора, надеясь, что он поймет,
какова была его роль и моя в этом героическом продви-
жении книги до читателя. А всего четыре дня назад он
потребовал от меня письменно, чтобы я платил ему пять-
десят процентов, иначе он подаст на меня в суд.
Так вот, из-за его перехода к враждебным действиям
хочу тебя спросить, не мог бы ты мне помочь в этом спра-
ведливом деле защиты от шантажиста и мошенника? Ты-
то давно знаешь, что не только "идеи", "замыслы" и т.д.
я у него не использовал, а что он по своему черному не-
вежеству и не смог бы создать ничего похожего на "замы-
сел". О том, что он в написании не участвовал, он пока
что сам сознавался. Его единственный аргумент: какое
ваше дело, кто что писал? Имеется договор и моя дове-
ренность -- и дело с концом; деньги -- на бочку! Недаром
я списал с него Джакомо Грелли, в этом смысле -- он
действительно соавтор! Вернее прототип героя.
Нужно потихоньку готовить Детгиз к неприятной не-
ожиданности, что один из "авторов" -- жулик. Так вот,
не следовало бы тебе, например, написать или лично ска-
зать, скажем, Касселю "зам. главного редактора изда-
тельства. -- И.Ш.) или с кем ты там имеешь дела, что
был неподалеку от места рождения книги, где всем было
широко известно, что она написана только одним автором
-- Штильмарком (можно его при этом охарактеризовать
в той милой форме, которую ты для этого неоднократно
избирал, когда говорил обо мне с твоими друзьями) и что
ты недоумеваешь, при чем здесь гражданин Василевский,
о котором было широко известно, что он поддерживал ав-
тора в трудное время, но сам к книге никакого отношения
не имеет.
Так как в Детгизе народ не очень решительный, то
это будет, вероятно, воспринято не совсем положительно.
Тебе что-то скажут, а может быть, и вообще смолчат, но
меня пригласят и спросят, в чем дело. И тут-то мне при-
дется держать суровый ответ. Я, однако, надеюсь, что су-
мею объяснить товарищам, что выбирал я в соавторы
только одного из двух кандидатов -- мадам Смерть или
месье Василевского, так что выбор был нетруден. Причи-
ну, по хоторой я оставил в силе старую ложь после моего
ренессанса, -- я пояснил выше. Надеюсь, что ко мне не
будут слишком строги!
Я уверен, что ты правильно меня понял, ибо я не ин-
триган и всегда был неплохим товарищем, а сейчас -- в
угрожающем положении со стороны прямого подлеца.
Что касается моего полного эмфиаза и эвфемизмов
предисловия к роману, то ты, наверное, понимаешь, что
тогда, задолго до XX съезда партии, я не мог написать
предисловие так, как написал бы его сейчас. В сложив-
шейся обстановке я должен был подчиниться требовани-
ям издательства. Это было условие sine qua non и коль
скоро мы при латыни, добавлю: sapienti sat!
Крепко тебя обнимаю и целую, с понятным нетерпе-
нием жду твоего письма. Я не знаю обстановку у вас, и,
может быть, все это делать для тебя нецелесообразно.
Книга у нас имеет очень большой успех.
Искренне твой
Роберт.
Я постарался помочь моему другу, свидетельствовал,
где надо, теребил членов президиума Союза писателей, и
там я узнал, что Василевский обращался в приемную ко-
миссию с просьбой о зачислении его в ряды писателей.
Когда ему предложили тут же написать свою автобиогра-
фию, он вышел и больше не возвращался.
В конце февраля 1959 года я получил письмо, в кото-
ром Роберт писал:
"Инцидент с "соавторством" благополучно исчерпан.
Ты буквально предвосхитил события; в установленном
законом порядке я признан единоличным автором, второе
имя согласно постановлению суда от 9 февраля 1959 года
не будет впредь упоминаться на книге, в договорах и т.д.
У меня с плеч упала большая тяжесть с тех пор, как
окончился этот несколько искусственный симбиоз. В со-
ответствии с этим определением роман в этом же году
еще будет выпущен массовым тиражом (226 тысяч) под
одной фамилией, так что имя моего бывшего партнера со-
хранится лишь как курьез на титуле первого издания".
Книга выдержала много изданий, была переведена на
многие языки, ее причисляют к классике советской при-
ключенческой литературы. Автор написал еще несколько
книг, но ни одна из них не достигла даже частичного ус-
пеха "Наследника". Штильмарк остался автором одной
книги, у которой необыкновенная история. Поистине,
haben sua fata libelli.
В 1963 году я приехал в Москву, и мы с Юрием Оси-
повичем Домбровским решили навестить Роберта, "това-
рища по музам и судьбам", как говорил Юрий. По Горь-
ковской железной дороге мы доехали до поселка Купав-
на, где у Роберта уютная дача.
Когда уже было много съедено и еще больше выпито,
я обратился к хозяину с просьбой показать Юрию свою
литературную реликвию -- рукопись "Наследника из
Калькутты".
Роберт сразу погрустнел, развел руками и тихо ска-
зал:
- Да ее у меня нет. Года два тому назад Василевский
подстерег, когда здесь, в доме, никого не было, вломился
и украл все три фолианта.