Игорь Губерман, или
Матерщинничающий чистоплюй

Игорь Губерман
                         "Вовсе не обязательно всё время говорить 
                       слово 'жопа', чтобы быть интересным."

                                                   Владимир Этуш

  Если копать до сути, то Игорь Губерман (род. в 1936) -- это 
нахальный контрабандист от литературы, зарабатывающий на жизнь в
основном тасканием своих фельетонных стишков через границу того,
что дозволяется благоразумием и соображениями общественной
безопасности.
  Возможно, Губерман не смог бы стать заметным сочинителем, если 
бы не начал одним из первых в "перестроечное" время примешивать к 
своему публикуемому продукту значительных порций этой самой конт-
рабанды: большинство русскоязычных авторов всё-таки не употребля-
ет табуированных слов, поэтому употребляющие их неизбежно высовы-
ваются из ряда конкурентов.
  Про Губермана его поклонники с гордостью говорят: "Игорь Губер-
ман матом не ругается -- он на нем разговаривает." А чем он тогда 
ругается, если возникает потребность? Надо думать, он не ругается
вообще -- или же делает это в стиле лжерецидивиста Доцента из 
фильма "Джентльмены удачи": "Этот Василий Алибабаевич... этот...
нехорший человек... мне на ногу батарею сбросил, ПАДЛА!"
  Ещё вариант комментария к матерным "разговорам" Губермана. Гу- 
берман матом не разговаривает, а срёт им в русскую культуру. А
вот молодёжь в России -- благодаря высерам губерманов -- матом
действительно уже разговаривает (точнее, вякает). Правда, пока
что не вся.
  Губерман и мат -- близнецы-братья. Когда говорят о Губермане,
первейшая ассоциация -- матерщина. Чем он боролся за славу и
деньги, на то потом и напоролся. Хотя у Губермана нередко проска- 
кивают вполне толковые высказывания, для серьёзного цитирования
он мало приемлем: никакой ответственный писатель не захочет через
упоминание Губермана косвенно пропагандировать матерщину и примы-
кающее к ней словесное непотребство. Губерман -- автор для раз-
влечения вульгарноватых образованцев, интеллектуального плебса.
Он по большому счёту деструктор и языковый паразит.

                            *  *  *

  О природе мелких поведенческих запретов. В самом деле, ну каким 
таким образом мешает, скажем, публичное испускание газов из кише-
чника, ковыряние в носу, справление малой и большой нужды на
газонах, удовлетворение половой страсти, убиение животных на еду?
Кому не нравится, могут ведь не смотреть, не слушать, не нюхать.
Это же всё-таки не ночной шум, мешающий спать, не воровство и не
плевание в колодцы. Но люди вот упорно держатся некоторых норм, а
отклоняющихся от этих норм считают психическими уродами, сдают
государству на штрафование за хулиганство и иногда даже самодея-
тельно избивают. Как не предположить, что дело не в массовых за-
скоках, а в какой-то не всегда очевидной, но существенной пользе
некоторых неписаных норм?
  Нормы поведения в обществе, среди прочего, имеют сигнальную
функцию: показывают другим людям, что человек -- не случайный
элемент в их социальной среде и более-менее уважает ценности этой
среды, какими бы они ни были. Если он соблюдает "знаковые" нормы,
значит, скорее всего, верен и более существенным правилам, к
примеру, не питается человечиной без особо острой необходимости.
С тем же индивидом, который не знает норм или пренебрегает ими,
следует быть настороже, потому что он может сделать какую-нибудь
гадость хотя бы по неведению.
  Далее, "слова у нас, до важного самого, в привычку входят,
ветшают, как платье" (В. Маяковский). Если, скажем, говорить
людям "чтоб ты сдох" при каждом сколько-нибудь подходящем случае,
это выражение потеряет свою впечатляющую силу и окажется таким же 
блеклым и слабым, каким является в современной речи, например, 
выражение "Спасибо!" ("Спаси тебя Бог!"). Когда-то оно означало 
почти ходатайство за кого-то перед высшим существом, а сегодня, 
в результате инфляции, превратилось в необязательное почти ничто
в ответ на такую же мелочь. Если, скажем, продавец вернул тебе
сдачу, которая ведь так или иначе твоя, то "спасибо" сойдёт, а
для выражения благодарности за что-то действительно важное
требуются дополнительные или другие слова ("Я вам бесконечно
признателен" и т. д.), хотя, если вникнуть в семантику слова
"спасибо", то ведь ничего сверх спасения от Всевышнего человеку
не нужно.
  Употребители всуе сильных слов русского языка, приберегаемых
на особые случаи, только портят язык -- и культуру. Они сродни 
индивидам, лезущим вне очереди, или нагло жрущим коллективный
неприкосновенный запас, или, к примеру, убивающим в заповеднике
слонов ради бивней. Такие индивиды получают при этом какое-то
преимущество, но за счёт других людей и за счёт причинения
обществу значительно больших потерь, чем составляет их личный 
выигрыш.
  Публично матерящиеся по-русски губерманы -- разрушители рус- 
ского языка и русской культуры. Если бы русскоязычная еврейская
культура была изолирована от русской, это была бы проблема рус-
скоязычной части еврейства. Но поскольку граница между этими
культурами довольно нечёткая и довольно проницаемая (скажем,
поисковые программы в интернете не делают между ними различий),
то матерящиеся по-русски еврейские авторы причиняют ущерб русским
людям (а матерящиеся по-русски русские авторы -- русскоязычным
еврейским людям, но те хотя бы имеют путь отступления -- в иврит,
подальше от истинно русских грязноязычных чудовищ).
  Губерман -- далеко не единственный публично матерящийся русский 
литературный еврей. Среди русских авторов тоже есть матерщинники,
но в литературе они маргиналы, тогда как еврейские сквернословы
котируются в качестве нормальных видных писателей.
  Я бы и рад не упоминать национальности в моём исследовании
Игоря Губермана, но тогда у меня будет не объективный анализ, а 
пропаганда или "дипломатия". До истин такими путями не добирают-
ся, а значит, и до решения проблем.
  Нерусский человек в русском культурном пространстве, как ни
крути, немножко гость, поэтому должен вести себя осторожнее, чем
"аборигены".
  Мне говорят: вот есть некий певец Шнуров, так он ведь тоже 
матерится со сцены. Ну, глянул я наскоро, что за Шнуров. Лет он
где-то на 40 моложе Губермана. Получается, расшатывать запреты
начал всё-таки Губерман, тогда как шнуровы -- результат такого
расшатывания. И я бы не сказал, что "Шнуров" -- славянская или
хотя бы тюркская фамилия: Schnur -- это такая верёвка у немцев
(Чехов: "Нет такого предмета, который не подошел бы еврею для
фамилии.").
  Чтобы не было здесь перекоса в еврейскую тему, припомню весьма 
обрусевшего осетина-матерщинника Тимура Кибирова, который, в от-
личие от Губермана, поэт много более техничный, производительный
и разнообразный. Правда, сложилось впечатление, что с Кибировым
возятся в основном всё те же евреи.

                            *  *  *

  Феномен Губермана. Вне матерщины и дерьмовщины Игорь Губерман
-- толковый автор прозы. Вроде Монтеня, только по-современному
бойковатый и с концентрацией на еврейской теме.
  Но сложность в том, что один Монтень у нас уже есть, а второй,
значит, уже несколько повторяется. Губерман -- это Монтень для
бедных в основном для прокуренных русскоязычных евреев, любящих 
выпить, которые либо бездетны, либо разговаривают со своими
детьми посредством матерных выражений (а также словечек из
анально-фекальной сферы), либо прячут дома свои писульки, чтобы
не попадались на глаза их собственным детям, а попадались только
чужим -- в интернете.
  Поэт из Губермана довольно корявый, хотя прорывные строки у 
него встречаются. В стихах Губерман берёт содержанием. Правда,
насчёт качества своих стихов он и не заблуждается.
  Губермана эвфемично величают хулиганом в русской поэзии. Слово 
"хулиган" в теперешнем русском языке не воспринимается как резко
отрицательная характеристика и слабо выражает суть Губермана. На
самом деле Губерман -- по большому счёту загаживатель, а если в
его любимых терминах, то -- засиратель русской словесности.
  Матерщиннник -- нарушитель правил приличия. Возможные причины
нарушения им этих правил:
  - стремление привлечь к себе внимание;
  - месть обществу как целому;
  - мазохизм, извращённая потребность пострадать (наслаждение 
    мыслью о возможности получить однажды по морде по лицу или 
    быть оштрафованным);
  - суицидальность (упивание шансом получить однажды по морде 
    по лицу так, что подняться потом на ноги уже не удастся);
  - недоразвитость инстинкта, отвечающего за соблюдение правил
    ("чувства порядочности");
  - лингвистическая глуховатость (непонимание местоположения 
    границ дозволенного).

  В этом списке нет ничего хорошего. А что из приведенного больше
подходит Губерману?

                            *  *  *

  Ситуация с понятием "мания грязноругательства" несколько неоп-
ределённая: ссылки в интернете -- в основном на книгу "Протоколы
советских мудрецов" Григория Климова. А именно -- на следующе
место:
  "Истеричная и припадочная Мария де Сэинс, свидетельница на
процессе 17-19 мая 1614 года, показала, что каждый день они
устраивали шабаши, где они занимались самыми отвратными половыми
извращениями, на которые способен человек. Эта женщина была явно
сексуально ненормальной, она страдала манией богохульства и
копролалией, то есть манией грязноругательства."
  На слово "копролалия" ссылок много больше. Википедия:
  "Копролалия (лат. coprolalia; греч. kopros - кал, грязь + lalia
- речь) - болезненное, иногда непреодолимое импульсивное влечение
к циничной и нецензурной брани безо всякого повода. Особой
выраженности достигает при синдроме Туретта, однако наблюдается и
при других заболеваниях - при шизофрении, прогрессивном параличе,
реже - маниакальных состояниях."
  А. Дж. Лис "Тики" (взято с сайта www.medkurs.ru):
  "СИНДРОМ ЖИЛЛЬ ДЕ ЛА ТУРЕТТА.
  Копролалия возникает вне какого-либо адекватного стимула, а
ругательства выкрикиваются громко и отрывисто, иногда с неточным
произношением фонем. Вместе с вокальными тиками они обычно
вклиниваются в паузы между предложениями, хотя есть больные, у
которых копролалия проявляется в постоянном повторении одного и
того же ругательства.
  Многие больные могут повторять непристойное слово про себя, без
его вербального воспроизведения, - это явление носит название
ментальной копролалии. Другие пытаются скрыть смысл или изменить
бранное слово, выговаривая только начальные слоги или заменяя в
нем буквы. Третьи произносят тонко измененные эвфемизмы.
  Все эти уловки, по-видимому, призваны смягчить социально
неприемлемый эффект данных слов, одновременно позволяя высказать
их, поскольку это приносит максимальное облегчение и снимает
внутреннее напряжение. Некоторые больные произносят длинные
непристойные выражения. Я наблюдал больного, который все время
повторял одно и то же ругательство, словно заклинание.
  Интересно, что у этого юноши под влиянием принимаемых
нейролептиков часто возникали окулогирные кризы, и в эти периоды
на время исчезала копролалия.
  Копролалия - один из самых мучительных симптомов синдрома Жилль
де ла Туретта, наиболее часто ведущий к нарушению социальной
адаптации. Избегая высказывания бранных слов, дети намыливают рты
мылом. Взрослые больные часто подвергаются насмешкам со стороны
коллег и незнакомых людей. Обычные развлечения или ритуалы, такие
как поход в кино и посещение церкви, становятся невозможными, и
многие тяжело больные ведут странное одинокое существование,
скрываясь от людей.
  Попытки подавить высказывание бранных слов и выражений на
сколько-нибудь продолжительное время приводят к невыносимому
психическому напряжению, и больные вынуждены искать уединенные
места, где они могут выплеснуть из себя поток ругательств. На
приеме у врача или во время интенсивной работы симптомы могут
быть менее выраженными, но стоит больному дойти до ступенек
своего дома, как поток брани нарастает, порой достигая такой
степени, что им приходится менять место жительства, чтобы
избавить прежних соседей от своего сквернословия."
  Скорее всего, у Игоря Губермана не мучительная копролалия, а 
всего лишь эксплуатация выгодного образа: разработка небольшой
золотой жилки, которую он застолбил первым по причине того, что
другие ею когда-то побрезговали -- рассчитывая на свою способ-
ность создавать достаточно привлекательные стилистически-нор-
мальные тексты.

                            *  *  *

  Губермановская "отмазка" по поводу специфических слов:
  "Я хочу сразу вас предупредить. В своих выступлениях я употреб- 
ляю ненормативную лексику. Дело в том, что мат является неотъем- 
лемой частью русского языка и заставлять литератора отказываться
от него, все равно, что требовать от художника не использовать
какую-либо краску. Когда я начинал читать стишки с неформальной
лексикой, то сталкивался с недоуменными взглядами, покрасневшими
лицами, возмущенными звонками. И тогда я стал применять противо-
ядие или анестезию. Строгим хранителям морали я напоминал слова
великого знатока русской литературы Юрия Олеши. Он однажды зая-
вил, что не видел нечего более смешного, чем написанное печатными
буквами слово 'жопа'. И вы знаете, после такого вступления
светлели лица даже у пожилых преподавателей марксизма-ленинизма.
Они, видимо полагали, что раз так считает Олеша, член Союза
писателей, то все в порядке."
  Для справки: Юрий Олеша -- не еврей. На этот раз евреи ни при
чём (если только не они испортили нам Олешу).

                            *  *  *

  Губермановские "гарики" (наверное, сокращение от "губерманари-
ки" или от "говнарики") -- разбитные четырёхстрочные стишки,
нередко остроумные и значимые, но зачастую и довольно негладкие.
Они обращают на себя внимание, во-первых, своим количеством,
во-вторых, своей слишком вольной лексикой, в третьих, соединением
трудночитаемости и популярности, в-четвёртых, всем остальным.

                            *  *  *

  Действительно, я -- НЕ ЗНАТОК творчества Губермана и ему подоб- 
ных: на забивание себе головы матерщинно-деромовщинными текстами
меня не тянет. Но чтобы более-менее уверенно утверждать, что
земля круглая, не обязательно ведь осматривать её со всех сторон
из космоса.

                            *  *  *

  Если пренебречь сквернословием, то в остальном Игорь Губерман
выглядит честным человеком, потому что:

1. За великий талант себя никогда не выдавал, прорывов в гениаль- 
   ность не имитировал и вообще демонстрировал прямо сократовскую
   скромность и монтеневскую самокритичность.

2. Своего еврейства не скрывал, за псевдонимами, как некоторые, 
   от русского народа не прятался (правда, с его дантовой
   внешностью прятаться было так или иначе бесполезно).

3. При первой возможности уехал в Израиль (не в США даже!) и в
   дальнейшем в Россию и другие страны наведывался лишь не
   надолго: по приглашениям или как турист.

4. Пачкал русскую словесность нехорошими словами и не всегда 
   гладкими стихами вынужденно, потому что никакой другой словес-
   ности пачкать не мог из-за недостаточности владения соответст-
   вующими языками.

5. Ни в какую партию не вступал, кормился самостоятельно -- как
   независимый писатель-говновед и поэт-матерщинник.

6. Критиковал Россию, русских и советскую власть спокойно и за
   дело, причём вряд ли чаще и придирчивее, чем Израиль, евреев и
   свободу-демократию.

  Если бы не его матерщина-дерьмовщина, то он бы, наверное, стал
одним из моих любимых писателей.

                            *  *  *

  У русских евреев, внешне в среднем много более отличающихся от 
представителей вмещающего этноса, чем, скажем, итальянские евреи
отличаются от итальянцев, линия этнического поведения определяет-
ся в основном степенью этого внешнего отличия. Если оно небольшое 
или отсутствует, да вдобавок имя и фамилия не выделяют, то еврей
обычно предпочитает не эпатировать окружающих русаков своими
этническими особенностями и ведёт себя как ассимилянт, а если
еврейскости не спрятать, то он невольно оказывается национально-
озабоченным (русские озаботят, если сам не догадается), и из него
даже может получиться еврейский активист -- защитник еврейских
интересов и возрождальщик еврейских традиций. Всё это нормально
(против инстинктов особо не попрёшь), а здесь это упоминается
лишь к тому, что Губерману с его выраженными дантовыми признаками
можно было жить в русском мире лишь в качестве русскоязычного
еврея, но не в качестве просто русского. Ну, он и не упирался.

                            *  *  *

   Русской словесности достаётся от Губермана не только непосред-
ственно, но также через неявно-еврейских русскоязычных авторов,
вдохновляющихся губерманскими творениями и включающихся по его
стопам в деструктивную работу, но воспринимаемых неразборчивым
малодумающим большинством в качестве русских.
  Даже если воротить нос от еврейских литераторов, то от Губерма-
на в русскоязычном пространстве полностью всё равно не скроешь-
ся. Скажем, ищешь в интернете что-то хорошее, а выскакивает
"гарик" с любимыми словами Игоря Мироновича.
  Хотя восторженное подтявкивание нравственно дезориентированных 
неевреев губермановской матерщине действительно задокументировано 
в записках, полученных Губерманом на его выступлениях и представ-
лено в "Книге странствий", я думаю, основными потребителями
литературных достижений Губермана являются всё-таки не русаки, а
русскоязычные евреи -- и неявно страдают от его словесного мусора
в первую очередь они.
  Всякий поклонник Губермана -- это либо еврей, либо индивид с
недоразвитым этническим чувством, слабоватым умом и дурным пост-
модернистским абсурдизированным мировосприятием. Короче, интел-
лектуальный инвалид.

                            *  *  *

  Губерман:
                Мне моя брезгливость дорога,
                мной руководящая давно:
                даже чтобы плюнуть во врага,
                я не набираю в рот говно.

  Если судить по "Книге путешествий", так оно и есть. Чистоплюй.
Не будем приписывать ему ещё и гадости, которых он не делал.
  Правда, мне думается, что плевательская сдержанность Губермана
хотя бы частично объясняется тем, что он сознаёт собственную по-
вышенную уязвимость для критики и не хочет провоцировать конкрет-
ных людей на придирки. Полагаю также, что сознание Губерманом
лексической избыточности его популярных опусов -- подоплёка его
стоических высказываний в духе Сенеки (которые сами по себе,
конечно, производят положительное впечатление).

                            *  *  *

  Я не думаю, что Осип Мандельштам или Борис Пастернак, живи они
сегодня, привлекли бы к себе столько внимания, сколько привлекает
Игорь Губерман. Конечно, если не начали бы тоже нарушать речевые
табу на его манер. Я это к тому, что когда порок ещё не стал нор-
мой бытия, он бывает притягателен. Массово тошнить от него начи-
нает тогда, когда многие к нему напритягиваются и он становится
новой нормой.
  Я так понимаю, что сценические представления Губермана -- это
что-то вроде речевых оргий, еврейских актов коллективного нацио-
нального самолюбования и коллективной вербальной мести Российской
советской, а также досоветской и постсоветской империи и её анти-
семитам. У присутствующих же при этом неевреев случаются экстазы
самозабвенного единения с великим еврейским народом -- лидером в
семье раскрепостившихся антисоветских наций.
  Когда публика Губермана заводится от публичного раскованного, 
всуе, употребления культурными по виду людьми слова "говно" и
пр., я думаю, срабатывает контраст. Аналогично не совсем одетая
женщина выглядит эротичнее (ой, попробую не впасть в губерманщи-
ну!), если она не заведомая торговка своим телом, а имеет (или
только что имела) весьма приличный, может быть, даже офисный вид:
с очёчками и галстучком.

                            *  *  *

  Кстати, фамилию "Губерман" на латинице надо бы писать не
Guberman, а Huberman. Hube, Hufe -- гуфа, у немцев старинная мера
для надела земли; составляла 7-5 гектаров в зависимости от
местности. В интернете хватает Huberman-ов и Hubermann-ов, но
нашего Губермана знатоки повадились записывать как Guberman-а, и
я вынужден тоже делать это, иначе люди могут ведь не понять, о
ком речь. Противно, конечно же: как "офис" с одним "ф" или как
"апеллировать" вместо "аппелировать".

                            *  *  *

  У Игоря Губермана хватает общего с Владимиром Высоцким. Оба 
эстрадно фельетонили в стихах, только у одного они были длиннее и
под гитару, а у другого -- преимущественно четырёхстрочные и не-
редко с нехорошими словами. Среди прочего, у обоих -- ориентация
на массового потребителя. Правда, Высоцкий до специфических слов
публично не опускался, но это заслуга, возможно, больше не его а
эпохи и цензуры.
  (Тем не менее, по поводу Высоцкого отыскалось следующее:
  "Так стало тоскливо, что взвыть захотелось, а продавцу 'ранних
блатных - с матерщиной! - песен Высоцкого' я чудом не набил его
пошлую полупьяную рожу..." Лев Перфилов, сайт otblesk.com
  Там же, чуть дальше, эпизод на съёмках "Места встречи":
  "А Высоцкий стряхнул его руки, отошел на пару шагов, и, несмотря
на присутствие актрис, открытым текстом послал его... понимаете,
куда.")
  У другого вспоминателя -- другое видение прошлого. Виктор 
Тростников (сайт v-vysotsky.com):
  "А так мата от него я не слыхал никогда, даже в чисто мужской
компании. Когда слушаешь его песни, - особенно его, так называе-
мые, 'блатные' песни, - то кажется, что матерщина где-то близко,
но всё-таки мата не было. Для меня это очень важно, потому что
Высоцкий был необыкновенным знатоком русского языка и обходился
без ругательств. Это доказательство того, что обычный русский
язык самодостаточен, он не нуждается в матерщине, на нём можно
выразить всё, что угодно, без мата."
  Воистину так. Только не у всех вот получается.)
  Вне русскоязычного культурного пространства Игорь Губерман ещё 
больше никто, чем Владимир Высоцкий. Перевод их на иностранные
языки не стоит свеч, потому что нерусскоязычным людям преходящие
тонкости российских реалий не интересны. Ну, это нормально, и я
говорю об этом не в укор.

                            *  *  *

  Губерман:
  "Я принципиально не занимаюсь политикой."
  "Я никогда не был антисоветчиком, диссидентом - я был свободным
обывателем. С советской властью не боролся."
  Вот так бы и держал.

                            *  *  *

  Губерману как сочинителю тюремная отсидка была почти что подар- 
ком богов: снабдила впечатлениями и обеспечила светлый образ бы-
валого человека и идейного борца с режимом за денежные знаки.
Правда, сам Губерман свою борцовскую деятельность отрицает (что
характеризует его положительно), но если он антисоветские анекдо-
ты распространял и самиздатом обменивался, значит -- всё-таки
чуть-чуть борец, в пределах разумного.

                            *  *  *

  Губерман -- не единственный видный литератор из русских евреев, 
публично злоупотребляющий матерщиной. Надо полагать, через матер- 
щину и примыкающие к ней слои лексики еврейская интеллигенция
втирается в доверие к русскому народу, тогда как истинно-русская
интеллигенция, наоборот, через удержание себя от матерщины и
примыкающих к ней слоёв лексики сознательно дистанцируется от
плебейского, низшего в русском народе.
  Популярность Губермана в значительной степени объясняется при- 
тягательной силой порока. Губерман литературно обслуживает нездо-
ровый интерес к табуированному.
  Чем больше в обществе "свободы" и "демократии", тем больше выс- 
шее в его культуре вытесняется низшим ("аристократическое" --
"плебейским"). Губерман и ему подобные -- продукт "свободы" и
"демократии", обслуживатели вульгарных культурных потребностей
человеческого стада, избавившегося от строгих пастухов.

                            *  *  *

  Я думаю, что многопьющий заядлый курильщик Губерман, вдобавок 
злоупотреблявший кофе, по завершении блаженного периода подрост- 
ковой гипервозбудимости в отношениях с женщинами не дотягивал
даже до среднего уровня, и всякие романтические обстоятельства
заканчивались у него предложением совместно выпить, покурить и
поговорить о евреях и политике. Сделать детей он, правда, успел.
  В творениях Губермана можно нередко встретить не совсем ещё
приличное слово из трёх букв, довольно популярное, впрочем,
среди российских плебеев и некоторой части российско-еврейских
интеллигентов, и производные от него слова, а также вариации на
тему известного действия непарной частью мужского туловища, но
нет адекватных по частоте упоминаний принимающей части женского
тела, что тоже располагает к мысли, что совместное действие
табака и алкоголя на поэтический организм сказалось довольно
рано.
  При тяжёлых губермановских злоупотреблениях странно, как ему
вообще удалось дотянуть до "за семьдесят". Среди прочего, таки- 
ми, как он, подрывается антиалкогольная и антитабачная пропаган-
да, и уже за одно только это надо бы, скрепя сердце, сделать с
Губерманом что-нибудь весьма нехорошее. От пьющих нераскаивающих-
ся курильщиков хотелось бы ожидать более быстрой развязки, вдоба-
вок мучительной -- за все испорченные ими настроения окружающих,
за все брошенные куда попало окурки, сожжённые леса и жилые дома,
взорванные склады боеприпасов...

                            *  *  *

  Темы Губермана:
    дураки;
    русские глупости;
    глупости либерализма;
    глупости демократии;
    ущербность советского;
    неудобный народ евреи;
    и др.

                            *  *  *

  У матерщинника-дерьмошника и курильщика-выпивальщика Губермана
есть много трезвых мыслей, не типичных для людей его нации, его
возраста, его социальной среды. Вот некоторые из губермановских
гарических благонамеренных корявостей (я выбрал только безматер-
ные):

                  Слой человека в нас чуть-чуть
                  наслоен зыбко и тревожно;
                  легко в скотину нас вернуть,
                  поднять обратно очень сложно.


                  Не прыгая с веком наравне,
                  будь человеком;
                  нето окажешься в говне
                  совместно с веком.


                  Я оттого люблю лежать 
                  И в потолок плюю, 
                  Что не хочу судьбе мешать 
                  Кроить судьбу мою.


                  Куда по смерти душу примут,
                  я с Богом торга не веду;
                  в раю намного мягче климат,
                  но лучше общество в аду.


                  Я жил отменно: жег себя дотла,
                  со вкусом пил, молчал, когда молчали,
                  а что печаль моя светла,
                  оправдывал источники печали.


                  Взросление - пожизненный урок
                  умения творить посильный пир,
                  и те, кто не построил свой мирок,
                  охотно перестраивают мир.


                  Родясь не обезьяной и не сфинксом,
                  я нитку, по которой стоит жить,
                  стараюсь между святостью и свинством
                  подальше от обоих проложить.

  (Вообще-то, родясь -- это деепричастие настоящего времени 
несовершенного вида. Как "крестясь" и "боясь". Надо "родившись".)

                  Я за столом не первый год сижу 
                  с друзьями-разгильдяями, 
                  и наплевать мне, чья возьмет, 
                  в борьбе мерзавцев с негодяями.

  Антидемократизм у Губермана:

                  Как просто отнять у народа свободу: 
                  ее надо просто доверить народу.

  Антилиберализм у Губермана:

                  Что ни век, нам ясней и слышней
                  сквозь надрыв либерального воя:
                  нет опасней и нету вредней,
                  чем свобода совсем без конвоя.


                  Привычные безмолвствуют народы,
                  беззвучные горланят петухи;
                  мы созданы для счастья и свободы,
                  как рыба - для полета и ухи.


                  Где лгут и себе и друг другу,
                  и память не служит уму,
                  история ходит по кругу
                  из крови - по грязи - во тьму.


                  Возглавляя партии и классы,
                  лидеры вовек не брали в толк,
                  что идея, брошенная в массы -
                  это девка, брошенная в полк.

  Мизантропизм Губермана:

                  Во всем со всеми наравне,
                  как капелька в росе,
                  в одном лишь был иной, чем все -
                  что жить не мог в говне.


                  В этом странном окаянстве -
                  как живу я? Чем дышу?
                  Шум и хам царят в пространстве,
                  шумный хам и хамский шум.


                  Найдя предлог для диалога,
                  - Как ты сварил такой бульон?
                  спрошу я вежливо у Бога.
                  - По пьянке, - грустно скажет Он.

  Скажем так, самокритичность Губермана:

                  Красив, умен, слегка сутул,
                  набит мировоззрением,
                  вчера в себя я заглянул
                  и вышел с омерзением.
                  

                  В жизненной коллизии любой
                  жалостью не суживая веки,
                  трудно, наблюдая за собой,
                  думать хорошо о человеке.
                  
                  
                  Брожу ли я по уличному шуму,
                  ем кашу или моюсь по субботам,
                  я вдумчиво обдумываю думу:
                  за что меня считают идиотом.
                  

                  Как молод я был! Как летал я во сне!
                  В года эти нету возврата.
                  Какие способности спали во мне!
                  Проснулись и смылись куда-то.
                  
                  
                  Возраст одолев, гляжу я сверху:
                  все мираж, иллюзия, химера;
                  жизнь моя - возведенная церковь,
                  из которой выветрилась вера.
                  

                  Случилось нынче на потеху.
                  что я, стареющий еврей,
                  вдруг отыскал свой ключ к успеху,
                  но не нашел к нему дверей.

  Прекрасное от Губермана, хоть и по мелким поводам:

                  Бывает - проснешься, как птица,
                  крылатой пружиной на взводе,
                  и хочется жить и трудиться;
                  но к завтраку это проходит.
                  

                  В лесу раздавался топор дровосека:
                  мужик топором отгонял гомосека.

  Ну и продолжал бы в этом же духе. А так, как есть, по совокуп- 
ности показателей Губерман, наверное, всё-таки потянет на харак-
теристику "деструктор".

  Неупрощённое отношение к СССР у Губермана :

                  Сегодня я далек от осуждений
                  промчавшейся по веку бури грозной,
                  эпоха грандиозных заблуждений
                  останется эпохой грандиозной.

                            *  *  *

  Плебеи пользуются матерщиной в основном из подражания друг
другу, а интеллигенты -- чтобы выделиться.

                            *  *  *

  Ссылки в Яндексе по состоянию на 02.04.2014:

    Безматерные и маломатерные литераторы:
      Эфраим Севела          27 000
      Владимир Жаботинский   35 000
      Исаак Бабель           81 000
      Вениамин Каверин       98 000
      Осип Мандельштам      236 000
      Михаил Жванецкий      455 000
      Борис Пастернак       633 000
   
    Матерщинники:
      Лесь Подерв'янський    24 000
      Тимур Кибиров          26 000
      Юз Алешковский         42 000
      Венедикт Ерофеев       96 000
      Игорь Губерман        143 000
      Даниил Хармс          167 000
      Роман Трахтенберг     194 000
      Михаил Веллер         313 000
      Фаина Раневская       323 000
      Иосиф Бродский        505 000

  Обидно за Жаботинского: он самый яркий, самый толковый и самый 
существенный в этом ряду. Но чем "демократичнее" культура, тем
больше в ней высшее, сложное, особо ценное оттесняется низшим --
массово понятным, массово приемлемым, дешёвым.

                            *  *  *

  Подозреваю, что некоторых дамочек приятно "заводит" публичное 
употребление табуированных словечек. Для таких замечу, что если
люди будут употреблять указанные словечки на людях так же часто,
как это делает Губерман, дамы перестанут от этих словечек "заво-
диться" и окажутся перед необходимостью искать для себя другие
формы сексуальных извращений. А дамам это надо?

                            *  *  *

  Губерман не производит впечатления нервного человека. Насколько
удалось понять разнородные источники, есть у него жена, дочь,
сын, внуки и как минимум сотня друзей (ну, была на некоторый
момент). Любопытно, однако, чем потчуют его малолетних внуков,
когда те спрашивают, какие книжки написал дедушка.

                            *  *  *

  Дорогие поклонники разухабистого творчества Игоря Губермана!
Когда кто-нибудь вам нагадит по-крупному, к примеру, в лифте,
в душу или под дверь, тогда припомните, пожалуйста, что "вначале
было слово", и слово было у Губермана, и слово было &%$#@. Сам
Губерман, наверное, совсем уж сильно не гадил бы, но пренебрежи-
тельное отношение к приличиям, прививаемое его опусами слабоватым 
на голову любителям свободы, вряд ли проявляется единственно в
матерщине у вас под боком, когда вы гуляете со своим малолетним
ребёночком по заплёванным дорожкам парка, уклоняясь от клубов
табачного дыма, исходящих от подвыпившей молодёжи. А если собст-
венное взрослеющее чадо крепко выскажется по вашему адресу, когда
вы недовольно выскажетесь по поводу исходящего от чада табачно-
алкогольного запашка, проверьте для начала, хорошо ли вы спрятали
у себя в доме любимые произведения Губермана за томиками тщатель-
но отцензуренных в своё время Пушкина и Лермонтова.
  Человеческое поведение в некоторой степени задаётся популярными
идиомами, потому что в них фиксируется народный опыт и выражается
народная оценка тех или иных действий. Если, скажем навязывать
через литературу, эстраду и кино малодумающей массе трудящихся,
что справление большой нужды в неположенном месте ("насрал в
душу" и т. д.) есть эффектный способ самовыражения, то непременно
надо ждать роста числа самовыражений такого рода: в лифтах, на
лестничных клетках, на дорожках в парке и т. д. У Тютчева: "Нам
не дано предугадать, как наше слово отзовётся...", но это так
только в случае утончённой поэзии типа тютчевской, а в отношении
губермановских опусов можно быть уверенным, что от них повышается
в обществе доля индивидов, которые испражняются где попало, да
ещё матерятся при этом, а при случае вдобавок поджигают леса
своими окурками.
  Поверьте, что долепливать традиционный кошмарный образ еврея-
разрушителя очень легко, когда под рукой имеются такие впечатляю- 
щие примеры, как Губерман и пропагандисты его творчества. А это
вам надо?
  На выступления Губермана ходят в основном люди, настроенные
положительно воспринимать его матерщину и анально-фекальную
лексику, поэтому он получает преимущественно одобрительные
реакции зала и укрепляется в мысли, что занят востребованным
делом и что, может быть, даже творит своеобразное благо.

                            *  *  *

  Кстати, вообще о еврейских авторах в российской словесности. 
Русскоязычная литература давно избыточна, приличная доля
еврейского присутствия в ней (по Жаботинскому -- где-то 10% от
общего количества авторов) давно уже освоена далеко не плохими
писателями, а превышение её раздражает, потому что выставляет
русских неполноценной нацией, которая даже литературно обеспечить
сама себя не в состоянии. Вообще, когда евреи в некоторой группе
трудящихся составляют менее 10% и притом не начальствуют, они
воспринимаются на общих основаниях: если не как рядовая разновид-
ность русских, то как рядовая разновидность нерусских, безопасно
и приятно многообразящая этнический пейзаж и вызывающая разве что
любопытство. Игорь Губерман это проходил в различных непривилеги-
рованных трудовых коллективах, включая тюремный, и, кажется, по-
нял закономерность правильно. Особое отношение к евреям возбужда-
ется единственно в случае повышения их концентрации в особо
благоприятных или особо ответственных зонах.

                            *  *  *

  Об исконно-русской матерщине в словесности. Да, был и творил на  
Руси Иван Барков (1732-1768), но -- извините -- в далёком XVIII
веке. И хоть был он как поэт куда качественнее, чем Губерман, его
отнюдь не носили на руках, со службы в конце концов уволили, и
умер он приблизительно как собака ("Реальные обстоятельства его
смерти неизвестны, как и место захоронения." -- Википедия) --
из-за незнания меры -- и распространялся до конца разрушительных
1980-х исключительно в рукописном "самиздате".
  У Баркова, правда, нет губерманских претензий на монтенизм, за-
то слог не вымученный. Вот для примера отрывок из оды "Кулашному
бойцу":
              С своей Гомерка балалайкой
              И ты, Вергилишка, с дудой,
              С троянской вздорной греков шайкой
              Дрались, что куры пред стеной.
              Забейтесь в щель и не ворчите,
              И свой престаньте бредить бред,
              Сюда вы лучше поглядите!
              Иль здесь голов удалых нет?
              Бузник Гекторку, если в драку,
              Прибьёт как стерву и собаку.

  Ну, и кто после этого русакам Губерман или, скажем, Кибиров?! 
Лишь блеклые запоздалые подражатели блистательного Ивана Баркова.

                            *  *  *

  Из моего обсуждения небольшого "фе" одного московского литера- 
турного профессора "в законе" по поводу современных словесных
вольностей.
  У профессора:
  "Я, в общем-то, не пурист и не ханжа, а скорее лингвистический
либерал. Допускаю, что русский язык под влиянием всемирного языка
(таковой существует) станет более раскрепощённым. Предвижу, что в
'либеральную' версию словаря Ожегова-Шведовой вслед за лексемами
'говно' и 'жопа' вскоре войдет многострадальная 'блядь', гораздо
более пристойная, чем омерзительный плебейский эвфемизм 'блин'.
Понимаю эстетическую функцию обсценной лексики в речевом поведе-
нии тех, кого я назвал 'талантливыми матерщинниками'. (...)
Такой мат можно условно назвать богемным. Таков же он у актеров,
рокеров, художников-нонконформистов. Но совсем другое дело -
неуклюжие потуги поэтиков и поэтессочек, слагающих самодеятельные
вирши и на этом зыбком основании причисляющих себя к богеме. Ваш
мат не богемный, а плебейский."
  По поводу профессора:
- Посмотрел, спасибо. Профессор копает неглубоко. По сути просто
поворчал немного. Ладно, обойдёмся своими силами.
- Видимо, он всерьёз занят какими-то другими делами, а это - так,
реплика.
- Ага, русская словесность деградирует, а у профессора словесности
-- какие-то другие дела. И кто будет за него ложиться на
амбразуру? Любители?! Подозреваю, что дядечка попросту не хочет
ссориться с современностью. Слишком социализирован и дорожит тем,
что имеет.
- Я прочитываю там такую мысль: и хорошие слова и плохие есть по
сути одни и те же слова, но важно в какие пространственные
соотношения их ставишь, в какой контекст, и выполняют ли они свою
художественную задачу, или просто спускаются по дешёвке...
Наверное, так.
- Наверное, так. Но профессор проигнорировал всё, чем обусловлива- 
ется "спуск по дешёвке". То есть, высказал неодобрение следствию 
чего-то там -- ещё более неудобного для обсуждения, чем словечки, 
которые мы имеем в виду. Ну, и на фиг зачем нам такие профессора?!
В самом деле, с этим профессором что-то не так. Какой словесник
в здравом уме будет утверждать, что существует "всемирный язык"?
Если профессор имеет в виду набор из десятка английских слов,
более-менее известный продажным женщинам, наверное, по всему миру,
то русские люди в общении между собой никогда в этом наборе не
нуждались и не нуждаются, потому что великий и могучий обеспечи-
вает их выразительными средствами с избытком. Если же речь о про-
сто английском языке, то более высокая степень "раскрепощённости" 
англо-американского языкового обихода в сравнении с руссским -- 
это всего лишь проявление дальше зашедшей морально-интеллектуаль-
ной деградации англоязычных обществ. Публичная "богемная" матер-
щина -- проявление дегенеративности "богемы" и инструмент борьбы
за внимание плебса. Талантливые популярные люди, сознающие свою
ответственность за состояние общества, публично не матерятся (да
и дома тоже). Матерятся нравственно неполноценные талантики с
нелеченной манией грязноругательства и имитаторы творчества,
пускающиеся во все тяжкие, чтобы привлечь к себе внимание.

                            *  *  *

  Разговор Игоря Губермана с Юлией Тислер (22.11.2013, эстонский 
сайт bublik.delfi.ee, статья "Писатель Игорь Губерман: мат -- это
стихия русского языка, и бесполезно бороться со стихией"):
- В России сейчас идет борьба с матом в СМИ, в кино - как вы к
этому относитесь? А как разговаривать русскому человеку без мата?
- Глупости - они глупости и есть. Бесполезно бороться со стихией, а
мат - это стихия русского языка. Знаете, Маркс ошибся. Он сказал,
что религия - это опиум для народа, но на самом деле мат - это
опиум народа, потому что он позволяет приходить в душевное
равновесие.
  Прислушаемся, наконец, и к мнениям трудящихся. Из комментариев 
к упомянутой статье:
  "А зачем огонь, жилища, одежда, зонтики против стихий?" 
  "Ради бога, избранный народ! Иди в генералы, инженеры, ученые,
доктора, адвокаты - куда хотите! Но не трогайте нашего языка,
который вам чужд и который вы обсосали и вывихнули.
  Эх! Писали бы вы, паразиты, на своем говенном жаргоне и читали бы
сами себе вслух свои вопли. И оставили бы совсем, совсем русскую
литературу."
  "Мат -- это не значит материться в автобусе или при женщинах или
детях. Это шарм, это полет языка."
  "Он называет себя писателем. Мат - первый признак БЕСКУЛЬТУРИЯ!
Писателю это нужно знать. Или матерись в своем Израиле, и не лезь
к нормальным культурным людям."
  "Мат -- это второе, после водки, средство снятия стресса." 
  "А кто сказал, что он писатель? Гнус! Неопрятный и, боюсь,
вонючий."
  "От мата разрушается все в человеке и вокруг, когда шутят матом
-- и то противно."
  "Люблю свой родной русский язык -- без площадной брани, без
нецензурщины! Только от нас с вами зависит, будет ли мат
'стихией'. Вы на НОРМАЛЬНОМ и красивом русском языке не пробовали
общаться? Употребление матерных слов говорит не о стихии русского
языка, а об уровне интеллекта человека, его употребляющего или
же о беспринципности писателя, желающего заработать на этом..."
  "Мат -- это хорошо. Но им надо уметь пользоваться... А вот этого,
к сожалению, многие не понимают и только корчат из себя русских,
разговаривая матом. Те, кто постоянно матерятся, напоминают
каких-то невротических онанистов, у которых по поводу и без
повода дергаются руки и ноги. Если простой разговор вызывает
столько эмоций, то как они показывают настоящий стресс или
необычную ситуацию? Такими же матючками, как и в обычном трепе?
Представьте, что мат -- это оружие. Ну и как выглядят те, кто
постоянно матюкается? В школах многие проходят этап постоянного
употребления мата. Вот только некоторые вырастают и понимают
когда он нужен, а когда нет... а у некоторых головка осталась в
том самом школьном возрасте. "
  "Из русского языка только мат и усвоил." 
  "Все народы друг друга чуть-чуть не любят, но все вместе они
ненавидят евреев. Вольтер."
  "Тьфу, какая мерзость. Мат, особенно на бытовом уровне, -- это 
грязь и распущенность. Это не только хамское, оскорбительное
отношение к окружающим, но и неуважение к себе."
  "М-да... Как много тупеньких ханжей средь русскоговорящей
серости... А как быть тогда с Пушкиным? Читайте - 'Телега жизни',
"27 мая 1819", "Сводня грустно за столом", "Гаврилиада" и т. д.
А Маяковский? А Есенин? А Лермонтов? Десятки, а то и сотни
знаменитых РУССКИХ поэтов и писателей, не брезговавших 'мужицким
языком'... Куда вы лезете, г-н кот со своей 'культурой'? Да еще
без мыла...)))"
  "Ну Пушкина-то мы за другие стихи любим. А этому пейсателю 
можно только посоветовать при встрече с почитательниками его
таланта громко пёрнуть."

        "Обормоты всё знают про мат,
         Потому, что они - обормоты.
         А 'мужицкий язык' - это как?
         Только мат? Иль ещё есть чего-то?"

  "Дорогой мой. Все эти ребята ушли, к огромному нашему сожале-
нию, очень молодыми. А кто из нас в молодости не старался выгля-
деть круче при помощи показной, ничем не спровоцированной
матерщины, которая ни в какие веки не была показателем таланта,
или даже, просто, ума. Доживи они, как я, например, до семидесяти
четырёх, они, наверно и в "мужицком языке" нашли бы что-либо
более прекрасное чем мат. Я, вот, сейчас, рифмуя русские народные
сказки, много работаю со словарём старых диалектных русских слов.
Там очень много интересного, а матерщины - нет."
  "Батенька, вы порете откровенную чушь...) В каком бы возрасте 
они не ушли-это классики, с бездной таланта и, кстати, ума... Или
вы считаете что на фоне вашей глыбы они мелковаты? ))) И кстати,
не факт что будучи старыми пнями-импотентами с потухшими глазами,
они могли бы так же творить, в т.ч. и прекрасные, хулиганские
вирши. Касаемо сказок - было бы странно, если бы там была матер-
щина, это всё равно что водка в детском питании... И, если вы не
в курсе, есть масса русских матерных словарей, в разной редакции.
Мне вас жалко, если вы не знаете и не понимаете этих элементарных
вещей... И таки всё хорошо, что к месту и в меру... Кстати,
насчет рифмованных сказок -- читайте Филатова, желательно не в
кастрированном виде... И если, не дай Боже, вам на ногу упадёт
кирпич, помните: материться -- это плохо..."
  "Гарики, хмырики, чучундрики -- еще один спец по русскому языку 
с характерной фамилией"
  "Никогда в жизни не материлась и все, меня окружающие, знают 
это и так же себя ведут. В советское время проработала больше 10
лет в котельной и только 1 (!!!!!!) раз слышала это в своем
присутствии. Хотя знаю, что многие мои знакомые этим грешат.
ПОВЕРЬТЕ - МОЖНО ПРЕКРАСНО ВЫРАЖАТЬ СВОИ МЫСЛИ И ЭМОЦИИ БЕЗ
МАТА."
  "Люди, вы что, не выспались? С утра что-то несете несусветное!
Чтобы судить о поэте или писателе, неплохо бы прочитать хоть
одну его книгу. Не хорошо оскорблять человека с утра пораньше да
и вообще. ЧИТАЙТЕ, господа!!! И думайте!"
  "А вот тебе-то точно нужно поспать. Ты от недосыпа называешь
поэтом человека, избравшего матерщину чернилами для своего пера и
вдобавок оскорбляющего свою Родину..."
  "Только с помощью мата можно предельно кратко и максимально
доходчиво и убедительно выразить нашу мысль: едко или даже
лирично можно с помощью вкрапления одного-двух матерных слов в
небольшом четверостишьи передать то, на что у моралиста-ханжи
потребовалось бы страница убористого текста. Мат категорически
недопустим в общении с детьми и в общественных местах. Ну и,
пожалуй, при общении со своей дамой сердца..."
  "Мат - это явление, целиком лежащее в зоне низких инфернальных
энергий. Это грязь, мерзость, распущенность и моральное уродство.
Порождается деструктивными эмоциями, деформирует энергетическое
пространство, увеличивает энтропию, риск негативных последствий в
окружающей среде, а также разрушает биополе самого носителя, ибо
доказано, что употребление ругательств приводит к изменениям в
коде ДНК и впоследствии - к заболеваниям различной степени
тяжести.
  Да, это стихия. На Русском Севере существовали села, где матом
говорили все - мужчины, женщины, старики, старухи и дети. Это
язык быдла, причем присущий ему естественно и органично. Аристо-
краты во всех странах пытались приучить быдло говорить другим,
правильным, 'культурным' и 'возвышенным' языком, но аристократы
исчезли, и быдло, теперь уже вместе с 'интеллигенцией' из быдла,
опять вернулось к 'своему' языку."
  "Эко как вас, батенька, понесло! Уж не думаете ли вы, что,
исключив из своего лексикона мат, вы автоматически становитесь
интеллигентом? Не слишком ли много вы на себя берёте, априори
относя себя к культурным людям, причислять народ к быдлу. Вам не
кажется, что действительно культурный человек никогда не позволит
себе так уничижительно отзываться о собственном народе ? Ваше
натужное желание предстать этаким эталоном нравственной чистоты,
наряду с вашим апломбом и претензиями на аристократизм, выглядит
нелепо и комично. Я уж не говорю о вашей 'зоне низких инферналь-
ных энергий и изменениям в коде ДНК', что вообще наводит на мысль
о 'заболеваниях различной степени тяжести.'"
  "Мат -- это исторически сложившаяся часть нашей речи, нравится 
это кому-либо или нет. Не надо путать мат бытовой, вульгарный и
пошлый, используемый для связки слов при минимальном словарном
запасе и мат, как способ эмоционального выражения захлёстывающих
эмоций. Причём часто только с помощью мата можно предельно кратко
и максимально доходчиво и убедительно выразить нашу мысль,
желание, негодование, презрение. Вы почитайте в интернете русские
частушки. Как метко, как остроумно, как лаконично, едко или даже
лирично можно с помощью вкрапления одного-двух матерных слов в
небольшом четверостишьи передать то, на что у моралиста-ханжи
потребовалось бы страница убористого текста. Мат-- это специи к
определённому словесному блюду. Недоложил или переусердствовал и
блюдо уже становится несъедобным, пресным или чересчур острым.
Для этого надо иметь тоже определённый культурный уровень,
чувство меры и, если хотите, вкус. Мат категорически недопустим в
общении с детьми и в общественных местах. Ну и, пожалуй, при
общении со своей дамой сердца в зале филармонии, дабы не дрогнула
рука дирижёра или не киксанул смычок первой скрипки."
  "Губерман прав, русские даже слово 'родина' без мата высказать 
не могут."
  "Русские матом кроют?! !Мат - это стихия НЕВОСПИТАННЫХ, НЕ
УВАЖАЮЩИХ СЕБЯ И ДРУГИХ ЛЮДЕЙ!"
  (Разумеется, эта маленькая подборка не достаточна для того, 
чтобы адекватно судить о восприятии русскими людьми русскоязычно-
го еврейского автора-матерщинника.)

                            *  *  *

  Вульгаризация литературы -- следствие 1) её коммерциализации,
2) отсутствия цензуры, 3) дезориентированности общества.

                            *  *  *

  Мне говорят: Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Есенин, Маяковский 
тоже писали матерщину. Отвечаю: писали, да не публиковали. Потому
что и в дореволюционной России, и в СССР за такими вещами более-
менее следили цензура и полиция. А если бы цензуры и полиции не
было, то, может, и пуликовали бы, а может, и нет. Во всяком слу-
чае, уж им-то не было необходимости привлекать к себе внимание
матерщиной: они повыбивались в первые поэты и без неё.
  Якобы Маяковский тоже читал матерные стихи на публике. И что из
этого? Традиция, значит, прервалась было, а Губерман её возродил,
хотя и без неё, вроде, обходились неплохо.
  Далее, разве ВСЕ заметные русскоязычные поэты стали публично 
материться после 1991-го -- или некоторые, скрепя сердца, таки
продолжили самовыражаться без этого? За всеми не уследишь, но я
полагаю, что некоторые оказались способными сдерживать себя и в
отсутствие цензуры.
  Маргинализация матерщины была существенным достижением в раз-
витии русской культуры, а именно культуры проявления полового
инстинкта. Оправдывать губерманов Пушкиным -- это некорректно
хотя бы потому, что Пушкин жил в другую эпоху -- более близкую ко
временам варварской непосредственности. 
  Далее, у Пушкина, Лермонтова и других лучших русских поэтов и 
писателей табуированная лексика -- на маргинальном или очень
маргинальном положении. Если её из них вырезать, даже с большими
кусками прилегающего текста, ещё много чего остаётся. Более того,
от этой операции лучшее у них не страдает вовсе. А что останется
от текстов Губермана, если убрать из них матерщину, дерьмовщину и
скабрезности? Останутся по большей части корявости и банальности.
Если бы изначально только они и были, ни за что не стал бы он
знаменитостью, тогда как Пушкин, Лермонтов и другие лучшие рус-
ские поэты и писатели пробились к славе отнюдь не литературными
гадостями (ну, шалостями).
  Ещё одно обстоятельство: Пушкин, Лермонтов, Есенин и другие 
русские знаменитости писали свои разухабистости в молодом наивном
возрасте, к которому надо быть снисходительными, потому как мало
кто проскочил его без больших глупостей. Сквернослов же Губерман
-- тёртый жизнью дядечка, который стал публичным матерщинником в
возрасте за пятьдесят и у которого ювенильная гиперсексуальность
была к тому времени уже надёжно пропита-прокурена. Губермановский
мат -- это мат по расчёту.
  Вообще, ситуация странная. Русские просят, чуть ли не умоляют:
не надо нам мата в нашем русском языке. А евреи их уговаривают:
да бросьте вы, ваши любимые поэты-писатели матерились напропалую,
а значит, вам материться тоже можно, только по-интеллигентному,
и мы вас этому научим. Вот, Губермана возьмите почитайте. Или на
концерт его сходите. А кто нос от него воротит, тот бяка-антисе-
мит, вдобавок невежественный в литературе.

                            *  *  *

  Из Википедии:
  "Табуирование обсценной лексики - явление сравнительно позднее:
ещё в документах и переписке петровского времени она встречается
сравнительно свободно. Однако ко второй половине XVIII века её
использование в печатных изданиях перестало быть возможным, и
широко использующие обсценную лексику стихотворения Ивана Баркова
распространялись исключительно в списках. На протяжении всего XIX
века обсценная лексика также оставалась уделом 'неофициальной'
части творческого наследия поэтов и писателей: нецензурные эпи-
граммы и сатирические стихотворения Пушкина, Лермонтова и других
авторов ими самими не публиковались и вообще в России обнародова-
нию не подлежали (политические эмигранты из России начали
публиковать их в Европе лишь во второй половине XIX века)."
  "Задачи художественного освоения обсценной лексики поставили 
перед собой писатели русского самиздата, начиная с Юза
Алешковского."
  "С 1990-х гг., когда цензурные запреты исчезли, обсценная лек-
сика шире проникает в литературу, используясь в различных функци- 
ях. Самая простая из этих функций - реалистическая передача раз-
говорной речи: если в жизни люди матерятся, то было бы странно,
если бы в книгах точно такие же люди этого не делали."

                            *  *  *

  С сайта mat.pifia.ru:
  "Согласно Кодексу об административных правонарушениях русско- 
язычных стран, а именно России (статья 20.1), Казахстана (статья
330), Белоруссии (статья 156) и Киргизии, публичное употребление
мата может расцениваться как мелкое хулиганство, наказываемое
штрафом или административным арестом. Использование мата считает-
ся неприемлемым в приличном обществе и в литературе, и обычно
цензурируется в периодической печати, на телевидении, радио и в
других СМИ. Несмотря на это, употребление мата традиционно очень
широко распространено в устной речи у самых разных половозрастных
групп общества. Встречается он также и в современной литературе
(В. О. Пелевин, В. Г. Сорокин, М. И. Веллер, М. И. Волохов и др.)
и песенном творчестве (С. В. Шнуров, З. Б. Май, Ю. Н. Клинских).
Известны и более ранние случаи употребления, в том числе в виде
'ребусов' с многоточиями, мата в литературе, в частности, в про-
изведениях классических авторов: А. С. Пушкина, В. В. Маяковского
и др. Тем не менее большей частью людей, говорящих на русском
языке, мат не воспринимается как само собой разумеющееся в
публичных местах..."
  "Существует множество различных церковных циркуляров и указов
иерархов, направленных против мата, начиная с самых ранних времён
христианства на Руси. Окончательно статус 'нецензурного' он
приобрёл в XVIII веке во время жёсткого отделения литературной
лексики от разговорного языка."

                            *  *  *

  Русский мат и евреи. По-моему, среди ценителей матерщинного 
богатства русского языка евреи попадаются как-то слишком часто:
они в среднем смелее неевреев в литературном освоении пограничных
и запретных тем. Корректно собранной статистики по этому поводу,
разумеется нет и быть, наверное, не может, но "экспертная оценка"
от не очень, правда, пристального наблюдателя -- меня -- такова:
многовато. Забавно, что евреям даже доводится защищать русскую
матерщину от русских, которые не прочь задвинуть её подальше. Мне
думается, эта приверженность русской матерщине идёт не от повы-
шенной лингвистической и общекультурной продвинутости еврейских
интеллектуалов по сравнению с русскими, а у одних от чрезмерной
предприимчивости и меньшей обеспокоенности состоянием русского
общества (у них есть несколько запасных обществ), у других -- от
этнической солидарности. Нередко евреи защищают русскоязычных
матерщинных еврейских авторов от русской националистической
критики не как матерщинников, а как евреев -- вместо того, чтобы
спокойно и с достоинством отмежёвываться от них на том простом,
надёжном и вполне извинительном основании, что "в семье не без
урода".
  Я далеко не специалист по современной русской литературе и, 
если меня уличат в ошибке, охотно заберу следующие свои слова
обратно, но, по-моему, печатная постперестроечная матерщина
появилась сначала у Игоря Губермана, Михаила Веллера, а также
Эдуарда Лимонова и Тимура Кибирова. Ой, неужели оматерщинивание
шло широким фронтом -- без явных "моральных лидеров"?
  Ещё, мне подсказывают, матерились публично такие еврейские мас- 
тера русской культуры, как Юз Алешковский (род. 1929) и Сергей
Довлатов (1941-1990), но я этого самолично не слышал и не читал.

                            *  *  *

  Писатель-матерщинник Венедикт Ерофеев (1938-1990). Русский, но 
посмотрим, кто исследователи и пропагандисты его творческого
продукта (Википедия, статья "Венедикт Ерофеев"):
  Безелянский Ю. Н. Страсти по Луне: Книга эссе, зарисовок и
  фантазий. - М.: Радуга, 1999. - 368 с.

  Зорин А. Пригородный поезд дальнего следования // Новый мир. -
  1989. - № 5. - С. 256-258.

  Бавин С. 'Самовозрастающий Логос' (Венедикт Ерофеев): Библиогр.
  очерк. - М., 1995. - 45 с.

  Фрейдкин М. О Венедикте Ерофееве // Фрейдкин М. Каша из топора.
  М.: Время, 2009. - С. 294-318.

  Гайсер-Шнитман С. 'Венедикт Ерофеев. "Москва - Петушки", или
  The Rest is Silence'.

  "В 2005 году в альманахе 'Живая Арктика' (№ 1, 'Хибины - Москва -
  Петушки') опубликована 'Летопись жизни и творчества Венедикта
  Ерофеева' (составитель Валерий Берлин)"

  Разумеется, вполне возможно, что еврейских литературоведов 
привлекает в Венедикте Ерофееве не его матерщина, а, к примеру,
его абсурдизм и антисоветизм. Вообще, всякие такие гипотезы в
этой области -- очень шаткие и выглядят убедительно только для
людей, у которых уже имеется предрасположенность к их принятию.

                            *  *  *

  Из литераторов-матерщинников на головы русского народа свалился 
ещё Даниил Хармс (1905-1942). Русский, хотевший быть иностранцем.
Настоящая фамилия Ювачёв. Приглядимся, кто нам лелеет наследие
Хармса (Википедия, статья "Даниил Хармс"):
  "...архив Хармса был сохранён. Спасти архив удалось благодаря
  усилиям Якова Друскина..."

  'Легенда о табаке' - песня Александра Галича, посвящённая
  Даниилу Хармсу.

  Букс Н. Имя как приём. К разгадке псевдонима Даниила Хармса //
  Абсурд и вокруг : сборник статей. - М.: Языки славянской
  культуры, 2004. - С. 378-379.

  Липавский Л. Разговоры // 'Сборище друзей, оставленных судьбою'.
  'Чинари' в текстах, документах, исследованиях. - М.: Ладомир,
  1998. - Т. 1. - С. 174-253.

  Кобринский А. Даниил Хармс. - М.: Молодая гвардия, 2009. - С.
  475-476.

  Павел Зальцман. 'А дальше началась страшная блокадная зима...' 

  Шубинский В. Даниил Хармс. Жизнь человека на ветру. - СПб.:
  Вита Нова, 2008. - С. 437.

  Глоцер В. И. Хармс собирает книгу // Русская литература. -
  1989. - № 1. - С. 207.

  Хармс Д. Собрание произведений / Д. Хармс; под ред. М. Мейлаха
  и Вл. Эрля. - Bremen : K-Presse, 1978-1988. - Кн. 1-4.

  И что -- закономерность ещё не просматривается? Кстати, 23 
августа 1941 года Хармс был арестован. В постановлении на арест
приводились слова Хармса, скорее всего, переписанные из доноса
(вряд ли клеветнического):
  "Советский Союз проиграл войну в первый же день, Ленинград те- 
перь либо будет осаждён или умрёт голодной смертью, либо разбом-
бят, не оставив камня на камне: Если же мне дадут мобилизационный
листок, я дам в морду командиру, пусть меня расстреляют; но форму
я не одену [sic] и в советских войсках служить не буду, не желаю
быть таким дерьмом. Если меня заставят стрелять из пулемёта с
чердаков во время уличных боев с немцами, то я буду стрелять не в
немцев, а в них из этого же пулемёта." (Кобринский А. Даниил
Хармс. - М.: Молодая гвардия, 2009. - С. 475.)
  Из этого можно заключить, что Хармс был не только матерщинник,
абсурдист и вообще дрянь, но вдобавок нервный дурак. Кстати, по-
мер он в психбольнице, куда попал после ареста, потому что якобы
симулировал сумасшествие. Не думаю, что ему надо было симулиро-
вать, а не перестать скрывать. Но вот ведь не дают некоторые
следам этой больной на голову дряни сойти на нет в русскоязычном
культурном пространстве...
  (Кстати, про "больную на голову дрянь". Большинство людей стра- 
дает хоть каким-нибудь соматическим заболеванием -- худо-бедно
диагностируемым. Причём с возрастом этот "багаж" обычно лишь уве-
личивается. Почему не считать, что в психике у людей тоже хватает
мелких перекосов -- аналогов плоскостопия, кожного грибка,
герпеса, гайморита, хронического насморка и т. п.? Проявлением
некоторого перекоса может быть и наклонность к употреблению
специфической лексики у некоторых зрелых литерторов, а мы тут с
аргументами возимся...)

                            *  *  *

  Писатель-матерщинник Эдуард Вениаминович Лимонов (род. в 1943 
году). Якобы русский (ну ладно, пусть так), но с мощным еврейским
соседством. Википедия:
  "Первой гражданской женой Лимонова была Анна Моисеевна Рубинштейн
- художница-экспрессионистка (повесилась в 1990 году)."
  "С 1964 года занялся пошивом джинсов и обшивал харьковскую, а
затем московскую интеллигенцию (сшил джинсы в том числе 'скульп-
тору Неизвестному...')"
  "В 1975-1976 работал корректором в нью-йоркской газете 'Новое
русское слово'." (разумеется, еврейской)
  В начале 1190-х состоял в компании В. В. Жириновского.
  И так далее. Лимонова с нелучшей частью еврейства объединяет 
если не непосредственно матерщина, то наклонность всенепременно
эпатировать, а эпатировать ведь можно единственно непотребством,
пусть и разным. Есть, правда, и материалы на тему "евреи против
Лимонова". Представим дело так: еврейская творческая и околотвор-
ческая общественность помогала в своё время подняться эпатажному
писателю Лимонову, но скорректировала своё отношение к нему,
когда его понесло в особо пламенные защитники русского народа.
Поздно, братцы евреи: знаменитость уже состоялась и теперь под-
травливает своим лексическим и прочим экстремизмом русскоязычное
культурное пространство и дискредитирует русский национализм.
  Наверняка у некоторых чрезмерно предприимчивых евреев причаст- 
ность к распространению русской матерщины в литературе, кино и 
СМИ обусловливается не их собственным тяготением к обсценной лек-
сике, а их чрезмерной предприимчивостью: если обнаруживает себя
массовый спрос трудящихся на какую-нибудь гадость, у некоторых
появляется непреодолимое стремление заняться быстрым и качествен-
ным удовлетворением его ради коммерческой выгоды. С не меньшим
рвением эти же люди удовлетворяли бы при случае и спрос на что-
нибудь хорошее, но в условиях либерализации общества чаще откры-
ваются новые возможности для проталкивания в народ вредностей, а
не полезностей. Того, что евреи в среднем предприимчивее русских,
вроде, мало кто возьмётся отрицать. Но из их большей предприимчи-
вости как раз и следует их большее участие в распространении
матерщины в условиях свободы, перешедшей в наступление в
русскоязычном мире с конца 1980-х.

                            *  *  *

  Украинский национальный аналог Губермана -- художник и как бы 
писатель-сатирик Лесь Подерв'янський (род. 1952). Википедия:
  "Произведения написаны суржиком с использованием русской
ненормативной лексики."
  "Герои Подервянского - мизантропы, женоненавистники, гомофобы,
атеисты, расисты, в том числе антисемиты; они предаются пьянству,
сексуальным излишествам и рукоприкладству."
  Этот Лесь-похабник -- "украинский буржуазный националист", но 
ему не дают выпасть из обоймы заметных личностей не только другие 
украинские националисты. Аксинья Курина -- Лесю: "Художник
Ройтбурд сказал, что вы были бы идеальным кандидатом на пост
министра культуры." Ой. И зачем так подставляться? Даже шутки
должны иметь предел. Но если говорить честно, то еврейское
участие в судьбе эксцентричного Леся не очень заметно: наверное
сказывается и национализм матерщинника, и его украинский язык. Ну,
не всё ж евреям быть виноватыми.

                            *  *  *

  Из видных еврейских русскоязычных матерщинников может быть ещё 
назван Алексей Плуцер-Сарно (род. в 1962), ученик Ю. М. Лотмана,
составивший "Большой словарь мата", чтоб русские не забывали
некоторых корней родного языка.

                            *  *  *

  Из видных евреек -- любительниц матерщины и других особых сло-
вечек -- можно назвать Фаину Раневскую (1896-1984). Ей принадле- 
жит и множество недурственных афоризмов, к примеру: "Есть люди в 
которых живет Бог, есть люди в которых живет дьявол, а есть люди
в которых живут только глисты" или -- ближе к теме -- "Лучше 
хороший матерящийся человек, чем тихая воспитанная сволочь".
(Хороший матерящийся человек -- это, надо думать, человек с пси- 
хическим дефектом, причиняющий ущерб окружающим в основном сло-
весно. Если он матерится не напропалую, и не фигурно, и потом
раскаивается в содеянном, и если вдобавок численность его публики
невелика, то вред от его матерщины может действительно быть
небольшим.
  По поводу крылатых (ну, у евреев) высказываний Раневской типа 
"Красивые люди тоже срут" можно заметить следующее. Прямую кишку
опорожняют ВСЕ человеки, у которых она есть, -- независимо их от
интеллектуальных способностей и моральных качеств -- но делают
они это всё же очень по-разному (не менее различно, чем едят,
одеваются, РАЗГОВАРИВАЮТ), сообразно своим интеллектуальным
способностям и моральным качествам.

                            *  *  *

  Индивид, матерящийся простенько и в сердцах (в режиме "само
вырвалось"), значительно менее вреден для культурного пространст-
ва, чем индивид, матерящийся спокойненько, затейливо, показушно,
со знанием дела. В роли первого может нечаянно оказаться любой
(особенно если -- незадолго до эксцесса -- начитался про всяких
матерщинников).

                            *  *  *

  В "Книге странствий" Игоря Губермана попадается по несколько 
страниц подряд без матерщины и дерьмовщины, но вполне интересных
своим содержанием и превосходных стилем. Стиль на этих страницах
даже можно назвать образцовым (мне, во всяком случае, неплохо бы
в этой части кое-чему поучиться.) Значит, в принципе Губерман
способен производить НОРМАЛЬНЫЕ тексты, хотя, возможно, они и
даются ему с таким же напряжением, с каким даётся воздержание от
курения в самолёте.
  Есть даже подозрение, что никакой болезненной наклонности к 
употреблению абсцессной обсценной лексики у Губермана нет, а 
есть только привычное амплуа и нежелание уступать другим матер- 
щинникам обжитую "экологическую нишу" и специфическую публику, 
привлекаемую именно специфической лексикой. 
  Кстати, насколько я понимаю, есть интеллигентные люди, которые
сами не матерятся и не дерьмятся, но которым нравится слушать и
читать, как это делают другие. Это у них компромисс такой между
тем, что надо, и тем, что хочется. Они -- вроде пассивных куриль-
щиков: латентные извращенцы -- возможно, не дающие себе отчёта в
том, что защищают они не чужую "свободу слова", а источники
приятной им самим мерзости.

                            *  *  *

  По поводу еврейской филологическо-литературоведческой защиты 
губерманов. Процитируем вслед за Губерманом ("Книга странствий")
Виктора Астафьева:
  "Возрождаясь, мы можем дойти до того, что станем петь свои 
песни, танцевать свои танцы, писать на родном языке, а не на
навязанном нам 'эсперанто', 'тонко' названном 'литературным
языком'. В своих шовинистических устремлениях мы можем дойти до
того, что пушкиноведы и лермонтоведы у нас будут тоже русские, и,
жутко подумать, -- собрания сочинений отечественных классиков
будем составлять сами, энциклопедии и всякого рода редакции,
театры, кино тоже 'приберем к рукам' и, о ужас! о кошмар! сами
прокомментируем 'Дневники' Достоевского." (В. П. Астафьев -- 
Н. Я. Эйдельману 14 сентября 1986 г.)
  Короче, русские могут довозрождаться до того, что начнут сами 
определять, что хорошо и что плохо для русской литераторы.
  Дорогие писатели-поэты-литературоведы и журналисты еврейского 
происхождения! А что если попробовать нам так: вы просто переста-
нете материться, дерьмится, а главное -- поддерживать и пропихи-
вать чужую матерщину-дерьмовщину, а потом мы вместе посмотрим,
много ли её через несколько лет останется в русскоязычном куль-
турном пространстве. Опыт лучших русских (и еврейских русскоязыч-
ных) писателей ведь отчётливо показывает, что даже после исключе-
ния "обсценной лексики" русский язык остаётся ещё очень даже
достаточно выразительным, если только люди умеют им пользоваться.
  Если не ставить правильно диагноза, невозможно успешно лечить
болезнь. Если вы с гордостью пишете, что Губерман -- на третьем
месте среди самых "продаваемых" поэтов русскоязычного пространст-
ва, то он, значит, и в числе самых обгаживающих это пространство
людей.
  Если мы с вами охотно признаём, что русские, похоже, больше не- 
которых других народов склонны воровать, дурачествовать, пресмы-
каться перед центральной властью, пренебрегать строительством до-
рог, пьянствовать, коррумпироваться, присоединять к своей стране
чужие территории и разводить антисемитизм, то почему бы аналогич-
но не признать (или по крайней мере не допустить в качестве пред-
положения!) хоть что-нибудь не совсем хорошее и за русскоязычными
евреями -- хотя бы такую мелочь, к примеру, как, похоже, меньшее,
чем у русских, уважение к речевым запретам? Да, далеко не все
евреи матерятся и поддерживают матерщинников, так ведь и далеко
не все русские пьют, воруют, недооценивают дороги и т. д. 
  Одно дело, если более-менее ориентирующийся в русскоязычном 
культурном пространстве человек В САМОМ ДЕЛЕ НЕ ЗАМЕЧАЕТ повышен-
ной наклонности евреев употреблять особые слова или по крайней
мере выпячивать людей, явно имеющих эту наклонность, и другое,
если он отрицает наличие указанной особенности из чувства этни-
ческой солидарности  и самосохранения. Я всецело ЗА этническую
солидарность и заботу о самосохранении, но не хорошо ведь, если в
спокойной беседе думающих людей, не тратящих на лишь бы что свою
агрессивность, эти вещи подавляют стремление к истине, а значит,
препятствуют совместной выработке адекватного представления от
обществе и совместному приближению к решению очень больших
проблем.
  Разумеется, если спокойно думающие люди еврейской национальнос-
ти склонятся к выводу о повышенной склонности евреев к употребле- 
нию обсценной лексики и спокойно опубликуют этот вывод, то неко- 
торые беспокойно думающие люди русской национальности выдернут
этот вывод из сложного контекста и добавят в список трескучих об-
винений русских дураков к еврейским. И что? Этот список в резуль-
тате заметно удлинится, увесомится и, наконец, переполнит чашу
терпения многострадального русского народа? Вот это уже точно че-
пуха, потому что самое-самое в указанный список давно уже встав-
лено (выжимание из невинно убиенных христиан крови на мацу и т.
п.). Лучшая защита от эксцессов в межэтнических отношениях -- не
замалчивание неудобных вещей, а интеллектуализация общественной
жизни.

                            *  *  *

  Чем будут самоутверждаться губерманы в обществе, в котором пос- 
ле того, как оно покорится их мощным напористым талантам, станет
обычным делом публичная демонстрация гениталий, публичное сово- 
купление, публичное справление большой и малой нужды, а дерьмо
превратится в популярное средство декорума? Я думаю, они попробу-
ют освоить не охваченную ими пока ещё тему болезненных выделений
из носоглотки. А после того, как прилюдное ковыряние в носу и 
сморкание на стенку лифта окажется такой же распространённой при-
вычкой, как ныне курение в неположенных местах, губерманы пере-
ключатся на вовлечение в культурный оборот элементов технологиче-
ского процесса на скотобойнях и в моргах. Когда же и эти стороны
человеческой деятельности заметно обогатят идиоматику великомогу-
чего русского языка, на очередь придут человеческие трупы,
человеческие уродства, изощрённые пытки и мучительные убийства.
  Будем надеяться, что общество вряд ли так сильно поддастся, 
иначе говоря, какая-то граница дозволенного, наверное, будет где-
то всё же существовать, но можно быть уверенным, что и на этой
границе -- отодвинутой и размытой -- всенепременно продолжат об-
делывать свои как бы литературные делишки какие-нибудь губерманы.

                            *  *  *

  В конце концов я хочу одного: чтобы и через сотню лет была воз-
можность вести русско-еврейский диалог хотя бы на нынешнем интел-
лектуальном уровне. То есть, чтобы через 100 лет ещё существовали
и Россия с преимущественно русскими, и Израиль с преимущественно
евреями, и подправленная Западная цивилизация, и белая раса во- 
обще, и биосфера, в которой можно жить и заниматься такими не
связанными с непосредственной борьбой за существование вещами,
как защита русского языка от некоторых излишне раскованных
литераторов. Разумеется, кое-какой прогресс всё же не помешал бы,
но только действительный, а не накопление гэджетов, виджетов и
проблем природопользования.

Из обсуждения
28.02.2019:
  "Всё бы ничего, но уж больно вы многословны в своих критических
статьях, уважаемый Александр! Как ни пыталась прочитать до конца,
не получилось. Что касается названия четверостиший, то Вы невер-
но, да и некрасиво его истолковали. Всё очень просто, и все это
знают. Название происходит от имени - Игорь (в народе - Гарик).
Мне одно только хотелось бы Вам сказать. Я в своей жизни никогда
не материлась, и не люблю, когда другие матерятся, особенно при
детях. Но с возрастом и у меня иногда в сердцах вылетает, и уж
никак не по вине Губермана, а из-за людей, которые нас окружают."
  Другие, наоборот, жалуются, что я недостаточно аргументирую 
свои мнения. Ну, я рад, что хоть Вы понимаете меня с полутекста.
Креативным людям не нужен мат, потому что хватает нематерных
крепких слов. Существительные: недоумок, дегенерат, падаль,
отброс, мразь, дерьмо, недоразвитик, ущербь и т. п. Глаголы:
вякать, квакать, блеять, обосраться, насрать, дристануть,
выблевать, нарыгать и т. п. Если Вам будет трудно перевести
что-то с матерного языка на крепкий нематерный, обращайтесь ко
мне: я попробую. Впрочем, если кто-то зациклен на половой сфере,
его такой вариант замены, разумеется, не устроит.

25.10.2015:
  "Ваше "литературоведние"-это пук в небо. Это ковыряние в ис-
пражнениях в поисках яйцеглиста. Я прошёлся по вашим надоям и ещё
раз убедился в истине: если меня ругают, значит я на правильном
пути. Моё мнение не изменилось к любимым писателям, как бы вы не
старались. А Чехова вам никогда не понять, по той простой
причине, что Чехов навсегда, а о вас даже и не вспомнят.
Продолжайте читать и дальше хрестоматию по русской литературе для
8-го класса. Напишите за что Толстой не любил Горького, это будет
интересно."
  Губермана можете засунуть себе в то самое место, которое он лю-
бит поминать. Или некого больше цитировать, когда с собственным
"стулом" жидковато? А чего так? И побойтесь Аллаха, где это я Вас
успел поругать, если я даже не знал о Вашем существовании? И МНЕ
Вы тут, может, дифирамбы выплетаете? А если, скажем, того же 
Чехова хвалят, то он -- на неправильном пути, что ли? Любопытно,
это у Вас завсегда критерий такой - или только с бодунчика како-
го? И с какого рожна Вы решили, что моя критика - литературовед-
ческая? Жевать литературоведческие сопли я оставляю таким, как
Вы. На литературу и писателей есть и другие точки зрения, а если
Вам это не понятно, то, может, не с Вашим губерманизированным
мозжищем втискиваться между Толстым, Горьким и мною: разберусь с
ними как-нибудь сам.
  "Вы меня ещё не ругали, это я перефразировал Сталина, но забыл
поставить кавычки. Вы знаете, что отличает человека от обезьяны?
Самоирония, Губерман в этом преуспел. А ненормативная лексика ему
простительна -- он достиг в своём творчестве достаточно высокую
планку."
  "Вы знаете, что отличает человека от обезьяны?" Думал, что 
знаю, а теперь вижу, что нет. Я считал, что обезьяны в среднем
волосатее человеков, не пишут и не читают книжек и т. д. Я также
не знаю, о какую высокую планку долбанулся головой некий Губерман
- да так, что его стало циклить на нижепоясном-вышебедренном.
Зато я знаю, что самоирония - это всего лишь форма вежливости и
осторожная тактика самовыражения. Требующая умишка (чуть выше
олигофренного), таки да, но не имеющая однозначной связи с
самооценкой. Не понимая этой довольно простой вещи, приставать к
критикам со своей категоричной контркритикой, претендующей на
разгромность, - это иногда потешно, но чаще просто докучает.

Литература:
  Губерман И. "Иерусалимские гарики".

  Губерман И. "Книга странствий".

  Тислер Юлия "Писатель Игорь Губерман: мат - это стихия русского
  языка, и бесполезно бороться со стихией", сайт bublik.delfi.ee,
  22.11.2013

Приложение: Из статьи Г. Ф. Ковалева "Русские писатели 
о русском мате".

  "А. С. Пушкин очень сожалел по поводу цензорских купюр в 'Бори-
се Годунове': 'Все это прекрасно; одного жаль - в 'Борисе' моем
выпущены народные сцены, да матерщина французская и отечествен-
ная; '...'' (Письмо П. А. Вяземскому 2 января 1831 г.). А. С.
Пушкин умело и со вкусом использовал русский мат в своих произ-
ведениях, например в 'Телеге жизни'. Вообще свою стратегию в
отношении 'неприличной' лексики он лапидарно выразил в следующих
словах: 'Если уж ты пришел в кабак, то не прогневайся - какова
компания, таков и разговор; '...' А если ты будешь молчать с
человеком, который с тобой разговаривает, то это с твоей стороны
обида и гордость, недостойная доброго христианина' ('Писатели,
известные у нас под именем аристократов'). Часто ему приходилось
и обращаться к эвфемизмам, смягчающим силу мата. Так, негодуя по
поводу бездарного перевода М. Е. Лобановым 'Федры' Расина, он
писал: 'И об этом у нас шумят, и это называют наши журналисты
прекраснейшим переводом известной трагедии г. Расина! Voulez-vous
decouvrir la trace de ses pas - надеешься найти
  
    Тезея жаркий след иль темные пути - 
    мать его в рифму! вот как все переведено' 

               (Письмо Л. С. Пушкину, февраль 1824 г.). 
    
  От него не отстал в отношении 'матери' В. В. Маяковский: 
    
      'Эй, ты! 
       Мать твою разнэп!' ('Про это', 1923 г.). 
    
  Не чурался 'крепких' слов и Н. А. Некрасов. А. Ф. Кони вспоми- 
нал: 'За обедом, где из женщин присутствовала она (Фекла Аниси-
мовна - жена Некрасова - Г. К) одна, Некрасов, передававший
какое-нибудь охотничье приключение или эпизод из деревенской
жизни, прерывал свой рассказ и говорил ей ласково: 'Зина, выйди,
пожалуйста, я должен скверное слово сказать', - и она, мягко
улыбнувшись, уходила на несколько минут' (Кони 1989: 203).
  И. А. Бунин, когда ему было присвоено звание почетного академи- 
ка, 'в благодарность решил поднести Академии 'словарь матерных
слов' и очень хвастал этим словарем в присутствии своей жены'
(Чуковский 1991: 463). Для создания этого словаря 'вывез он из
деревни мальчишку, чтобы помогал ему собирать матерные слова и
непристойные песни' (Там же: 464).
  Русский мат спас жизнь И. А. Бунину в 'окаянные' революционные
годы. Вот как он это описывал: 'А в полдень в тот же день запылал
скотный двор соседа, и опять сбежались со всего села, и хотели
бросить меня в огонь, крича, что это я поджег, и меня спасло
только бешенство, с которым я матерными словами кинулся на орущую
толпу' (Бунин 1990: 83).
  Об отношении И. А. Бунина к мату говорят его воспоминания о
Куприне: 'Ругался он виртуозно. Как-то пришел он ко мне. Ну,
конечно, закусили, выпили. Вы же знаете, какая Вера Николаевна
гостеприимная. Он за третьей рюмкой спрашивает: 'Дамы-то у тебя
приучены?' К ругательству, подразумевается. Отвечаю: 'Приучены.
Валяй!' Ну и пошел и пошел он валять. Соловьем заливается.
Гениально ругался. Бесподобно. Талант и тут проявлялся.
Самородок. Я ему даже позавидовал' (Одоевцева 1989: 289). О
'вольности' И. А. Бунина в выражениях вспоминала Н. Н. Берберова.
После скабрезного рассказа Бунина она писала: 'Рассказывание
подобных историй кончилось довольно скоро: после двух-трех раз,
когда он произнес вслух и как-то особенно вкусно 'непечатные'
(впрочем, давно на всех языках, кроме русского, печатные) слова -
он любил главным образом так называемые детские слова на г, на ж,
на с и так далее, - '...' он совершенно перестал 'рисоваться'
передо мной' (Берберова 1999: 293). Употреблял Бунин непечатные
слова и не только для рисовки: 'Однажды Г. В. Иванов и я, будучи
в гостях у Бунина, вынули с полки томик стихов о Прекрасной Даме,
он был весь испещрен нецензурными ругательствами, такими словами,
которые когда-то назывались 'заборными'. Это был комментарий
Бунина к первому тому Блока' (Там же: 296).
  З. А. Шаховская вспоминала о том, как ее в Париже встретил И. А.
Бунин: 'Мы сели в такси, и по дороге Иван Алексеевич, с обычной
своей остротой, принялся рассказывать все, что произошло в
русском литературном Париже, выражаясь крепко и по-русски, о
своих и моих собратьях. Жаль, не было тогда еще кассет, чтобы
сохранить неповторимую (и нецензурную) речь академика. А когда мы
выходили из такси, то, обернувшись к нам с веселым лицом, шофер
сказал: 'Приятно было покатать гордость нашей эмиграции. Я прямо
заслушался - ох, и хорошо же Вы знаете русский язык!' - и
отказался взять на чай' (Шаховская 1991: 204).
  Отвергая мнение А. Б. Гольденвейзера, что Л. Н. Толстой никогда
не употреблял матерщины, И. А. Бунин писал: '... употреблял и
даже очень свободно - так же, как все его сыновья и даже дочери,
так же вообще, как все деревенские люди, употребляющие их чаще
всего по привычке, не придавая им никакого значения и веса'
(Бунин 1967: 92). Это подтверждается и воспоминаниями А. М.
Горького, присутствовавшего при разговоре Л. Н. Толстого и А. П.
Чехова на прогулке в Ялте: 'Сегодня в миндальной роще он спросил
Чехова:
- Вы сильно распутничали в юности? 
А. П. смятенно ухмыльнулся и, подергивая бородку, сказал что-то
невнятное, а Л. Н., глядя в море, признался:
- Я был неутомимый ... 
  Он произнес это сокрушенно, употребив в конце фразы соленое
мужицкое слово. Тут я впервые заметил, что он произнес это слово
так просто, как будто не знает достойного, чтобы заменить его. И
все подобные слова, исходя из его мохнатых уст, звучат просто,
обыкновенно, теряя где-то свою солдатскую грубость и грязь'
(Горький 1953: 182). Пролетарский писатель тут же вспомнил о
характерной речи Л. Н. Толстого при первой встрече с ним: 'С
обычной точки зрения речь его была цепью 'неприличных' слов. Я
был смущен этим и даже обижен: мне показалось, что он не считает
меня способным понять другой язык. Теперь понимаю, что обижаться
было глупо' (Там же).
  А. А. Ахматова сама никогда не ругалась, как и не употребляла
бранной лексики в своем творчестве, однако: 'Не шокировали ее и
ругательства, и Ардовы, мне кажется, даже находили вкус в том,
чтобы в ее присутствии говорить все, что им приходит в голову'
(Роскина 1989: 98).
  То же можно было бы сказать и об О. Э. Мандельштаме, однако вот
как описывает его супруга его реакцию на цензурный беспредел: 'В
'Сухаревке' по моральным соображениям вычеркнули два слова:
'только на сухой срединной земле, к которой привыкли, которую
топчут, как мать, которую ни с чем не сравнить, возможен этот
свирепый, расплывающийся торг, кроющий матом эту самую землю'.
'Советский человек, - сказали ему, - свою мать уважает. Вспомните
'Мать' Горького...' Мандельштам вообще не матюгался, но тут
сказал нечто неповторимое' (Мандельштам 1999: 198).
  Иногда поигрывал матерщинными словами А. П. Платонов. Так, он
обыграл слово 'могущество' для определения героя своего так и не
написанного романа о Стратилате: 'Надо чтоб 'ебущество'
Полпашкина 'превратилось' в силу Жовова с другим 'знаком'
(Платонов 2000: 105).
  В молодости матерился и наш известный писатель В. П. Астафьев. 
С горьким сожалением бывший солдат признался в этом. О семье
своей жены, он сказал: 'Отец ни разу в жизни их никого не ударил,
ни разу матом не изругался. Это я уже восполнил пробел. Со мной
она все услышала, и отец ее услышал от такого варнака, как я'
(АиФ 2001: 19).
  Однажды на родном для него мате 'оскоромился' и В. М. Шукшин. 
Его коллега по ВГИКу Ю. В. Григорьев вспоминает: 'А на маленькой
сцене Шукшин поразительно играл Нагульнова и настолько вошел в
роль, что в какой-то момент вдруг сочно выматерился. Такого
вгиковские стены еще не слыхали. Мы все притихли. Но наша
профессура промолчала' (Труд 2002: 10).
  Любил крепкое русское словцо и Наум Мандель (Коржавин), поэтому о
нем ходил такой стишок:  

       Не ругался б Мандель матом, 
       Мандель был бы дипломатом. (Сарнов 2002: 354). 
    
  На вопрос журналиста: 'В свое время вы стали одним из первых
писателей, кто использовал в своих книжках мат. Зачем? Чтобы
выделиться?' Эдуард Лимонов ответил: 'Чушь. Героями моих первых
книг были люди в стесненных обстоятельствах, они находились на
дне жизни. И поэтому изъяснялись не языком профессоров, а так,
как весь народ' (Цепляев 2004: 20).
  Матом активно занимался известный лингвист А. А. Реформатский.
Об этом вспоминает его супруга писательница Н. И. Ильина: 'Наш
язык, как известно, очень приспособлен для 'сквернословий и
молитв', и пройти мимо этого факта Александр Александрович
намерен не был - составлялся словарь сквернословий' (Ильина 1991:
569).
  Да и известный филолог Ю. М. Лотман писал о мате, исходя из
своего военного опыта, следующее: 'Замысловатый, отборный мат -
одно из важнейших средств, помогающих адаптироваться в сверх-
сложных условиях. Он имеет бесспорные признаки художественного
творчества и вносит в быт игровой элемент, который психологически
чрезвычайно облегчает переживание сверхтяжелых обстоятельств'
(Лотман 1995: 14)."

  "Во многом распространению мата способствовало не только
отсутствие должного уровня культуры пользования им, но и
официозный на него запрет. Запретный плод сладок, особенно для
людей только входящих в общественную жизнь. Подросток, употребляя
бранную лексику, как бы приобщается к кругу 'взрослых' людей,
которым 'по закону' разрешается выражаться намного свободней,
нежели молодым. С другой стороны, мощный потенциал неприличных
слов в семантике, свободное их варьирование, прекрасная
словообразовательная разработанность позволяют некоторым людям,
вообще не выходя из рамок мата, выразить все, что они пожелают.
На помощь приходят мимика, жест, интонация, а также характерный
ситуативный контекст.
  Откуда же взялся русский мат? Кто к нам его занес? А никто нам
его никогда не приносил. Это наше родное, тщательно скрываемое
детище. Практически нет отечественных официальных словарей, в
которых бы матерщина соседствовала со словарными статьями
высокого стиля. Упоминание о некоторых словах такого типа есть
лишь в словаре В. И. Даля (только в Бодуэновой редакции), да еще
в таком специальном словаре, как "Этимологический словарь
славянских языков (Праславянский лексический фонд)". Упоминание
этих двух словарей уже говорит о многом: данная лексика глубоко
народная, древняя и чисто славянская. Жизнь неприличных слов
напоминает историю человеческого общества: человек рождается
голым и нисколько этим не смущается, а если позволяет климат, то
и всю жизнь ничем себя не прикрывает. В тех же местах, где
человеку необходимо от климата защищаться одеждой, было выдумано,
что голый - это весьма и весьма неприлично. А. А. Ахматова,
отметив, что греки своих богов изображали нагими, гневно заявила:
'Считать наготу непристойной - вот это и есть похабство'
(Чуковская 1996: 107). Та же ситуация с одеждой была потом
повторена в славянских языках и со словами, обозначающими
гениталии и процесс порождения нового поколения."
  "Конечно, мат безусловно должен быть исключен из обычной речи в
нашем обществе. Сфера чисто мужского применения этого эмоциональ-
ного языкового средства - вопрос лишь характера отношений между
говорящими. В отношении мата вполне применимы слова Арсения
Тарковского, сказанные, впрочем, по совсем иному поводу:
'Впрочем, дурных самих по себе слов в толковом словаре нет. Я уже
как-то имел случай рассказать, что моя мать полагала, будто
мусора не существует, а есть вещи не на своем месте. Пух на полу
- мусор, а в подушке - свойственное ей наполнение' (Тарковский
1991: 223).
  И, наконец, весьма оригинально, идя от реальной жизни, освятил
русский мат известнейший профессор-литературовед П. А. Николаев,
ветеран Второй Мировой: 'Вот утверждают, дескать, на войне ребята
бросались в атаку, выкрикивали: 'За Родину! За Сталина'. Но во
время бега невозможно произнести этой фразы - дыхания не хватит.
Бежит мальчик семнадцатилетний и знает, что погибнет. После
каждой такой атаки во взводе погибала половина. И они выкрикивали
мат. Они спасались этим, чтобы не сойти с ума. Есть мат, который
священен. Когда идут по улице молодые разгильдяи с бутылками пива
и девчонки рядом ругаются, у меня это вызывает рвотные чувства,
потому что я воспринимаю как оскорбление по отношению к мату, с
которым погибали дети России...' (Лит. газ. 2004: 11).
  Что же касается употребления матерщины в художественной
литературе, то это проблема художественного вкуса писателя, его
чувства меры. Возьмем хотя бы Юза Алешковского, виртуозно
употребляющего мат в своем творчестве. Он так охарактеризовал
свое отношение к матерщине: 'Я думаю, что так называемые матерные
слова поначалу-то были словами не ругательными, а сакральными,
священными. Поскольку органы наши, гениталии мужчин и женщин, -
они же воспроизводят бытие будущих поколений. И
пра-пра-прачеловек не мог не испытывать восторга и ужаса перед
воспроизводительной родовой деятельностью своей. По важности
выполняемых функций половые органы - это number one. Я даже
считаю, что их деятельность важнее деятельности мозга'.
  И это остается загадкой, - почему слова сакральные, священные,
имевшие несомненное отношение к фаллическому культу и культу
Матери-земли, стали словами запрещенными, презираемыми и тем не
менее употребляемыми (Шигарева 1999: 19).
  Об этом же с сарказмом написал В. В. Розанов: '...у христиан 
все 'неприличное', - и по мере того как 'неприличие'
увеличивается - уходит 'в грех', в 'дурное', в 'скверну',
'гадкое': так что уже само собою и без комментарий, указаний и
доказательств, без теории, сфера половой жизни и половых органов
- этот отдел мировой застенчивости, мировой скрываемости, - пала
в преисподнюю 'исчадия сатанизма', 'дьявольщины', в основе же -
'ужасной, невыносимой мерзости', 'мировой вони'...' (Розанов
2002: 92).
  Юз Алешковский, видимо, прав. Действительно, лексика, означающая
гениталии, в эпоху язычества была сакральной. Знаменитый
славянский бог Святовит (Збручский идол) был выполнен в виде
огромного фаллообразного монумента. С переходом же к христианству
святыни язычества были уничтожены, знаковые системы резко
поменялись, и фаллоозначающая лексика оказалась табуированной,
неприличной.
  Он же так определил свое отношение к мату в литературе: 'Все-таки
я реалист, и если персонажи изъясняются именно так, иначе их речь
себе представить трудно. Особенно если это урка, или хулиган, или
руководитель, который только матом и может поднять в народе
трудовой энтузиазм, то попытки изменить их речь я бы считал
плевком своей музе. Никогда в жизни я себе этого не позволял'
(Шигарева, 1999)."

  "Некоторые современные писатели говорили о том, что если мат 
будет обычным в литературе, то он постепенно исчезнет. Еще раньше
об этом же писал Вс. Иванов: 'Наш народ - бунтарь. Вот упрекают
нас в том, что мы любим ругаться матерно. Да, и действительно
ругаются много. И неслыханно много ругались на фронте. А почему?
Бунтует, отрекается, ничего святого - даже 'заголил на березке
подол', не признает запрещенного. А начни завтра выпускать,
предположим, газету, - все газеты, где матерщина была б через
каждую фразу, поморщились бы дня три - и перестали б ругаться'
(Иванов, 1978: 470).
  У всех наших крупных писателей всегда, кроме цензуры, был и свой
внутренний редактор - совесть, который не позволял излишеств в
лексике, как бы того ни хотелось. Тот же А. П. Чехов в письме
упрекал А. М. Горького за не совсем пристойные слова, по его
мнению: 'За сим еще одно: Вы по натуре лирик, тембр у Вашей души
мягкий. Если бы Вы были композитором, то избегали бы писать
марши. Грубить, шуметь, язвить, неистово обличать - это
несвойственно Вашему таланту. Отсюда Вы поймете, если я посоветую
Вам не пощадить в корректуре сукиных сынов, кобелей и пшибздиков,
мелькающих там и сям на страницах "Жизни"' (3 сент. 1899 г.)."