Можно выделять мизантропию активную и мизантропию пассивную.
Активная -- это истребление людей, по крайней мере, худшей их
части. Пассивная -- это пренебрежение, презрение, ненависть,
а при случае еще и предоставление людям возможности вымирать
самостоятельно -- от их собственной глупости. Что до меня, то
я -- пассивный мизантроп, любящий помечтать о переходе к
мизантропии активной ввиду того, что дегенераты вымирают не так
быстро, как хочется.
Кстати, при всем своем мизантропизме, я злобствую несколько
меньше, чем некоторые записные гуманисты из моих окрестностей.
Причина -- не в том, что мой мизантропизм -- напускной (он как
раз вполне серьезный -- насколько это возможно для скептика), а
в том, что он устоявшийся, спокойный, философичный. Не то чтобы
снисходительный, а скорее рациональный: я избегаю портить себе
нервы из-за разных неполноценных людишек. Может быть, причина
еще и в том, что мой мизантропизм -- умеренный, модералистский.
Мизантропия в моем понимании -- это не надрывный крик отчаявше-
гося человека, а тихий уютный островок, очень привлекательный для
того, кто несколько подустал от путешествия по жизни и от борьбы
с деградацией общества.
* * *
Бывают дни, когда мир раскрывается тебе во всей своей непри-
глядности. И ты уныло соображаешь: то ли убить кого-нибудь, то
ли самому повеситься. Непрошибаемая мощь человеческой глупости,
нарастающая всеобщая деградация не могут не действовать угнетающе
на человека, который умеет думать. Какого чуда еще ждать? Какое
чудо готовить? Какой надеждой обмануть себя хотя бы на ближайшее
время?
* * *
Хвалить то, что хвалят другие, и ругать то, что другие ругают,
выгодно человеку, удачно вписавшемуся в систему. А маргиналу,
каковой я есть, выгодно поступать наоборот: разоблачать то, чем
большинство умиляется, и отыскивать положительное в том, что
большинство считает злом. Таким образом удается и оправдаться
(перед собой и другими), и внимание к себе привлечь (для дела,
конечно, для дела). К тому же, известность -- это деньги, а
кушать хочется всем (а маргиналам в особенности). Если ты всё
равно уже безнадежно отодвинут на край, так зачем вообще делать
попытки пристраивания к "системе"? Не лучше ли употребить силы на
то, чтобы состояться в качестве маргинала? Их ведь не так много,
этих сил. Ну, попыток пятнадцать или двадцать ещё можно позволить
себе предпринять, а дальше ведь надо и честь знать. А если
станешь известным маргиналом, то "система", может, и сама захочет
перевести тебя на ближнюю орбиту. А ты тогда еще подумаешь, нужно
ли тебе это.
* * *
Кого я никогда не грызу, а, наоборот, по возможности защищаю?
Тех, кто не повторяют избитых глупостей, а если все-таки вынуж-
дены это делать, то дают понять о своей готовности предаться
сомнениям.
Тех, кто сознают, что мир далеко не благополучен и с каждым
годом становится все хуже.
Тех, кто настроены подавлять свои слабости, а не потакать им.
Тех, кто не считают свои мнения безошибочными и прислушиваются
к их критике.
Тех, кто полагают, что правда не такая уж вредная, если поль-
зоваться ею осторожно.
Тех, кто стремятся что-то делать (с соблюдением осторожности,
конечно) для исправления деградирующего мира, а не ограничиваться
разговорами о том, что такое "хорошо" и что такое "плохо".
Получается, есть всего несколько небольших условий того, чтобы
попасть ко мне если не в друзья, то хотя бы в сообщники.
(Кое-кто из моих оппонентов принимает свою говорильню по поводу
моих высказываний за серьезную критику, после которой я непремен-
но должен что-то в себе менять, если я верен собственным принци-
пам. Ну что можно на это возразить? Если я буду слишком много
заниматься разбором их многочисленных мнений, у меня не останется
времени на выработку и исправление собственных.)
* * *
В сущности, эта книга больше о вас, чем обо мне. Даже если я
говорю в ней о себе, я показываю отражение в себе вашей эпохи.
* * *
Ну конечно, местами я перегибаю палку. Но у меня, как обычно,
есть надежное оправдание: мне приходится сдерживать в себе огром-
ного разъяренного зверя, и ему иногда почти удается вырваться
наружу. Не уместно ли вам было бы отметить мое упорство в борьбе
с ним? О, я знаю, что такого от вас не дождешься. Да я и не жду.
А может, этот зверь не представляется вам сколько-нибудь страш-
ным? Но это потому лишь, что вы не видели его вблизи.
* * *
К этому тексту надо относиться как к черновику: по большому
счету вся моя жизнь -- какой-то небрежный черновик, который так
и хочется местами сильно подправить.
Мизантропия -- это эффектная поза, манера шутить, проявление
некоторой болезни или своеобразная философия?
Можно либо считать более-менее плохими всех людей подряд, либо
установить некоторую условную, но более или менее четкую границу,
либо считать, что граница эта очень расплывчата и к тому же
зависит от обстоятельств, от выбранной жизненной стратегии, а
также от вкуса (т. е. от необъяснимых симпатий и антипатий).
Довольно отвратительные недостатки есть почти у каждого. А
может, даже у всех без исключения -- я не проверял. Поскольку
одно и то же человеческое качество может быть при некоторых
условиях полезным, а при некоторых других вредным, всегда удает-
ся посмотреть на него с той позиции, с которой оно выглядит
плохо. Впрочем, люди, по-видимому, вредны уже самим своим сущест-
вованием, так что нет нужды всматриваться в их качества. Правда,
если принять этот тезис, то ведь придется считать хорошим того
человека, который способствует если не скорейшей гибели челове-
чества, то хотя бы радикальному сокращению его численности!
* * *
Есть соблазн поднять мизантропизм до уровня философской систе-
мы. Творческий соблазн. Но что делать с мизантропизмом потом? Ведь
придется реализовывать его установки! Если быть последовательным,
конечно. И что представляет собой мизантропизм сегодня? Может
быть, он представляет острую пессимистическую критику недостатков
людей как вида организмов. Разочарование в человечестве. Неверие
в то, что оно со своими нынешними тенденциями и идеологичскими
установками сможет преодолеть хотя бы некоторые самые вредные
свои недостатки и удержаться от погружения в катастрофу. Слабую
веру в то, что человечество сможет выжить, хотя бы пройдя через
радикальное обновление -- как в части базовых представлений, так
и в части генофонда. Более радикальное обновление, чем предпола-
гается в модералистическом подходе. Если модерализм -- это
идеология избежания катастрофы (пусть и в последний момент), то
мизантропизм же (в моем варианте) -- это идеология прохождения
через катастрофу. О, тут уже приходится размежевываться с
сатанизмом! Но я выкручусь. Правда, о сатанизме я мало что знаю:
черная месса, черная магия, ритуальные убийства и Шандор Лавей.
Но к Лавею я отношусь снисходительно (в части его "Записной
книжки Сатаны", но не его "Сатанинской библии").
По моему мнению, сатанисту-чернокнижнику нравится мучить людей,
тогда как мизантропу нравится всего лишь иметь с ними как можно
меньше соприкосновений.
Как я понимаю, сатанист стремится преуспеть среди людей любыми
средствами. Причем, преуспеть в дурном (с мизантропической точки
зрения) смысле. Мизантроп же разборчив в средствах: он не хочет
быть виновным в тех качествах человечества, за которые ненавидит
его. Из-за этого он малодеятелен (а вовсе не из-за недостатка
воли). Далее, он ненавидит общество, потому что устал жалеть его,
возмущаться им, исправлять его.
Мизантроп не уповает на всеобщую катастрофу: она нужна ему не
больше, чем другим. Он просто готовится ее пережить и оптимистич-
но надеется, что хотя бы таким образом человечество несколько
очистится от скверны. И это ожидание катастрофы, кстати, пережи-
вается им более мучительно, чем другими, -- потому что он лучше
других сознает ее характер, ее причины, ее виновников и более
других уверен в том, что она случится (основная масса человеков о
ней и вовсе не думает). Сегодняшний радикальный мизантропизм --
это, может быть, последняя попытка достучаться до массового
сознания. Люди, опомнитесь! Посмотрите, куда вы идете! Ага, уже
прислушиваются... Так я и поверил...
* * *
Мизантроп -- своеобразный спасатель. Он ненавидит людей, потому
что воспринимает себя как элемент общества, должный соблюдать не-
которые правила и заботиться о многих других людях. Какой-нибудь
уголовник, плюющий на интересы общества, -- не мизантроп. Он
смотрит на общество, как на ресурс. Зачем ему ненавидеть свой
ресурс? Зачем ненавидеть благо, которое ты потребляешь? По сути
уголовник даже любит общество -- и переживает вместе с ним
радость падения. Чем порочнее общество, тем порочному человеку
легче удовлетворять в нем свои порочные наклонности.
До сих пор мизантропы в основном стыдились своего мизантропиз-
ма: считали его слабостью, следствием их бесталантности и/или
неудачливости, свидетельством ошибочности их прошлых жизненных
установок, выражением обиды на общество. Я собираюсь реабилити-
ровать мизантропизм в глазах мизантропов. Я собираюсь подтянуть
всех добросовестных мизантропов (не имитаторов, не позеров) до
уровня могучих воинов духа, неустанно сражающихся со злом.
Мизантропы -- вперед! Будет очень хорошо, если выяснится, что в
своих критических оценках мы, человеконенавистники, преимущест-
венно ошибаемся; что мы слишком сгущаем краски; что мы перестра-
ховываемся не в меру. Люди, сделайте так, чтобы мы разочаровались
в себе! Мы -- наверное, единственное течение мысли, сторонники
которого с надеждой ожидают того, что будет доказана его
несостоятельность. Мы даже настроены помогать своим оппонентам.
Но что-то оппоненты отделываются демагогическими фразочками -- и
всё глубже увязают в пороке.
* * *
Еще один взгляд на мизантропизм: это -- "антифилософия" (по
аналогии с антиутопией), а лучше -- "негативная философия",
противопоставляемая обычной "позитивной философии" и являющая
собой систему взглядов, прихода к которой надо избежать.
* * *
Мизантроп не обязательно отстраняется от общества и не обяза-
тельно считает его много худшим, чем он сам. Но, конечно, он
тяготеет к тому, чтобы отстраняться и считать. Толковый,
интеллектуально развитый мизантроп старается более-менее скрывать
свои воззрения от окружающих, чтобы не создавать себе дополни-
тельных проблем.
Отчасти мизантропия -- это красивая поза, которой можно скрытно
любоваться. Это личная тайна, разжигающая любопытство женщин. Это
философский подход -- не то чтобы очень плодотворный, но отнюдь
не бесперспективный. Наконец, это своеобразное убежище, в которое
можно уползать от всяких больших неприятностей, чтобы там
зализывать свои психические раны.
Думаю, мизантропом может стать только человек с повышенно чув-
ствительной психикой.
Я с удовольствием бросаю взгляд на довольно стройное здание
своего мизантропического мировоззрения. Время от времени я
подправляю его тут и там или даже достраиваю. Оно ухожено,
удобно, красиво. Я отдыхаю в нем душой. Я им горжусь. Но пока еще
не достаточно оснований говорить о моем уходе в мир фантазий: я
часто туда наведываюсь, но не более того.
Моя шизоидность подавляется моею истероидностью, и из-за этого
я не могу вполне состояться как мизантроп... Моя истероидность
подавляется моею шизоидностью, и из-за этого я не могу хоть
сколько-нибудь состояться как любимец публики...
Виктор Гюго в этюде о Шекспире:
"В каждом человеке есть свой Патмос (остров, где святой Иоанн
писал "Апокалипсис" -- А. Б.). Он волен идти или не идти на тот
жуткий пик мысли, откуда виднеется мрак. Если он не идет туда,
он останется в обычной жизни, в обычном сомнении -- и это хорошо.
Для внутреннего покоя это, несомненно, самое лучшее. Если же он
идет на эту вершину, он уже захвачен. Чудеса чередой являются
ему. Никому не дано безнаказанно видеть этот океан... Он остере-
гается этой влекущей пропасти, зондирования неисследованного,
самоустранения от почвы и жизни, входа в запретный мир, ощущения
неосязаемого, взгляда в невидимое. Но снова и снова возвращается
к нему, касается его локтем, наклоняется над ним, делает шаг,
другой и так проникает в непроницаемое, уходя в безграничное
расширение бесчисленных свойств." (Цитировано по "Утру магов"
Л. Повеля и П. Бержье)
Мизантропизм моего пошиба -- это, наверное, и есть "жуткий пик
мысли". Или "жуткое пике". Но что-то я не очень трепещу. Впрочем,
как привыкнешь, так вроде бы и ничего особо страшного. Да и пик
уже кажется не пиком, а так, очередной ступенькой к чему-то
едва виднеющемуся.
* * *
Мизантропическое настроение находит на меня приступами и длится
по несколько дней, иногда по несколько недель. Причиной обычно
служит какая-нибудь неудача или стычка. Иногда оно случается без
очевидной причины: как если бы некая субстанция, постоянно выра-
батываемая в моем теле органом мизантропизма и накапливающаяся в
отведенной для нее емкости, заполняет эту емкость до предела и
потом изливается наружу сама по себе.
* * *
Существует довольно тесная связь между мизантропией и неврас-
тенией: чем человек раздражительнее, тем сильнее ему досаждают
окружающие и тем более он склонен смотреть на людей как на пороч-
ные отвратительные существа. Но с другой стороны, чем ущербнее
люди в глазах мизантропа, тем критичнее он относится к проявле-
ниям их жизнедеятельности, а значит, тем чаще они вводят его в
состояние раздражения. Иными словами, неврастения в этой паре не
всегда бывает первичной. Но так или иначе можно без большой
натяжки утверждать, что мизантропизм -- мировоззрение неврасте-
ников. Правда, из этого вовсе не следует, что мизантропы --
плохие либо ущербные, или что неврастеники -- плохие либо
ущербные, или что мизантропические неврастеники -- ошибка
природы.
* * *
Мизантропическое мировоззрение -- это мощное средство защиты
психики: вместо того чтобы сходить с ума от отчаяния при виде
того, что люди делают с собой и с природой, ты заставляешь себя
смотреть на это всё как на неизбежное, почти нормальное прояв-
ление человеческих качеств. В развитии цивилизации есть фазы
подъема и фазы спада (сползания в катастрофу). Катастрофа не
означает всеобщей гибели. Кто-то наверняка уцелеет, и надо всего
лишь постараться попасть в число немногих тех, кому достанется
прекрасный обновленный мир, почти очистившийся от мерзости
человеков.